Сказав это, Зигфрид осторожно отодвинул часы в сторону, и, обратившись к вошедшим, спросил, чем он может помочь. Приняв в ремонт наручные женские часы, пообещал отремонтировать их в течение двух дней.
Как только посетители вышли, Зигфрид, чтобы успокоить Гельмута, сообщил, что он эту парочку знает – живут на соседней улице. Так что можно не волноваться, это не «хвост».
– Все сделано, Зигфрид. Документы в порядке. Есть информация от друга «гравера» – на границе усилен контроль, ищут двух мужчин-евреев, которые якобы убили полицейского, когда тот пытался их арестовать. Так что можешь быть спокойным.
Пока Гельмут сообщал Зигфриду последние новости, часовщик привинчивал обратно заднюю крышку часов.
– Когда думаете уезжать? – спросил напоследок Гельмут.
– Сегодня в течение дня.
Попрощались, пожав друг другу руки. Пожали с чувством, искренне, понимая, что прощаются, скорее всего, навсегда.
Как только закрылась дверь за уносившим обратно свои часы Гельмутом, часовщик быстро прошел следом, закрыл входную дверь и, повесив табличку «Закрыто», вернулся к своему рабочему столу. Быстро, с азартом, в течение десяти минут сданные в ремонт часы были отремонтированы, благо, поломка была несложной. Не закрывая ставен, оставив все, как есть, часовщик пошел к Монике.
– Документы готовы. Ну-ка, давай посмотрим.
Разорвав конверт, Зигфрид вытащил три паспорта: один – свой настоящий и два паспорта для Моники. Один как гражданки США и один такой же, как и его – немецкий. На немецком паспорте – фотография Моники с длинными, до плеч, черными волосами.
– Все, иди на кухню и тихонько готовь обед, нам перед дорогой нужно хорошо подкрепиться. В левом ящике два термоса. Залей в один кофе, в другой чай и сделай дюжину бутербродов в дорогу. В мастерскую не входи и не шуми, а я через час-полтора вернусь. Сегодня уходим.
Зигфрид зашел к другу в багажную контору на железнодорожном вокзале. Пока болтали ни о чем конкретном, изучил висящее на стене расписание поездов, определился с направлением и маршрутом. Прикинул время в пути. Попрощавшись с конторщиком, зашел к врачу, пожаловался на здоровье, тем самым мотивировав закрытие на пару дней мастерской. Как обычно, повесил объявление о ремонте часов. А вот дальше пришлось идти восемь кварталов, подальше от своего дома, в магазин одежды.
Якобы в подарок племяннице купил недорогую шубу из меха кролика и дамскую шляпку, попросил все это завернуть и отправился домой. Сделав небольшой крюк, проверился, нет ли за ним слежки. Осмотрел по пути улицы и подходы к фотоателье, где работал Гельмут, и только после этого пошел к своему дому.
Ровно в полдень из мастерской с небольшой дорожной сумкой в руке вышла девушка в черной шубе из меха кролика. Черные волосы падали густыми волнами на воротник, изящные очки совсем не портили лицо девушки, а делали его серьезным, как у строгой учительницы. Изящная шляпка была украшена небольшой брошью. Нигде не задерживаясь, но и без спешки девушка прошла два квартала, свернула на боковую улицу, затем еще раз, и вскоре пошла по направлению к железнодорожному вокзалу.
Через пять минут из двери мастерской вышел Зигфрид с небольшой дорожной сумкой, только, в отличие от девушки, он вышел через заднюю дверь.
Спустя полчаса Моника и Зигфрид сидели в купе поезда, увозившего их на юго-запад Германии.
В пути ничего необычного не произошло, но это только для Моники. Зигфрид опытным взглядом заметил, что на крупных железнодорожных станциях кроме полиции мелькают агенты в штатском. Этих субъектов Зигфрид умел вычислять. Это не опытные разведчики, а так, в основном дилетанты в данной области. Скорее всего, просто переодетые полицейские. Они медленно ходили вдоль перрона, заглядывали, как бы невзначай, в окна вагонов. В их руках не было ни сумок, ни портфелей, в лучшем случае, свернутая в трубочку газета. Они не спешили на посадку и не направлялись к выходу из вокзала, выбрав «неудачное» для обывателя место для прогулок. Это только то, что можно было определить по их внешнему виду и манере передвигаться, а внимательные сверлящие взгляды выдавали их окончательно. Зигфриду было ясно, что полицейские работают открыто, нагло, особо не прячась. Расчет у них верный, если ловить дилетанта. Заставить преследуемого запаниковать, броситься бежать, прятать глаза, задергивать занавески на окнах, запирать дверь с внутренней стороны купе, в общем, от испуга обнаружить себя. Вот тогда они и набросятся.
Умело руководя Моникой, Зигфрид быстро приучил ее не дергаться при виде полицейского патруля, вести себя, как обычно, не прятать глаза, но и не выпячиваться. Слиться с общей массой, ничем себя не проявляя.
За все время у них только один раз проверили документы. Это произошло сразу, как только проехали Геттинген. На станции вошел патруль, который прошел весь состав. Проверка прошла удачно.
Но то, что заметил Зигфрид на станции Мангейм – одной из последних остановок поезда перед границей – заставило его насторожиться.
ebooksa