– Так ручкой помашешь? – усмехнулся Смирнов.
– Привет, – глупо улыбнулась я.
– Отлично. Надевай его и не снимай. Все, что записывается, идет нам на компьютер и может использоваться как улика. Микрофоны установи там, где считаешь нужным, но один носи с собой.
– У меня теперь свободный доступ в подземелье. Думаю, что смогу пройти в лабораторию.
– Отлично! Только, пожалуйста, будь осторожна. Пока я не могу быть рядом.
– Я справлюсь! – уверенно заявила я.
– Не сомневаюсь, Лерка. Ты у нас боец! В любом случае, мы тебя не оставим. Серов и его шайка могут мнить себя всесильными, но и у них можно найти слабое место.
– Дим, через пять дней меня инициируют. Я не знаю, что там будет, но посвящение собирается проводить Верховный!
– Верховный?!
– Да. Пока мне не сказали, что меня ждет и где все это пройдет, но думаю, что в том самом зале в подземелье.
– Шикарно! Там мы их и накроем. Лерка, ничего не бойся, я тебя вытащу!
59. Церемония посвящения
В каждой войне случается решающая битва, которая может принести окончательное поражение или ознаменовать победу. К такой битве готовятся заблаговременно: стягивают силы, мобилизуют резервы, запасают орудия. К примеру, Дмитрий Донской85 в середине августа проводил смотр войск под Коломной, отправляясь на великую Куликовскую битву, которой суждено было случиться восьмого сентября. Войска русского князя уничтожили мосты, тем самым оставив за собой выбор места сражения и навязав его противнику. Войска были выставлены в боевые порядки еще накануне битвы, и Дмитрий Донской лично провел смотр, а ночью отправился на разведку, чтобы издали оценить свои и противника позиции. В полдень следующего дня, когда рассеялся утренний туман, на поле показались татарские войска… Победа на Куликовом поле стала одной из самых значительных побед в истории нашего отечества. И пусть она не принесла окончательно освобождения от татаро-монгольского ига, но сплотила русские земли перед лицом врага, вселила уверенность в свои силы и стала ознаменованием будущей свободы от захватчиков.
Решающая битва в моей войне приближалась, и я готовилась к ней с должной ответственностью. За пять дней, оставшихся до моего посвящения, нужно было сделать многое. Чтобы получить разрешение на штурм Оболенки, Дима обязан был представить руководству неоспоримые доказательства преступлений высших кругов Университета, каких пока не было. Эта задача лежала целиком и полностью на мне. Использование микрофонов и скрытых камер было незаконным, но майору Смирнову удалось заручиться поддержкой некоторых влиятельных лиц, которые дали разрешение на подобные приемы. Пользуясь своим положением почти члена Калокагатии, я спустилась в подземелье и прошла в лабораторию. Доктор Шеллар, не ожидая такого гостя, сначала просто опешил, но потом вдруг решил меня выгнать. Напрасно.
– Разве я не могу быть здесь? – вздернув бровь, как героиня фильма-боевика, роковая красотка девяностых, вопросила я и, теребя кулончик на шее, прошла мимо Университетского врача.
– Ланская, мне уже пожаловались на твою строптивость, но я не мог поверить, что ты…
– Вы!
– Что?!
– Я не мог поверить, что вы… Соблюдайте субординацию, Михаил Романович! – отчеканила я.
– Нахалка! – процедил он, но я прекрасно расслышала и недовольно прищурилась. – Так что вам здесь надо?