Дорога в Курск
Я подошла к выезду из ангара в 5:50 и уже слышала гул техники и суету людей. Я решила на всякий случай вздремнуть перед поездкой, хотя я недавно спала – дня три назад.
В ангаре уже были готовы три боевых грузовика и внедорожник с пулемётом, прикрывающий тыл. Генерал в полевой форме и в военном обмундировании инструктировал солдат, рядом стоял Док, ещё парочка учёных и представители поселений. Я подошла к ним, слегка потягиваясь.
– Ты спала? – поинтересовался Генерал, заметив мои потягивания, – Нам бы не хотелось, чтобы ты уснула в дороге.
– Ну я часок поспала, – ответила я, притворно зевая.
– Ты сейчас серьёзно? – спросил он, желая, чтобы это было шуткой.
– Да. И к вашему сведенью, мне хватает часа сна, чтобы бодрствовать полнедели, – ответила я, скрестив руки на груди.
– Вот бы мне так, – буркнула Вика.
– Вот бы всем так. Но нам строение не позволяет, – поддержал её Док.
– Ладно, пора выдвигаться. По машинам, – скомандовал Генерал.
Солдаты стояли в три шеренги и каждая шеренга направилась к своей машине. Я с Генералом сели на передних сиденьях главного грузовика, а Док с остальными сели в другие машины. Конечно с крыльями и хвостом было неудобно сидеть в тесной кабине машины, но я всё же уселась, и в не таких тесных местах бывала. И мы двинулись в путь.
Всё же было решено сразу ехать по трассе. Мы проехали по улице Ленина до трассы мимо детской больницы, которую насквозь пробило прямым попаданием авиаснаряда, а ведь там были дети… мимо Дома Культуры, изувеченного осколками и снарядами, где в тихое время поднимали дух бойцам… я видела остатки роддома, где под обстрелами появлялась новая жизнь… И просто не верится, что всё уничтожено…
Сколько раз я обхожу город, сколько раз я вижу это снова и снова, но я всегда задаюсь одним вопросом: «Почему?»… Почему там, где появлялись и спасались жизни; там, где звучала музыка и стихи, а актёры рассказывали о прекрасном; там, где жили люди, не желавшие войны; почему там всё уничтожено…?
Ведь если взглянуть на это всё, то можно прекрасно понять, что война шла не на захват, а на уничтожение всего живого. Убивали всех: детей, женщин, мужчин, стариков и инвалидов. Везунчиком считался тот, кто в плену пробыл около недели, а не был расстрелян в первые дни… Основные удары наносились не по боевым точкам, а по жилым кварталам. И вещество, которым начинили чуть ли не все снаряды, это оружие массового поражения в чистом виде.
А детский лагерь, недалеко от города был превращён в концлагерь, где по сей день лежат скелеты от мала до велика с пробитыми черепами, а стены «расписаны» кровью. Ужасное зрелище – даже мутанты там ходить боятся, поэтому на некоторых телах даже осталось сгнившее мясо. Теперь легенды, которыми старшие пугали младших, про то, что на месте лагеря было кладбище, стали реальностью, только наоборот.
Ведь от небольшой дозы летальный исход гарантирован, а таких снарядов было сброшено на всю страну миллионы или даже миллиарды. От переизбытка этого вещества начинались мутации, которые не все люди переносили: кто-то умирал сразу, кого-то уродовало до неузнаваемости, а кто-то, кого не убило и не мутировало, становился пожизненно инвалидами, да и их жизнь коротка…
Мы выехали на трассу и до Михайловки всё было спокойно: я убирала метки, где мины были разминированы, новых к счастью не появилось. Кладбища мы быстро проехали, только пару раз пулемёт стрелял. За Михайловкой местные жители указали объезд мосту, спрятанный в зарослях от посторонних глаз. На железнодорожном переезде мы общими усилиями убрали несколько кусков асфальта, закрывавших проезд, и двинулись дальше: впереди ещё долгий путь.
Было ясное солнечное утро и только в непроглядных лесах и зыбких болотах, укутанных ядовитым туманом, царил мрак. Да и одичавшие поля безопасно не выглядели: кто знает, что прячется в зарослях сорняков. Один раз на нас выскочил мутировавший пёс, но он подорвался на мине, не добежав да трассы. А были просто выжженные места, на которых даже редкий сорняк не решался расти. Казалось, что на этих окровавленных землях с вросшими в грунт обгоревшими остатками танков и хвостами истребителей, ничего не может расти… и только запылённые травинки вяло покачивались, оплакивая эту землю утренней росой…
Мы проезжали мимо развалин поселений и по остаткам можно было судить есть ли людская жизнь или посёлок можно вносить в список мёртвых деревень, подобно Большому Дубу, который фашисты сожгли ещё в Великой Отечественной Войне… Заплатки на крышах и стенах вместе с укреплением заборов легко разглядеть на дырявом фоне разрухи. Из-за углов выглядывали чумазые дети и взрослые, которые явно не ожидали нашего визита. Генерал останавливал машины и выходил к людям, его сразу узнавали: ведь кто не узнает главного защитника второй Курской Дуги. Я предпочла остаться в тени, пока Генерал поднимал дух людям и рассказывал им про объединение.
– Ты что сидишь? – спросила Вика, пока Генерал успокаивал выживших, а водитель вышел размяться и покурить.
ebooksa