Сердцевинум

AnnotationДом был ужасный – построенный из грязно-серого кирпича и весь какой-то косой. Его подъезды будто перессорились, а на крышу нахлобучилась огромная труба. Когда Рина сюда переехала, то сразу поняла: здесь творится что-то странное, ведь по ночам стены воют так, будто им больно. А однажды, на самой грани сна и яви, она услышала шепот: «Приходи по спирали…» Казалось, кто-то звал на помощь. Кто-то не из нашего пространства. Из Сердцевинума.Оказавшись в этом искаженном мире, Рина и ее друг Тим узнают: сердце дома украдено, оттого он и воет. Если его не найти, жителям грозит опасность…* * *Ирис ЭрлингВступлениеГлава перваяДом, зовущий на помощьГлава втораяОгонек внутри дереваГлава третьяМагазинчик, который работает строго одно сегодняГлава четвертаяУкраденные сердцаГлава пятаяОзеро в кочегаркеГлава шестаяСамое сокровенноеГлава седьмаяЛовушкаГлава восьмаяХимерина квартираГлава девятаяЧерная полосаГлава десятаяКривая четвертого порядкаГлава одиннадцатаяКраеугольный каменьГлава двенадцатаяТысяча ГолосовГлава тринадцатаяДворец Подземных ОрхидейВместо заключенияБлагодарности* * *Ирис ЭрлингСердцевинумВступлениеОдним из тех осенних вечеров, в какие всегда царит туман и совершаются непоправимые ошибки, тишину вестибюля в игорном доме на улице Трех Сотен Унций нарушил неуверенный стук.– Копоть… Сажа… Уголек… Пепельная горка…Невнятное бормотание прервалось.– Кто там? – буркнул Бергамот, обращаясь вовсе не к посетителям за дверью, а к самой двери.В это время он чистил лампы, сгорбившись на неказистой лесенке под самым потолком, и ленился спускаться только для того, чтобы пригласить клиентов в заведение. Каждый раз эта обязанность становилась серьезным испытанием для его коротких ног. Куда проще было бы сообщить: «Закрыто», но это могло стоить хозяину чьей-нибудь непоправимой ошибки, а Бергамоту – работы. Приходилось спрашивать.Маленький блестящий камешек послушно завертелся в дверном глазке.– Должник и его долг, – пропищал он.Бергамот слез и отворил дверь, потому что должников хозяин любил больше, чем остальных посетителей. На пороге стоял немолодой мужчина, а из-за полы его плохонького пальто выглядывал мальчишка, который явно был напуган, но все равно поправил съехавшее на лоб кепи. Наверное, из вежливости – аж противно! Теперь из-под кепи нелепо торчали оттопыренные уши.– Нам обязательно туда идти? – спросил мальчишка.– Не бойся, Ян. У папы есть кое-какое дело, но это ненадолго.– Следуйте за мной, – проворчал Бергамот, перебирая в уме всякие варианты: «Лужа… Жижа… Ил… Башмак… Скользкая штанина… Штанина…»Нет, стихи никак не получались.Скривившись, он наблюдал, как гости пачкают уличной грязью до блеска натертые шахматные полы. Потом кутался в шарф и вел их в глубь дома, – мимо тисненых обоев с узором из карточных мастей, мимо багровых портьер и странных экспонатов – позеленевших от времени реторт и бутылей, загадочных приборов и матовых зеркал. Все это владелец заведения когда-то у кого-то выиграл.Игорный дом делился на несколько залов. В первом, за столами, обитыми алым сукном, играли во всё подряд и на всё подряд. Во втором – приватном – вместо денег поблескивали рубиновые грани сердец, и фамильяры торопливо задергивали плотную занавесь, стоило какому-нибудь чужаку бросить сюда неосторожный взгляд. Третий зал был скорее личным кабинетом хозяина.Путь к нему вел через служебные помещения, и на мальчишку то и дело посматривали другие фамильяры, занятые своими обязанностями. Кто-то подметал лестницы, кто-то чистил серебро, другие понуро шевелили лапками, усами или тем, чем могли, пытаясь ослабить тесные воротники и фартуки. Но все провожали Яна печальными взглядами, и в конце концов сам мальчик, тоже заметив это, шепнул существу в двухконечной шапочке, имени которого Бергамот даже не помнил:– Что не так?..Фамильяры мгновенно переполошились, как будто только и ждали повода. Те, что были созданы летучими, поднялись под потолок и зашептали:Ночь на дворе,Страх все острей,Быть тебе, Ян,На алтаре!Те же, у кого были острые когти, взобрались на резные украшения лестничных перил и протяжно завыли:Быть тебе, Ян,Ужином Зла,Деру, пацан!Плохи дела!Бергамот сердито шикнул на них: нельзя же, в самом деле, так пакостить хозяину! Поэты чертячие.Однако негодники успели своего добиться.– Зачем мы здесь? – спросил мальчик, хватая отца за рукав и тревожно оглядываясь на беснующихся фамильяров.– Я должен поговорить с владельцем этого заведения.– Но почему мне нельзя подождать снаружи? Посетитель остановился в нерешительности.– Видишь ли… – начал он.Но Бергамот уже отворил тяжелую дверь в кабинет хозяина, пребольно защемив при этом собственную ногу. Недолгая хромота была пустяковой ценой за одобрение господина. Зато теперь уж никуда не деться мальчишке и его отцу! И мелкие предатели проиграли.За широким дверным проемом простирались складчато-бархатные, деревянно-лакированные недра кабинета. Под потолком висела целая коллекция абажуров разных моделей и расцветок. Они кружились, потревоженные нахальным сквозняком, и отбрасывали странные тени: бахрома становилась жуткими щупальцами, а кружевные оборки – клубами грозовых туч.Сидевший в кресле человек спешно захлопнул крышечку перстня на своем пальце, приветственно взмахнул рукой, и надетое прямо поверх перчатки украшение сверкнуло золотом высшей пробы. Жест этот всегда заставлял гостей переступить порог, даже если мгновение назад они твердо решили бежать отсюда и никогда не возвращаться.Бергамот знал, что внутри перстня таится черный камень в форме черепа, и от этого знания ему было не по себе.– А вот и мой прелестный выигрыш.– Вы выиграли нечестно, – выпалил посетитель.– Почему же нечестно? – искренне оскорбился хозяин. – Разве я виноват, что вы приняли мою откровенно дурацкую ставку за чистую монету?– Но вы ведь сами сказали, что уважаете благотворительность… Что даете деньги за победу в символическом пари… – лепетал гость.– А за поражение забираю самое дорогое, – закончил хозяин. – Именно так я и сказал. Но вы, бедняки, почему-то наивно полагаете, что у вас нет решительно ничего дорогого… Подготовьте мальчика. – Последние слова предназначались слугам – уже не фамильярам, а людям.Мальчишку отвели в дальний угол кабинета и легко уложили на кушетку. Он потрясенно глядел на отца и не сопротивлялся, точно превратился вдруг в тряпичную куклу. Хозяин с усилием поднялся из кресла. Он стянул перчатку, обнажив абсолютно черную кисть руки. Посетитель бросился к сыну, но тут же раздалось короткое:– Успокойте его.Посетителя схватили, и у мальчишки не осталось ни единого шанса. Хозяин, уже приблизившийся к кушетке, мог приступать к воплощению замысла.Постепенно кончики его пальцев загорелись ярко-красным светом и, будто став бесплотными, легко вошли в грудную клетку Яна – тот побелел и крупно задрожал, но по-прежнему не издал ни звука. Хозяин потянул руку на себя. Кажется, внутри он встретил какое-то сопротивление.Минуту продолжалась борьба.Наконец бьющаяся в агонии искорка, извлеченная из груди мальчика, оказалась в черной руке и мгновенно затвердела, превращаясь в красный кристалл. Но едва хозяин поднес кристалл ко рту, как все завертелось с невиданной быстротой: с первого этажа послышались звуки борьбы и отчаянные крики. Помощники бросились вниз, и оставленный ими посетитель в беспамятстве осел на пол.– Проклятье… Облава, – поморщился хозяин.Едва ли его встревожил неожиданный обыск – на этот случай в игорном доме существовали особые фокусы. Но все-таки хозяин предпочел бы завершить ритуал правильно, теперь же это надолго откладывалось.– Заготовку, живо! – последовал приказ.Бергамот, хоть и напуганный шумом, но очень довольный своей полезностью, быстро достал из ящика хозяйского стола требуемую вещь.– Пожалуйста, Яхонт Спиридонович, – услужливо произнес он.И все закончилось словами:– Я нарекаю тебя…Глава перваяДом, зовущий на помощьЗвонко цокнув коготками, на дворовый асфальт приземлились короткие рыже-белые лапки. Пес опустил мордочку, вдыхая подвижным носом незнакомые запахи, а потом посмотрел на дом и глухо заворчал. Рина мысленно с ним согласилась.Дом был ужасный – построенный из грязно-серого кирпича, длиннющий и весь какой-то косой. Его подъезды будто перессорились между собой и теперь тянули стены в разные стороны, а на металлическую крышу зачем-то нахлобучилась огромная труба – таких труб на домах Рина еще не встречала. На площадке одного из балконов зеленел островок травы, а между прутьев другого сидели размокшие от дождя мягкие игрушки.Хмурясь, Рина посчитала окна, в случайном порядке замершие над козырьком ближайшего подъезда. Может быть, достанутся не самые кривые… Точно не это, с кактусами-переростками. И не то большое, из которого таращилась вытянутая морда сиамской кошандии, – позади нее, мотая за собой кружево занавески, дергался тощий хвост. Лир тоже заметил кошку, но благоразумно отвернулся: такие домашние животные были ему безразличны.Да уж, и этого-то переезда Рина ждала последние полгода. Зря все-таки она не принимала всерьез «драматические арии» – так по секрету они с отцом прозвали мамины жилищные впечатления.Но ведь обычно мама преувеличивала проблемы.Сейчас она нервно поглядывала на часы – с минуты на минуту должен был подъехать грузовик. На мамином лице было написано: считает, во сколько обойдется по тарифу очередная задержка.Чтобы не попадаться под руку, Рина с Лиром ушли бродить по новым владениям. Для начала определили их границы: справа, за обрушенным забором и узким проездом, располагалась неказистая построечка с вывеской «ДУШЕВОЙ ПАВИЛЬОН ПРАЧЕЧНАЯ», позади двора угрюмо высился соседний дом, а слева Рина и Лир наткнулись на препятствие – высоченную кирпичную ограду. Зато вблизи нее росли высокие деревья, и Рина решила, что в тесном закутке между оградой и стволами можно построить шалаш или даже целую галерею.Осмотрев края владений, Рина и Лир приступили к инспекции того, что в них входило. К приезду грузчиков как раз заинспектировали водосточную трубу и моховую полянку под ней, насаждение колючих кустов, за которым пряталось крошечное подвальное окошко, и – с торца здания – лишнюю дверь.Она отличалась от остальных: ни кодового замка, ни домофона, зато на ней были замочная скважина и почтовый ящик – такие иногда вешают на дверях в квартиры. Нашлась и кнопка для звонка. Рина привстала на носки, чтобы заглянуть в щелку ящика, но, кроме темного провала, ничего не увидела. А со двора уже послышалось первое «Ре-ги-и-на!», и Рина невольно поморщилась. Неужели нельзя начать новую жизнь как подобает, без некрасивых старых имен?..Она проверила прическу и поправила сползший пучок: резинка опять ослабла. Лучше было сделать это самой, чем терпеть мамино немилосердное затягивание.Ринины волосы – слишком легкие – никогда хозяйку не слушались. Пушистым облачком они парили вокруг головы, и, чтобы открыть лицо, половину приходилось собирать в узел на макушке. Эх, никогда ей не отрастить длинной блестящей волны, как у других девчонок. Зато… Зато…«Зато» Рина придумать не успела, потому что мама снова позвала ее. Прямо как третьего звонка в театре, третьего маминого крика стоило дожидаться где-то поблизости. Так что пришлось стряхнуть с шерстяного сарафана прилипшие пушинки и вести Лира к подъезду.Оказалось, какие-то важные документы лежали в машине под Риниными вещами. Рина вытащила рюкзак и связки папок с пьесами, собралась нести их в квартиру, но ее остановили: сперва полагалось заносить самое габаритное. Так и пришлось околачиваться во дворе с тяжелым грузом в руках – не ставить же любимый рюкзак и стопки пьес в самую пылищу.Проходившие мимо новые соседи поглядывали на Субботиных с нескрываемым сочувствием. Самых сердобольных вздохов удостоилась почему-то не Рина, а заправлявшая грузовой процессией мама.Не иначе как из-за ужасной сидячей ванны сочувствуют соседи, решила Рина. Потому и маме больше, что она высокая. Рине даже такая подошла бы, половинчатая. Тем более до сих пор семье принадлежали две половины разных квартир, то есть как раз по полванны в каждой. На другой половине всегда располагалась доска с тазами. А тут хотя бы исключалась опасность как-нибудь неловко этими тазами загреметь и облиться ледяной водой, в которой полагалось плавать замоченным вещам. Хуже то, что эта ванна была старая. Местами с нее откололась эмаль, обнажив неприглядные черные пятнышки, издали похожие на жуков. Стоило повернуть вентиль горячей воды, и под ванной начинало булькать. Затем с утробным завываньем вода вырывалась из крана – рыжеватая, с ошметками ржавчины.В остальном новая квартира отличалась только тем, что по ней не ходили чужие тетеньки в халатах, а в телевизоре не болтали с утра до ночи герои одинаковых сериалов. И проводка была какая-то не такая – это папа сразу сказал, но добавил: чинить – себе дороже. Так что странности проводки особенно не ощущались.Весь день прошел в подъемах и спусках по лестнице. Заносить мебель Рина и Лир, конечно, не помогали, а по мнению мамы – даже мешали. Время от времени мама ворчала, но придумать им другое занятие так и не смогла, поэтому разрешила провожать тумбочки, шкафы и стулья на новые места. От скуки Рина представляла себя спасательницей, а потом альпинисткой. Вдруг выяснилось, что вещей нажили несметное количество – Рина сбилась со счета, сколько пришлось совершить восхождений. К концу дня сил совсем не осталось.Атмосфера за первым ужином царила отнюдь не праздничная.– Ну, как я и говорила, – начала мама, орудуя пластиковой вилкой: металлические еще не распаковали. – Дом проблемный. Мне об этом сразу двое соседей поведали с таким неуместным ликованием! Очень им было радостно, что не одни они такие дураки, чтобы тут селиться.– С проводкой мучаются? – уточнил папа.Мама отмахнулась:– Э-э-э, до проводки-то они еще не дошли. Сразу начали с того, что всё тут со дня на день обрушится. Звуки, говорят, по ночам. Стены вибрируют.– Шумоизоляция плохая, – заключил папа, жуя бутерброд. – Трамваи ходят. Сами же видели: вдоль проспекта и ходят, аккурат по которому дом вы строен.– Ну и я им про трамваи. А они: не стучит, а ухает. Мерно так ухает и именно что ночью. Ясно тебе? Много ты видел ухающих трамваев?Рина вяло возила по тарелке кусок помидора. Помидоры она никогда не ела, но в тарелке находила все равно.– Регина, ешь как следует. Неизвестно, когда еще теперь поедим: дел столько.Мама упорно отказывалась признавать, что ошиблась в выборе имени. И про помидоры никак не хотела запомнить.– Ну и что? – напомнил папа. – В ЖЭК они обращались?Мама с удовольствием вернулась к любимой теме.– Каждый рабочий день обращаются, насколько мне известно. Особенно одна женщина с четвертого этажа, у нее в коридоре грибы растут натуральные. Так ей советуют получше проветривать.– А грибы тут при чем? – удивился папа. – Грибы, что ли, дом расшатывают?– Откуда мне знать, что расшатывает. Одно понятно – аварийный он. Регина, ты пока в квартире посиди, здесь все более-менее. Грибов нет, трещин вроде тоже.– Проводка только, – заметил папа.Рина тяжело вздохнула: все-таки мрак кромешный.С тех пор как началась эта жилищная возня, папа и мама сильно изменились. Всего пару лет назад мечта была, а не родители: внимательные, предупредительные даже. Вот, например, Лир, негаданно сбывшееся желание, – разве купили бы его нынешние папа с мамой? Ох, вряд ли. А ведь тогда всё устроили наилучшим образом.Рина вообще редко что-то просила у родителей, вот и про собаку помалкивала. Хотя на чужих псов, конечно, заглядывалась. Больше всего она любила воскресные походы за покупками, потому что торговые ряды заканчивались птичьим рынком. Кого там только не продавали! В основном, правда, все же кур и кроликов, но были и щенки. Пушистые комочки жались друг к другу в коробках, клетках и стеклянных ящиках. Рина смотрела на них украдкой и никогда не выказывала интереса.А как-то раз, выходя из школы, она встретила в холле щенка своей мечты. Ужасно захотелось его погладить, но, подавив завистливый вздох, Рина заставила себя пройти мимо. Бело-рыжий щенок сидел, пристегнутый поводком к батарее, и солнечный свет, проникающий сквозь дверное стекло, красиво золотил короткую шерстку, высвечивал белые усы… «Повезло же кому-то!» – кричало Ринино сердце. А за дверью, на школьном крыльце, ждали ее, заговорщицки посмеиваясь, родители…В те времена с деньгами было намного проще, так что мама выбрала породу не из дешевых и, конечно, с подтекстом, чтобы потом дивиться собственному чувству юмора. Это был вельш-корги пемброк, как у самой английской королевы. «Регина» и значило «королева». Родители вообще видели в Рине принцессу по меньшей мере и очень гордились ее успехами в школе и театральной студии. Именно студия подала Рине идею для собачьей клички, которая перевела «королевскую» тему в другое русло. Как раз обсуждали Шекспира, и хозяйка нарекла своего питомца по названию пьесы – Король Лир.Кличка очень комично сочеталась с щенячьими манерами. Как счастливы все тогда были… Потом начались проблемы с папиной работой, с жильем… Собака как-то сразу стала родителям только помехой. Рина с Лиром не могли свободно ходить ни по одной из квартир. Приходилось сидеть в комнате, а для собаки это такая мука!..Напрасно Рина надеялась, что счастливые времена вернутся с переездом. Все было безнадежно.Раньше Рине приходилось спать на диване. Теперь диван стоял в гостиной, потому что предыдущие жильцы не вывезли при переезде кое-какую ненужную мебель. Доставшаяся от них кровать была старая и скрипучая, но Рина ложилась, предвкушая приятные сны.Как-то бабушка рассказала об одном гадании, а Рина его так и не опробовала.Засыпая где-нибудь впервые, нужно было сказать: «Сплю на новом месте – приснись, жених, невесте!» Но Рина не слишком-то часто ночевала в новых местах и всякий раз как назло улетала в царство снов, едва голова касалась подушки. Сегодня тоже был соблазн забыть о том, что планировалось не один месяц. Но каким-то чудом Рина все-таки вспомнила о заклинании в самый последний момент, уже на грани сна прошептала его в прохладную жесткую наволочку и приготовилась увидеть свою судьбу…Ее разбудило ворчание Лира.Кажется, что-то такое и впрямь снилось, но не запомнилось. От досады Рина закусила губу – если уж сон ускользнул, за хвост его не поймаешь.Чувствуя себя глупо, Рина завозилась под одеялом. Странно, что ее не разбудили другие звуки: гудели стены, беспорядочно хлопали двери. Рина села на кровати и прислушалась: шаги и тихие взволнованные голоса. Это родители услышали гул и теперь обсуждали его, переходя из комнаты в комнату. Вот скрипнула дверца шкафа – это мама достала халат. Собирается выйти на лестницу.За окном качались тени деревьев, тикали на прикроватном столике маленькие часы. Теперь не заснуть. Да и к чему? Место уже не новое. В общем, плакал ее жених. Не то чтобы очень уж он ее интересовал, но ведь должно быть хоть что-то загадочное в жизни…Рина вылезла из постели и, впопыхах нащупав тапки, прокралась в коридор. Звуки здесь слышались еще отчетливее. К ним прибавились доносящиеся из-за распахнутой настежь двери негодующие голоса. Рина выглянула в подъезд. Жуть, что творилось!Разбуженные соседи повысовывались из своих квартир, зевая и бестолково оглядываясь друг на друга. Этажом ниже, видимо, собрались самые воинственные: оттуда доносились уже какие-то боевые кличи. Услышав среди них и мамин клич тоже, Рина нисколько не удивилась. Конечно, мама не могла пропустить бурные коммунальные дискуссии. Это была ее стихия. Папу слышно не было, но Рина не сомневалась – насчет проводки тоже что-нибудь вещает.Рина решила воспользоваться неожиданной свободой: вышла на лестницу, закрыв в квартире любопытного Лира. Вниз путь был заказан из-за родителей, зато оставалась возможность подняться на четвертый этаж. Шаркая тапочками, она обошла соседей и направилась наверх.Здесь почти никого не было, только у огороженной сеткой лестницы на чердак сидел, спустив ноги в провал, задумчивый мальчик. На вид он казался чуть постарше самой Рины. Волосы у него спросонья торчали вверх, а на щеке виднелся розовый отпечаток подушки.– Рина, – представилась девочка.– Тим.Он подвинулся, и Рина тоже присела, как оказалось, на перевернутый придверный коврик. Они обменялись рукопожатиями – мальчик сам протянул ладонь.– Я только переехала, а тут такое.– Хлеб-соль! – насмешливо фыркнул Тим. – Нашла, куда переезжать. Кто в своем уме с нашим домом свяжется? Или вам не говорили?– Вроде бы говорили, – неуверенно ответила Рина. – Но у нас и выбора не было. Срочно надо было поменять на что-то наши два полцарства, а в полцарства никто не согласен был, кроме ваших соседей.– Два полцарства? – Серые глаза мальчика выжидающе смотрели на нее.– Да. Две половины квартиры в разных местах. Вроде и целая получается, но очень неудобно.– А-а-а, всего-то. Ну тогда тут много кто на полцарства бы согласился. По всем дворам про нас уже легенды ходят.– Какие легенды? – заинтересовалась Рина.Кажется, что-то загадочное пожаловало-таки в ее жизнь. Получше жениха, может.– Да так, – отмахнулся Тим.Достав из кармана яблоко, он бережно вытер его рукавом, надкусил желтый бочок, но тут же поморщился и выплюнул кусок прямо на лестницу. Яблоко оказалось червивым – от желтой шкурки до самой сердцевины его пересекала коричневая полоса.– Ерунда наверняка эти ваши легенды, – с напускным пренебрежением заявила Рина. – Хотя один из подъездов у вас странный такой.– И ничего не ерунда, – нахмурился новый знакомый. – И не подъезд это вовсе, а квартира с отдельным входом, ее под магазин проектировали. Не говори, раз не знаешь.Рина оживилась.– Интересное дело. По всему городу магазины в жилых помещениях обустраивают, а тут специальное для магазина место – и живут.– Да не живут! Сдают иногда. Пылится, – ответил Тим.– Из нее эти звуки?– Этого тебе никто наверняка не скажет. Может, и из нее. Бабушка считает, что это злая сила, которая всех нас хочет погубить.– Да какая же злая? Прислушайся. Вон как плачет, будто страдает, – больно ей. Или ему, дом все-таки.– Не бывает домам больно. Это жуткие твари воют. Бренчат рогами и все такое – отсюда грохот.– Про рога тоже твоя бабушка придумала? – хихикнула Рина.Бывают же личности!– Про рога – я, – насупился Тим.– А труба? Труба у вас такая страшная нависает над крышей.– Это от кочегарки… Дому лет двести, тогда еще не было человеческого отопления.– Двести лет! Да ну тебя! За дуру меня принимаешь! – обиделась Рина. – Ой!Что-то мягкое коснулось ее руки. Рина обернулась и увидела кошку – ту самую, из окна. Она была длинная, черно-белая и вся какая-то острая: с треугольной мордочкой, угловатыми лапами и колючими раскосыми глазами. Кошка равнодушно посмотрела на ребят и в два счета запрыгнула на чердак по деревянной лестнице.– Это Акулина Андревна, – пояснил Тим. – Питомица Пульхерии Андревны с первого этажа. Но все зовут ее Котлетой.Рина хотела было спросить, как это Котлета так легко забирается на чердак, но тут на лестнице показалась мама – сначала ее сердитое лицо, потом сердитый силуэт по пояс. Наконец вся мама преодолела пролет, и Рина обреченно вздохнула.– Регина, вот ты нормальный человек, как ты думаешь? – спросила мама.По одному ее тону было очевидно, что нормальным человеком Рина считаться не может.– Видела, сколько времени? Кто тебе вообще разрешил выходить? Ты чего сидишь на полу? – Ну и далее в том же духе. – Быстро в постель! И чтобы никакого больше лестничного шебуршания! Доброй ночи, молодой человек.Рина понуро отправилась домой. Неужели родители не понимают, что запретами на «лестничное шебуршание» только сильнее разжигают любопытство?..Влетело еще и за Лира, который, оставшись в квартире за хозяина, не растерялся и погрыз в гостиной плинтусы. Рина еще долго валялась в постели с кислым лицом. Родители спать, конечно, не спешили – засели на кухне новости обсуждать. Вот и чайник поставили, а Рина, может, тоже хотела бы чаю. И зачем ей режим на летних каникулах?Эх, оставалось только подслушивать разговор.Говорили о звуках и еще о домах-матрешках. Такие дома строили на фундаментах их предшественников, иногда даже стены частично оставляли. Этот дом, похоже, выстроили на месте старой гостиницы, и многое в нем осталось с незапамятных времен. Звучало не слишком надежно, и Рина внутренне с домом согласилась – на его месте она бы тоже выла и рушилась. Участвуй она в беседе, непременно бы так и сказала. Но ее комментарии не требовались…Наверное, все-таки чего-то не хватало, подумалось вдруг Рине. Она видела, что умиляться ею уже перестали, а принимать всерьез еще не начали. Хотя с чего бы ей казаться важной по сравнению с родительскими проблемами? Но все же очень хотелось, чтобы личная значимость распространялась чуть-чуть подальше, чем школьный дневник и отчетный годовой спектакль.Она еще поразмыслила над этим какое-то время. А перед тем как уснуть, на самой грани сна и яви, будто услышала тихий шепот возле самого уха.«Приходи по спирали».Глава втораяОгонек внутри дереваРина подняла палец и, мысленно досчитав до трех – очень уж было не по себе, – нажала на кнопку звонка. В глубине квартиры послышалась глухая трель. Рина оглянулась на сообщника – еще не поздно убраться с этажа. Но Тим казался совершенно спокойным. Его уверенность немного ободряла.Старческий голос пропел «И-ду-у», раздался протяжный скрип – сначала открылась внутренняя дверь. Затем, отворив наружную, увенчанную молоточком в виде кошачьей головы с кольцом в зубах, на пороге появилась сама старушка. Она была одета в старомодное платье с кружевным воротником, а серьги в ушах висели такие крупные, что оттягивали мочки чуть ли не до самых плеч. Прическа старушки казалась просто потрясающей – пышные серебристые локоны, забранные назад. Но, если приглядеться, можно было заметить небольшую разницу в цвете с завитой челкой. Соседка носила шиньон.Ее лицо приняло выражение, отдаленно напоминавшее любопытство.– Да, дети?– Здравствуйте, – вежливо начала Рина. – Мы хотели бы взять у вас пок… то есть интервью.– Интервью? – удивилась старушка.– Именно. Видите ли, мы бы хотели написать письмо про странности в нашем доме. В газету. А там, глядишь, и до этого… ЖЭКа дойдет.– Но для письма нам нужны очень убедительные… интервью жильцов, – подхватил Тим. – А чем старше жилец, тем убедительнее. Вот мы к вам и обращаемся.– Какое полезное начинание! – воскликнула польщенная Пульхерия Андреевна. – Какая инициатива!Инициатива, надо сказать, принадлежала Тиму – правда, цель ее была несколько иной, но все равно очень полезной. Утром, когда Рина вывела Лира на прогулку, мальчик подъехал к ним на велосипеде. Он сказал: «Девчонка ты толковая, можешь мне поверить. Я в людях разбираюсь». Рина, конечно, была того же мнения. Так что, опустив условности, Тим сразу выдал свою идею.Первым делом в любом расследовании – никто не сомневался, что это именно оно, – полагалось взять показания. Это не казалось особо трудным: жильцы охотно делились страхами по поводу дома. И все-таки стоило придумать какую-то легенду, чтобы легче было пресекать неудобные вопросы.И вот теперь, вооружившись блокнотом и ручкой, Рина и Тим приступали к обстоятельному сбору показаний. Лира тоже взяли, потому что оставлять его одного в квартире было попросту опасно для плинтусов. Проблемой он мог стать, пожалуй, только для Пульхерии Андревны и ее Котлеты, так что решили начать со старушки и не слишком расстраиваться, если ничего не выйдет. Однако пожилая хозяйка явно была подслеповата и, ничего не спросив о собаке, впустила всех.В квартире царили полумрак и книжный запах. Кошка нашлась уже в коридоре – апатично лежала на шкафчике для обуви, одетая в нелепый комбинезон. Ее веки сонно прикрывали желтые глазищи. Когда Лир проходил мимо, Котлета только дернула носом, отчего кривые усы затрепетали, как порванные струнки. Вот и вся пресловутая вражда.– Проходите, – позвала старушка. – Присаживайтесь на стулья.Рина и Тим обменялись недоуменными взглядами – кто вообще сидит на стульях, если это не обед какой-нибудь? Почему бы не найти где-то место для дивана? Но едва они разулись и шагнули в гостиную, как все стало ясно и одновременно нет.Это была библиотека. Пульхерия Андревна устроила настоящую библиотеку в собственной квартире! Повсюду стояли шкафы с ящичками, в которых обычно располагается библиотечный указатель. Вот и стеллаж с формулярами, знакомыми всем, кто захаживает порой за парочкой книг. И, конечно, сами книги. Они были везде.– Напомните-ка мне, – прищурилась старушка, пробегая пальцами по ящикам с интервалами алфавита, – на какую вам букву?Рина оторопело поглядела на соседку. Какую такую букву? Ведь только что такую речь задвинули про интервью – в точности и не повторишь!– Так мы интервью взять хотели, – робко напомнила она.– Ах, да. По каталогу это у нас «И»…Соседка проследила пальцем путь до нужного ящичка и попыталась выдвинуть его, но тот наудачу застрял.– Пульхерия Андревна, – вмешался Тим. – Может, вам лекарство какое надо? Где аптечка у вас?– Известно где. – Старушка удивленно приподняла брови. – На «А», непутевый ты мой. Вот, гляди.Она и впрямь вытащила ящичек с «А» и принялась перебирать желтоватые карточки. Нужная нашлась быстрее, чем Тим успел запротестовать. Пульхерия Андревна победно потрясла ею и гордо сказала:– В комоде в спальне!– Так это у вас не про книги?.. – Рина непонимающе нахмурилась.Старушка поразмыслила секунду-другую, а потом серьезно ответила:– По-разному. Как это все-таки библиотекарь по призванию и без книг? Но чаще уже вещи приходится указывать. Память совсем подводит. Бывает, ищешь все утро нужные очки… Зачем эта суета? А так – взяла по каталогу, убрала по каталогу. Уж этот навык меня, думаю, не подведет.Интервьюеры дружно выдохнули.В конце концов у странной соседки выяснить удалось немногое. Шумы, по ее словам, грянули где-то с неделю назад, а еще те бандиты, которые шумели, совершенно точно крали у нее мыло. Пришлось даже новый набор открывать, так что украли куска четыре, не меньше. Тут уж Пульхерия Андревна совсем съехала с темы.– Понимаете, мои хорошие, – тоскливо объяснила она. – Это мыло мне подруга возит из другого города. Только там магазин еще остался, который именно такое продает. Мы ведь этой маркой в юности пользовались… По ГОСТу… Душистое… а у подруги со здоровьем не ладится, неизвестно, приедет ли еще…Гости уже только и думали, как сбежать повежливее, а Лир с подозрением косился в сторону коридора, где возлежала Котлета.– Поняли, дорогая Пульхерия Андревна, – успел-таки вставить Тим. – Займемся мылом, как только закончим с письмом. Мы бы сами в тот магазин съездили, но, боюсь, родители в другой город не пустят. Будем искать пропавшее.Наконец, они выбрались из квартиры. Затхлый воздух подъезда вдруг показался таким пьяняще-свежим!Надышавшись, Рина покосилась на сообщника, и тот виновато почесал затылок.– Да я у нее не был никогда… Но вот в третьей был, там ничего. Пойдем?– Пойдем, – кивнула Рина. – Только отдохну морально.Тим улыбнулся.– У тебя хвост расквасился. Андревна и его морально утомила.– Уф… – только и сказала Рина, закусывая резинку и освободившимися руками собирая каштановую копну. – Фто жифет-то там?– Чаепиты.Дверь в третью квартиру оказалась открыта. Только сунув в нее нос, Тим высунулся обратно и довольно прищурился.– Ну что такое? – нетерпеливо спросила Рина.– Дамы вперед.Рина заглянула в прихожую и тут же оказалась в облаке влажного белесого марева. Пар пах как чайник, в котором заварку забыли на неделю-другую – к этому моменту внутри обычно зарождается новая жизнь.Лиру запах явно понравился. Пес протиснулся в щель приоткрытой двери и бодро потопал в глубь коридора, опустив морду к полу. На рыжих шерстинках собачьей шубки сразу же выступили крохотные капельки осевшей влаги.Открыв дверь окончательно и зазвенев подвешенными на ней деревяшечками, Рина и Тим последовали за Лиром. У входа в комнату они неожиданно – хотя этого вполне следовало ожидать – наткнулись на интересного вида дедушку. Он был еще древнее, чем соседка-библиотекарша, и носил бороду, похожую на сноп пожухлой травы. Дедушка кутался в просторный халат.– О, гости дорогие! – расплылся он в беззубой улыбке. – А мы как раз заварку ошпарили. Прошу, прошу!Тима и Рину проводили на кухню, где сидели еще трое точно таких же дедушек.Половину кухни занимал широченный диван с вышитыми подушками; занавеска, вся в заплатках, ниспадала на него с запотевшего окна. Дедушки держали по чашке горячего чая, а на столе громоздился самый странный сервиз, который Рина когда-либо видела. Посуда была вся какая-то помятая, с неровными краями и странными выпуклостями. Бликами глянцевых боков переливались имбирного цвета чашки, мандариновые блюдечки с вкраплениями, похожими на рассыпанные специи, чайники в виде переспелых гранатов. Совершенно нормально для одной здешней чашки было иметь баклажановый цвет снаружи и гороховый внутри.Гостей усадили и тоже снабдили чашками. Рине досталась пятнистая, причем пятнышки не только танцевали на внешней ее стороне, но и собрались на дне. Хозяин тут же плеснул в них ароматный чай и следом бросил листик мяты. Разлили остальным. Дедушки вдохнули пар и вдруг затараторили все разом:– Еловый сироп тут бы подошел.– Да нет же, явно напрашивается дикий мед.– Молока, молока бы.– Молоко скисло. Лучше клюквы, в застенке еще есть корзина прошлогодней мороженой.Не придя к согласию, дедушки достали витиеватые ложки и принялись зачерпывать ими разные ингредиенты, стоявшие в маленьких баночках на блюде в центре стола. Поднялся звон.Рина откинулась на спинку кухонного диванчика и расслабилась. Чаепиты ей понравились. Куда как лучше всех остальных дедушек, которых она знала, – те только вяленую рыбу ковыряли и ругались с ведущими новостей.Тим лихо прихлебывал из своей чашки. Показания что-то не брались.– Ты какая-то новая девочка, – зажмурившись, сказал один из дедушек.Они все вдруг глаза позакрывали, видимо, чтобы на запахе и вкусе сосредоточиться.– Только вчера приехала, – пояснил Тим. – Ее зовут Рина. А этого пса – Лир.Дедушка приоткрыл один глаз и скосил его на собаку.Лир нашел на кухне такой пышный веник, какой не грех было немного проредить, и теперь методично кусал тоненькие прутики. Заметив дедушкин взгляд, пес оставил веник и притворился, будто ему внезапно стало жарко, – высунул язык и часто задышал.– Улыбается, – заметил дедушка.Из-за черной окантовки вокруг пасти Рине и самой всегда казалось, что Лир – очень улыбчивый пес.– Тут такое дело… Мы у вас интервью взять хотели, – заявил наконец Тим. – Для письма в газету. Про шумы загадочные.– А-а-а, значит, кто-то наконец-то берется за выяснение этих пренеприятных обстоятельств, – с довольным видом заключил один из чаепитов. – Ну удачи вам, ребятки! Даже не знаю, чем помочь. Только вот побрякушка в коридоре в последнее время очень часто бренчит сама по себе. Среди ночи, бывает.– Мы уж думаем, что пора начать дверь запирать, а то кто-то чужой ходить повадился, – поддержал его первый дедушка.Как назло в наступившей тишине у Рины в животе раздался жуткий звук – будто лягушка квакнула. Рина очень смутилась. С утра она не успела позавтракать, сразу выбежала с собакой, и теперь пустой желудок явно был недоволен чаем без всего.А дедушки уже лезли восемью руками в буфет за печеньем.Оказалось, хозяева третьей квартиры знали уйму мистических историй и даже умели гадать. На чае! Рина, как услышала, стала сама не своя, извертелась на месте, думая, как бы все-таки упросить их попробовать. Один из дедушек искоса поглядывал на ее мучения и посмеивался в усы.Наконец он широким жестом поболтал чашку над блюдцем, а затем ловко перевернул вверх дном. В таком неловком положении чашка провела еще с минуту.– Чтобы жидкость стекла, – пояснил он.Рина с Тимом, не сговариваясь, залпом допили свой чай – оставили на дне всего по глоточку и повторили нехитрый фокус. Дедушкино гадание как раз было готово, и глазам гостей предстало усеянное чаинками дно. Большинство из них хаотично повисло на стенках, не составив никакого знака. Но у самой кромки темнело целое скопление темных листочков, немного напоминающее кружку.– Опять у тебя совещание, – сказал другой дедушка, покосившись на фигуру.– Нет, это пострадавшая репутация, – возразил еще один.– Или это чай, – простодушно заключил хозяин чашки.Рина спешно заглянула под керамический купол, где пряталась теперь ее судьба. Немногочисленные чаинки все, как одна, улеглись на дне. Они образовали что-то вроде перевернутой елочки…– Что это? Дерево? – изумилась Рина.– Это колос. Лег на самом дне – отдаленное будущее. Неплохой знак.– Понятно…Ну вот что еще за колос? Нет чтобы маска, к примеру, театральная. Или поезд какой-нибудь, к далекому путешествию. Рина замечталась, представляя, что еще могло бы показать гадание, разочарованно вздохнула, но мгновенно оживилась, когда свою чашку перевернул Тим. У него творилось что-то грандиозное. Плавная линия темных крапинок извивалась по стенке чашки, почти образуя кольцо.– Змея, – сказал кто-то.– Или червь.– И скоро. Дурной знак.– Да все видят эту змею, – отмахнулся главный дедушка. – Вы лучше присмотритесь к во-о-он тому значку.– Тоже колос? – спросила Рина.– Нет. Корона!– А-а, ну теперь-то мне все очевидно, – улыбнулся Тим. – Уже и жить неинтересно.Вид он на себя напустил самый беззаботный, но Рине показалось, что все-таки призадумался, потому что больше в разговоре не участвовал. Без него обсуждение стихло, и вскоре вся сыскная команда вышла из третьей квартиры.– Умопомрачительные дедули, – сказала Рина. – Просто блеск!– Ненапряжные, – согласился Тим. – Они на пенсии духовный путь осваивают. Но мы ничего не выяснили, только мыло да бренчание. Не густо. Пойдем дальше.Дальше, однако, удача совсем отвернулась. В большей части квартир на звонки никто не реагировал: жильцы разъехались по работам. Открывали пенсионеры, да и то не все. Некоторые только шаркали к внутренней стороне двери и, ничего интересного в глазке не увидев, молча поворачивали назад.Рина совсем поникла: только начали, почти ничего не успели, а уже приходится откладывать расследование. Пора было уходить в свою собственную квартиру – мама скоро вернется.Отставить лестничные шебуршанья, в общем.Дома Рина насыпала корма в собачью миску, поставила на плиту кастрюлю под макароны, которые жутко любила с сахаром, и включила телевизор. Не удержалась и пощелкала каналы – в кои-то веки это можно было делать в свое удовольствие.Вдохновившись самостоятельностью, она отправилась переодеться, чтобы рассекать по квартире в халате вместо всяких там теть Анжел и теть Свет, но, едва переступив порог своей комнаты, застыла как вкопанная. Даже свет включить не успела.На прикроватном столике сидело, держа в зубах часы, животное размером с кошку. Оно обернулось на звук, и в темноте сверкнули два красных глаза.Секунду Рина и животное смотрели друг на друга, а потом воришка подпрыгнул и исчез за столиком. Странный светлый ошейник, напоминающий небрежно повязанные бинты, прошелестел вслед за ним.Рина бросилась спасать похищенные часы и развернула столик, но за ним уже никого не оказалось. Шорох пронесся по комнате и затих у шкафа.Там существо зачем-то принялось биться головой о стену и шуршать воротником. Само себя загнало в угол! Рина схватила первое попавшееся – тяжелый рюкзак с еще не разобранными вещами – и двинулась в наступление.Животное поняло, что вот-вот попадется, и, одним прыжком оказавшись на подоконнике, шмыгнуло за занавеску. Форточка как раз была открыта, и загадочный зверь не побоялся сигануть на улицу. Ну точно кошка! Рина подбежала к окну и, отдернув плотную ткань, поискала глазами маленького преступника. Вот он приземлился на асфальт, покрутился на месте. Отряхнувшись, побежал в глубь двора и скрылся среди деревьев.Рина пулей бросилась в коридор, чуть не сбив разувавшуюся маму. Лир, такой же ошалелый, как и его хозяйка, пробежался по маминым ногам, а Рина подхватила ведро с мусором и прямо в тапках пустилась вниз по лестнице, прыгая через три ступени. Шокированная мама молча проводила ее взглядом. Рина не боялась ругани – все-таки полезное прикрытие выдумала. Мама наверняка решит, что с утра просила вынести мусор, а Рина забыла. Вот теперь и вылетела как ужаленная. Но на выходе из подъезда Рина ведро оставила – заберет, когда выяснит судьбу будильника.Деревья встретили безмятежной тишиной, будто в городском дворе каким-то чудом оказался островок настоящего леса. Как и полагается лесу, часы здесь под ногами не валялись. Вора тоже след простыл. «Искать! Ищи!» – требовала Рина, и Лир недоуменно нюхал землю. Рина уже успела пожалеть, что не отвела его сначала в комнату – там мог остаться запах похитителя. Но тут собачий нос как будто все же что-то уловил.Лир засеменил в угол двора, покрутился у самой ограды и замер. Когда Рина догнала его, то замерла тоже.В глубине «леса» пряталось дерево со странным дуплом. Отверстие начиналось у самой земли и доходило почти до Рининой макушки. Похожее на длинную трещину, оно было довольно узкое, но как раз такое, чтоб внутрь мог пролезть худой человек. А самое главное… Пространство внутри дерева светилось слабым розовым сиянием – неровным, колышущимся от движения воздуха, будто маленькая свечка.Дупло было со стороны ограды. Если самому не прятаться или не ловить воров, его ни за что не увидеть.Рина подкралась поближе и заглянула внутрь. Даже волосы на голове зашевелились – не то от страха, не то от сквозняка, который словно затягивал внутрь. Далеко вниз уходил провал, слабо подсвеченный у самого дна. К нему вели острые колья, торчавшие из ствола и напоминавшие винтовую лестницу.– Эй… – сказала Рина, и ее голос эхом отозвался из глубины.Очень хотелось поделиться открытием с Тимом, но Рина боялась не то что отойти – отвернуться хоть на секунду. Что, если исчезнет их с Лиром находка? Потом никому ничего не докажешь, даже самой себе. Как же быть?..Рина попятилась, пытаясь запомнить место, и только теперь заметила на кирпичной кладке ограды странный знак – то ли перевернутая масть пик, то ли черви со стрелочкой. Похоже, символ нарисовали давно – он порядком выцвел и был различим только в рваном танце огонька из дерева.Символ не оставлял сомнений, что находка несет в себе тайну. Тим должен все это увидеть!Бросив последний взгляд на дупло, Рина помчалась к подъезду.Глава третьяМагазинчик, который работает строго одно сегодня– Я такое видел у пня старой ели… – сказал Тим, когда компания в полном составе окружила дупло. – Но это ветки, мне кажется… Ветки, которые росли, когда дерево было еще молодое. Поэтому начинаются от самой середины.– Под землей у деревьев ветки не растут, – возразила Рина. – Больше похоже на шипы пыточных инструментов.– Ну что, посмотрим, что там? – неуверенно предложил Тим. – Хочешь, я слазаю первый и гляну? Позову тебя, если все будет нормально.– Только осторожно.Рина взяла Лира на руки и стала наблюдать, как Тим медленно пробирается в трещину и пробует колья на прочность. Удостоверившись, что они выдержат, он принялся аккуратно спускаться по спирали, держась руками за одни «ветки» и шагая по другим. Казалось, все не так уж сложно.– Порядок. Давай сюда, – крикнул он наконец.Голос был какой-то странный: может, из-за глубины, на которую Тим ушел, а может, он увидел внизу что-то чуднóе. Рина поудобнее перехватила Лира. Она понимала, что спуск дастся ей тяжелее: одна рука будет занята, к тому же придется следить, чтобы колья не поцарапали драгоценного друга. Но внизу ждет Тим, он сможет подстраховать.Спускаться приходилось, изворачиваясь змеей. Изнутри ствол покрывал толстый слой мха, а на одной из опор сидел крупный слизняк. Рина, только было собиравшаяся взяться за эту «ветку», брезгливо отдернула пальцы и уцепилась за другую. Лир, довольный тем, что его взяли на ручки, вел себя хорошо. Больше всего Рина боялась поскользнуться на влажной древесине.Наконец они с псом тоже оказались на дне. Еле поместились в тесном пространстве.На лице у Тима было какое-то глуповатое выражение. Он глядел прямо перед собой, удивленно приподняв брови. Рина неловко развернулась и увидела точно такое же дупло, как то, в которое влезала.– Ты что-нибудь понимаешь? – растерянно спросил Тим, когда они выбрались наружу.Рина помотала головой.Как это все-таки у них получилось? Лезли по веткам вниз, хотя под землей, как известно, ветки не растут. Да еще и оказалось, что спустились обратно откуда-то сверху – тут с ветками вроде бы сходится, но не сходится со всем остальным.Рина оглянулась на Тима – оказалось, что и он смотрит на нее с точно таким же недоумением. Рина поставила пса на землю, и тот сразу же принялся все вокруг обнюхивать, как будто впервые увидел этот двор.А новый дом все-таки был ничего. Сумеречные тени создавали иллюзию высокой крыши: будто кровельные листы поднялись и выгнулись по каким-то своим соображениям. Только сейчас Рина заметила куски светлого покрытия, наползающие кое-где на щербатую кирпичную кладку, и даже фрагменты лепнины. Двор тоже преобразился: ажурные кроны деревьев красиво растворялись в глубине звездного неба.Постойте-ка, как это звездного?..– У тебя есть часы? – спросила Рина. – Что-то слишком темно.– Так ведь еще только… Рин, гляди!Тим вдруг схватил ее за плечо и другой рукой указал куда-то в сторону. Туда, где заканчивался их дом и начиналась вереница уличных фонарей.Сначала Рина не могла разглядеть ничего особенного, а потом кусочек света у самой стены дома медленно сузился и совсем пропал. Странная вытянутая фигура пересекла маленький проезд. Это был человек, но в какой-то невиданной, чрезвычайно высокой шляпе, казавшейся продолжением его головы. Шляпа неестественно плясала и загибалась от быстрых шагов. Свет фонарей со всех сторон надкусывал этот силуэт, но по движениям можно было догадаться, что человек несет в руках какой-то сверток.– Поняла, откуда он вышел? – ликующе спросил Тим.– Из лишней двери, – шепнула почему-то Рина. – Квартиру сдали. Или она все это время сдана была, но тайно.– Давай посмотрим?Втроем они двинулись к боковой стороне здания, и, чем ближе подходили, тем больше Рине хотелось потереть глаза.Лишняя дверь сильно изменилась. Куда-то исчезли ящик для почты и звонок. Теперь над входом горела вывеска с загадочной надписью «Артефактная криптолавка Витольда Льдовского», избыточно витиеватая и сверх того украшенная томным мерцанием огоньков. Они зарождались между словом «криптолавка» и именем «Витольд», пульсировали вдоль названия, и это огоньковое путешествие настолько завораживало, что Тим и Рина с минуту просто наблюдали за чудом магазинного оформительства.Наваждение развеяла открывшаяся дверь. Она выпустила человека и облако крепкого дымного запаха. Человек неприязненно зыркнул на внезапное препятствие, неловко потоптался возле пса и отбыл, куда собирался; облако отбывать не хотело. Рина поморщилась, а Тим прочел объявление:– Лавка работает строго одно сегодня.– Одно сегодня… – повторила Рина. – О, смотри-ка, Лир! Нет наклейки, запрещающей вход для собак.Наклеек не было никаких. А вот дверь оказалась тяжелой и, как только троица оказалась внутри, захлопнулась с такой силой, что зазвенели вставки из цветного стекла.Тим застыл на пороге с диким выражением лица, а Рина бегло изучила интерьер и про себя отметила: «Ох, как недурно». На полу покоился персидский ковер, стены увивали сложные арабески. Витрины были забиты самыми восхитительными вещицами – такого средоточия реквизита Рина и представить себе не могла! «Гасители для свечей. Уважительный способ тушения», – прочитала она одну из надписей. «Отпугиватели тараканов в виде сигар, трубок и кальянов». Повсюду блестели подвески, колокольчики и чаши, танцевали планетарные маятники.– Добро пожаловать в мою скромную лавку, – сказал низкий голос. – Благодарю за выбор бренда Витольда Льдовского.За прилавком, спиной к посетителям, стоял мужчина. На нем был элегантный, слегка полосатый костюм и шелковый халат, свисающий с одного плеча.Мужчина медленно повернулся к посетителям, положил на прилавок книгу, которую до этого держал в руках, и улыбка его немного приугасла.– О, вы здесь как будто бы впервые.– Да, прежде мы здесь магазина не видели, – сказал Тим, про которого Рина уже, стыдно признаться, почти забыла.– Еще бы. Готов поспорить, прежде вы ничего не видели в Сердцевинуме.Хозяин лавки выглядел уставшим и не слишком приветливым. Но Рина с Тимом оторопело молчали, и он смягчился.– Разве вам ничего не показалось странным?– Показалось, – кивнула Рина. – Здесь все немного… придурочное какое-то.– Не без этого, – легко согласился продавец.– И вы тут всего на раз? – удивилась Рина. – И даже без объявления поточнее, чем «строго одно сегодня»?– На один раз в месяц. Но в месяцах не может и не должно быть равного числа дней. – Хозяин лавки перешел на учительский тон. – Каждый раз луна живет по-разному. Так что я и сам не могу сказать, когда вновь открою лавку в вашем доме. Кроме него мне нужно обслужить еще два с лишним десятка домов, понимаете ли.– Это точно не наш мир, – ошалело заключил Тим. – Какой-нибудь параллельный.Мужчина тяжело вздохнул, и Рина испугалась, что он их вот-вот выпроводит.– Строго говоря, внутренний, а не параллельный. Поэтому, позвольте предположить, вы оказались здесь, найдя одну из червоточин и спустившись вглубь. Самый простой способ.– А-а-а, внутренний – это как дом-матрешка, – догадалась Рина, вспомнив родительские обсуждения. – Мир-матрешка или вроде того.– И правда, – кивнул продавец. – Неплохое сравнение, юная госпожа. Прямо-таки преинтересное, наивное в хорошем смысле.– И все эти предметы… на самом деле работают? Даже вот, к примеру, «Портативные Криптопечи»? Зачем они?– Для ремесла, – туманно ответил хозяин лавки. – Знаете что, господа, раз уж вы такие находчивые, не хотите ли помочь мне в одном пустяковом деле? Правда, вам для этого понадобится недешевая вещь, что для меня выйдет накладно… с другой стороны, такому старику, как я, посыльным работать не к лицу совершенно. Вы, так и быть, сможете оставить эту вещичку себе в качестве вознаграждения. Ну вы как, согласны?Лир крутился под ногами, демонстрируя готовность к приключениям.– А что нужно сделать? – неуверенно спросил Тим.Хозяин лавки потер виски, наверняка предчувствуя долгие объяснения.– Нужно разыскать в этом сумасшедшем доме троих фамильяров и передать им новость. Новость такая: «Канцелярия Искаженного Жилья перенесла назначение домовой ведьмы на неопределенный срок – нет кандидатур». Придется фамильярам какое-то время еще самим продержаться.– Фамильярам? – нахмурилась Рина.Она начинала думать, что в последнее время приходилось хмуриться слишком уж часто.– Это такие существа, которые обычно помогают домовой ведьме следить за порядком. Сейчас они здесь за старших – большая проблема с кадрами… Не волнуйтесь, я дам вам крипто-спички, те, что с синей серой на концах. Они притягивают искомое к вам либо вас к искомому.Продавец снял с одной из витрин гигантский коробок каминных спичек и вручил Рине. Наверное, вид у нее был совершенно потерянный, потому что мужчина вздохнул и добавил:– Поищу карту дома, с ней вам будет проще. Где-то ведь была…Он откинул плотную шторку, закрывавшую вход в подсобное помещение, вышел и принялся чем-то там греметь.– Безумие! – прошептал Тим.– Фантастика! – ответила ему Рина и потрясла полученный коробок. – Беремся?..– Естественно!Тиму, похоже, было обидно, что ему никакого артефакта не досталось. Он взял в руки первую попавшуюся вещь с прилавка – какую-то книгу, попытался открыть ее и встретил настоящий отпор. Два глаза на переплете, которые можно было принять за декоративные, открылись и недовольно глянули на мальчика.Книга пропищала:– Я исключительно личная вещь, господин! Нельзя читать чужие Сокровенники, нельзя, нельзя!Рина испугалась, не упадет ли Тим в обморок, но тот с собой справился:– Извините, пожалуйста, я не знал. – И он положил книгу на край прилавка.Как раз вовремя.– Вот. – Хозяин лавки вернулся с ветхим листом бумаги. – Нужно зажечь синюю крипто-спичку и сказать, что вы ищете, – пламя покажет точку на плане дома. Если не потухнет, то даже проводит до нужного места. Обращайтесь к фамильярам вежливо: хоть они и низшие существа, сейчас от них зависит очень многое. И будьте со своим домом поосторожнее. Он может… удивить. Бывает, что и неприятно.– Хорошенькое напутствие, – сказала Рина, когда они покинули магазин. – Дело пустяковое, совсем ерунда! Только это не перепутайте да то сделайте правильно… И не забудьте этого всего бояться! А так – тьфу, раз плюнуть.Она покрутила в руках свое приобретение – длинный коробок, который никак не помещался в ладони и наверняка не влез бы в карман. В свете вывески он был такой же светло-серый, как обычные, но по этой серости красиво вились кружевные надписи. Рина сдвинула крышку: спички внутри оказались трех цветов – синие, розовые и черные.Сзади нашлась инструкция:«Синий – нужных вещей притяжение. Черный – незримость на время горения. Розовый вещие шлет сновидения. Годятся для дела и для развлечения!»Тим развернул карту. Обращались с ней прежде не особенно бережно: одну из комнат первого этажа целиком заляпали размытое пятно и след от чашки. Да и сам дом был вычерчен немного кривовато…– Зажигаем? – спросила Рина.– Давай ты зажжешь и скажешь, а я поднесу карту. Не спалить бы ее.Рина вынула длинную спичку и чиркнула ею о бок коробка. Та и впрямь загорелась синеватым цветом, но Рина уже ничему не удивлялась.– Фамильяры, – сказала она спичке. – Нам нужны фамильяры.Огонек затрепетал и потянулся к карте. Тим вертел лист так и эдак, пока не стало ясно, что язычок пламени пытался указать на их подъезд. Компания двинулась к нему, но у самого крыльца спичка вдруг изменила направление – повернулась концом горящего указателя к водосточной трубе.– Тут никого нет, – расстроилась Рина.Тим несколько раз постучал по ржавой железке – ничего, только гул внутри.Но синяя спичка не гасла и упорно лезла в трубу. В конце концов ее проучила упавшая капля – оставила от пламени только голубоватый дымок.– Господин фамильяр? – осторожно позвал Тим, наклонившись к самому отмету водостока.Вот ведь вежливый стал! Удивительно все-таки, как по-разному на людях сказывается потрясение. Рина фыркнула и собралась зажечь новую спичку, но не успела: из трубы, откликнувшись на зов, выпал рыбий скелет. Тим, Рина и Лир отпрянули. Они ожидали всякого, но чтоб такое…Скелет был крупный, с Ринино предплечье, и прекрасно сохранился. Сперва он поднял голову, затем, слегка похрустывая и постукивая позвонками, встал на зубчатый хвост. Рыбья челюсть открылась и проскрипела:– Вы без кошек. Это хорошо. Разрешите представиться. Кетутиль. Фамильяр по Трубам.– Уважаемый… по трубам, – обратился Тим. – Мы должны передать вам новость от какой-то Искаженной Канцелярии.– Это хорошо. Нужны мои коллеги, – бесстрастно ответил скелет.А может быть, интонация Рине только почудилась. В самом деле, не так-то просто говорить одними костями. Тем более если ты рыба.– А сколько вас? И где найти остальных?– Нас четверо, – скрипнул Кетутиль. – Без меня трое. Но ищите двоих, третий не любит общаться. Будет сложно собрать нас. Мы разные. Мне нужна вода. Наполните ванну. Высыхаю.Фамильяр запрыгнул обратно и загремел в водостоке, оставив совершенно сбитую с толку компанию.– Рина, дедушки нас чем-то отравили, – сказал Тим.– Чего сразу отравили? – вступилась за соседей она. – Интересно ведь. Да, он жутковат немного, но, кажется, безобидный… Не хочу я отравлений, давай без них. Я много раз травилась – это скучно и вообще не так.И почему столкнувшиеся с чем-то непознанным всегда пытаются найти происходящему какое-то рядовое объяснение? Рину, напротив, охватил азарт.Она зажгла еще одну спичку и сама поднесла ее к карте.Огонек поманил в дом, и снова было непонятно, куда он указывает. Оказалось – на большой электрический щиток в подъезде. Синяя спичка старательно светила в щель между створками, и Тим попытался открыть хотя бы одну. Стоило ему легонько звякнуть прикрученной к щитку проволокой, как внутри послышалась какая-то возня: содержимое ящика зашелестело и заскрежетало когтями, как птица в клетке. Створка вдруг открылась сама собой, явив начинку из разноцветных проводов и странное существо – взъерошенное и зайцеухое. Два его больших черных глаза располагались как положено и напоминали совиные, а третий горел над ними яркой полной луной. Лицо и уши существа покрывал пепельный пух, а тело – угольное оперение.– Вы фамильяр? – спросила Рина.Создание прижало уши и издало неуверенный клекот. Оно было слишком напугано, чтобы ответить. Рина вдруг страшно захотела потрогать блестящие перышки, но побоялась острого клюва.– Мы должны передать послание фамильярам этого дома, – объяснила она, но создание никак не отреагировало. – От какой-то там Канцелярии.Существо моргнуло и склонило голову набок.– От Витольда, хозяина лавки.Это уточнение подействовало: создание опустило вздыбленные перья.– Я Х-хехелáр, Фамильяр п-по Проводам, – сказало оно и тут же чихнуло. – Вы уже нашли остальных?– Мы нашли вас и рыбий скелет, – ответил Тим.– Его зовут Кетутиль, – поправил фамильяр. – Средний из нас. В-вам нужен младший.– Выходит, вы – старший? – удивился Тим. Наверное, для него это звание никак не вязалось с робостью Хехелара.– Т-так уж вышло. Но есть еще один. Он…– Как нам собрать вас всех? – перебила Рина, которой вопрос старшинства не казался важным.– Я могу п-пойти с вами.– О, вы намного удобнее, чем Кетутиль, – обрадовалась Рина.У нее уже голова начинала болеть от званий, названий и бессмысленных правил.Хехелар нежно погладил провода и выбрался наружу. Он сразу как-то приосанился и стал больше, одним взмахом крыльев преодолел целый лестничный пролет.– Он наверху, – сказал фамильяр. – Я п-покажу вам.Рина никак не могла придумать, куда спрятать спички, которые теперь были не нужны. В карман сарафана коробок не лез, Тимовы карманы тоже не годились.– Послушайте, господин фамильяр, – начала она. – Я еще не вполне поняла устройство вашего мира. Если я спрячу эти спички в почтовый ящик здесь, смогу ли я достать их из него там?– Б-боюсь, так не получится. – Хехелар сел на край лестничных перил. – Спички останутся здесь, если только в вашем ящике нет прохода на другой слой. В самом крайнем случае вы д-д-достанете совершенно обычный коробок – если он вдруг исказится в д-другую сторону.Подъезд выглядел почти нормально. Только плыл немного: то на мгновение становился мутным, то снова приобретал правильные очертания. Рина подумала, что это вполне сочетается с «Канцелярией Искаженного Жилья».На четвертом этаже Хехелар завис у одной из дверей.– Это же моя квартира, – сказал Тим. – Он в моей квартире?– Да, но надо торопиться. Придет ваша бабушка. Вам не стоит видеть ее искаженной.– Моя бабушка в этом мире?.. – Тим совсем побледнел.– Да, но не так, как вы… Вы оба. – Хехелар глянул на собаку. – Вы трое что здесь, что там – те же самые. Это редкость.Тим отпер дверь своим ключом, и все оказалась в его квартире. Рина с интересом осматривала комнаты, пока фамильяр спешил вперед.– Здесь, – сказал Хехелар, хлопая крыльями у кухонной стены.На этот раз было очевидно, где обитает искомое существо. Из-за вентиляционной решетки доносились странные звуки: будто кто-то играл на игрушечном музыкальном инструменте, и музыка выходила тоже игрушечная, только грустная.Тим пододвинул к стене стул, взобрался на него и по-хозяйски снял решетку.– Всегда плохо держалась, – заметил он.Музыка резко стихла, и в кухню вырвалось облачко мелких мушек. Со вздохами разочарования оно закружилось под потолком и осело на лампе.Вскоре из дыры в стене показались две тонкие лапки, за ними вытянулись из темноты пушистые усики. Огромный – для мотылька, разумеется – бражник единственным глазом выглянул в кухню. Он заметил Хехелара и спокойно уселся в проеме.– Они принесли новость, – сказал Хехелар. – Мы должны позвать среднего.Он подлетел к мойке и открутил вентиль крана. Вода хлынула на дно раковины, но Рина заметила это только краем глаза.Она никак не могла оторвать взгляд от мотылька с пушистой шубкой и крыльями, чешуйки которых в свете кухонной лампы горели золотом. Усы у него были длинные и ветвистые, как рога, а между головой и туловищем топорщился воротничок – белая фреза.– Я Фаферóн, – сказал бражник, заметив зачарованный Ринин взгляд. – Фамильяр по Воздуховодам.Глава четвертаяУкраденные сердцаСобрание проходило вокруг обшарпанной мойки, в которой прямо на треснувшем блюдце разместился Кетутиль. Вид у Тима был немного пристыженный, наверное, из-за грязной посуды. А еще на дне валялся мелкий червячок, правда, ни он, ни посуда фамильяров не волновали. Существа животрепещуще обсуждали что-то свое:– По-хорошему. Кьяф. Должен быть здесь, – проскрипел скелет.– Я давно его не видел.Это сказал Фаферон, задумчиво примостивший голову на лапках.– Он всегда б-был лишним. Г-говорите новость, пожалуйста, – попросил Хехелар.Рина с Тимом озвучили послание, и фамильяры очень расстроились.– Нас бросили на произвол судьбы, – обреченно заключил бражник. – И это сейчас, когда сердце дома украдено и он может рухнуть в любой момент.– Дом может рухнуть?.. – переспросила Рина. – Так вот почему он воет! И я была права, ему больно и плохо.Фамильяры удивленно обратились к ней:– Неужели уже и на той стороне слышно? Б-беда!..– Он воет, это правда. Но звуки издает еще и что-то постороннее. Злое, – грустно объяснил Фаферон.– Значит, и я был прав! – воскликнул Тим. – Злая сила.Тут над кухней повисло напряженное молчание. Существа принялись многозначительно переглядываться.– К-коллеги, не кажется ли вам странным, что Витольд передал эту новость с двумя неискаженными детьми? – спросил наконец Хехелар, и его голос стал особенно вкрадчивым. – Уж не их ли он предложил нам в качестве временной помощи?Рина заметила, что ее неискаженный Лир очень обиделся и демонстративно отвернулся. В конце концов, это он нашел проход в дереве, могли бы и упомянуть.– Мало что знают. Но чувствуют, – сказал Кетутиль.По его интонации было не понять, поддерживает он старшего или нет. Но загадочные фразы про украденное сердце уже захватили Рину, и она очень хотела заслужить доверие существ.– Расскажите нам, – попросила она. – Мы все равно пытались выяснить, откуда эти звуки, в том мире… а если их источник в вашем, то мы продолжим расследование здесь.Фамильяры обменялись кивками – явно пришли к согласию.– Расскажи ты, младший. Т-тебе речь проще всех дается, – попросил Хехелар.Фаферон поудобнее устроился на мойке и начал:– С тех пор как нашу прошлую хозяйку повысили, дом сиротствует. Прислали Кьяфа, но ведь он тоже фамильяр, к тому же необщительный. Постоянно пропадает, на общедомовые собрания не является…Для многих такие беззащитные дома – лакомые кусочки. Вот и на наш кто-то глаз положил – украл его сердце и вытягивает жизненную силу, потому что дома, конечно, очень даже живые организмы. Какой-то маг-паразит. Сердце до сих пор здесь – без него здание развалилось бы сразу же. Но мы его не чувствуем. Оно в каком-то месте, недоступном для нас.– Это может быть тайная комната? – предположил Тим и достал свою карту.– Это может быть тайная комната, тайный шкаф и даже тайный сапог, – печально ответил бражник. – Дома, помещения и даже вещи здесь способны «разворачиваться» до отдельных слоев. Сердце может быть спрятано буквально где угодно…В коридоре послышалось скрежетание ключа. Фамильяры переполошились не на шутку.– Вы должны возвращаться к себе, – забормотал Фаферон. – Искаженные люди опасны для неискаженных. Мало ли что им взбредет в голову!– Как же нам теперь уйти?– Я отвлеку, – сказал Кетутиль. – Пойду бурлить в унитазе. Зайдет проверить. А вы – бегом.Рина обрадовалась, что не оставила коробок в каком-нибудь укромном месте. Она вынула черную спичку для себя и еще две для Лира и Тима. Чиркнув о бок коробка, спички засыпали искрами – черными, дымящими.В коридоре слышалась возня. Бабушка Тима, наверное, уже разувалась, а невидимость все не работала. Мальчик заметил Ринино волнение и украдкой показал ей ключ от входной двери; только хотел положить в карман, как его рука заклубилась и превратилась в летучее облачко. Рина едва успела подхватить Лира – пес растворился следом. Невидимые пальцы потрогали Рину за локоть, нашли ладонь и, как только Кетутиль исполнил свое обещание, потянули в коридор. Действия магии хватило, чтобы добежать до двора.Рина и Тим хотели доложить хозяину лавки о том, что исполнили поручение, но обнаружили только закрытую дверь. Рина занервничала: значит тут, в Сердцевинуме, начался новый день, а попали они сюда еще вечером. Сколько времени ушло на расследование? Можно, конечно, свалить долгое отсутствие на внеурочную прогулку с Лиром…Когда они с Тимом вошли в свой собственный подъезд, Рина заглянула в почтовый ящик – нет ли там все-таки прохода в другой мир? Вроде бы и мама с утра жаловалась, что в остальные ящики положили газеты, а у них – пустота. Но никакого прохода Рина не обнаружила, зато на дне ящика лежал конверт без отправителя и адресата.Рина вскрыла конверт и достала один-единственный листочек. Крупными гневными буквами на нем было написано: «ПОЗОР! ВАШ РЕБЕНОК ВЫСТАВИЛ МУСОР НА КРЫЛЬЦО!» Рина ойкнула и треснула себя по лбу. Хорошо хоть успела найти письмо раньше родителей, а то в последнее время и без этого проблем не оберешься.Возвращение блудной дочери мама восприняла нормально. Видимо, долгие прогулки с Лиром ей на нервы не действовали, да и мусорное ведро тоже вернулось на кухню в целости и сохранности. А вот заснуть после знакомства с другим миром оказалось ой как сложно. И зря они так быстро с Тимом распрощались. Пожалуй, Рине хватило бы и пяти минут обсуждения – только бы точно увериться, что все это действительно было.На прикроватном столике больше не тикали часы, зато там лежала вещь, которая могла доказать реальность произошедшего еще около двадцати восьми раз, судя по числу, указанному на коробке.И примерно треть из этого числа обещала самые что ни на есть вещие сны.Рина решилась. Она сдвинула крышку, достала из коробка волшебную спичку, ловко зажгла ее – и ладони озарило нежное розоватое сияние. Язычок пламени, похожий на лепесток цветка, трепетал и выпускал в воздух крошечные блестящие искры. Веки резко отяжелели; очень вдруг захотелось сладко зевнуть и отвернуться к стенке. Рина успела только загасить огонь и шепнуть: «Жених». Просто чтобы добить уже эту жениховую тему.Перед глазами пронеслась скучная комната, промелькнули сонные крыши домов с кривыми трубами и антеннами. Звезды взмыли вверх и обернулись пузырьками в бокале нарядной дамы. Дама прикоснулась к висящему на груди крупному рубину, и искристый камень вдруг раскрылся, становясь многогранной залой с насыщенно-красным убранством. В ее центре, как объемная иллюстрация меж книжных страниц, распахнулась сцена.Луч прожектора выхватил симпатичного мальчишку, загримированного в живой скелет: черные круги вокруг глаз, черное пятно на носу, черточки-зубы. Даже на пальцах у него были нарисованы костяшки, а на голове кривовато сидел черный цилиндр. Мальчишка открыл глаза и вкрадчиво запел, прохаживаясь по сцене, как конферансье. Вслед за ним из темноты проступали замершие актеры, которые оживали и присоединялись к солисту, как только свет касался их.Наконец мальчик остановился у края сцены, замолчал, но тут же всё вокруг взорвалось голосами и красками ярких костюмов. И вот мальчик уже закружил в танце девчонку, похожую на куклу, и в кукле Рина с восторгом и ужасом узнала… себя.Важного вида люди смотрели представление со своих мест. Это был мюзикл.Рина изо всех сил старалась увидеть все своими – кукольными – глазами, но все равно оставалась бестелесным наблюдателем. И чем настойчивее она рвалась вперед, тем сильнее ее затягивало обратно, во внекаменное пространство, а потом – мимо бокалов, звезд и крыш с антеннами – в собственную постель.Оставшиеся в полусне вопросы долгим эхом бродили в ее голове и к утру совершенно заблудились.За завтраком Рина попыталась подвести маму к правде о жутких звуках. Это оказалось неожиданно сложно – обычно чуткая ко всем опасностям мама вдруг сделалась как будто глухой.– Я много домов повидала в своей жизни. Тебе ли не знать, – сказала она. – В них есть водомерные узлы, элеваторы… Масса других очень сложных устройств. Но совершенно точно, моя дорогая, у домов нет никаких, как ты говоришь, сер д е ц .– Но ведь ты и сама утверждала, что дом может рухнуть… Так вот это правда! Нельзя ли нам на время перебраться куда-нибудь еще?– Во-первых, утверждала это не я, а наши соседи, – размеренно ответила мама. – Во-вторых, тебе о таком волноваться совсем ни к чему. Это наша с папой забота, а не твоя. Ты бы лучше думала о театре.Вот и все. Сказала как отрезала.И на что Рина надеялась? Неужели думала услышать в ответ что-то вроде: «Регина, мы с отцом не хотели тебе говорить, но вот пришла пора… На самом деле мы семья путешественников между мирами»?..В тот же день, несмотря на неважное настроение, Рине пришлось ехать на занятие. Уроки в театральной студии не прекращались даже летом, хотя в это время года группа учеников уменьшалась как минимум вдвое. Тем более странным выглядело ее неожиданное пополнение.В раздевалке студии Рину встретил привычный пыльно-деревянный, лаковый и даже немного спортзальный запах. В кои-то веки можно было занять своими вещами всю скамейку – никакой душной толкотни. Рина уже сняла сандалии и как раз натягивала вместо них носки, когда в раздевалку зашла какая-то черноволосая девочка.Незнакомка поздоровалась, и в ее ушах сверкнули алые сережки в форме сердец. Выбрав себе шкафчик, она сняла розовый жакет, под которым оказалась блузка – тоже целиком в орнаменте из сердечек. Никогда прежде Рина не видела таких «девочек-валентинок», и это напомнило о недавнем путешествии в Сердцевинум. Почти получилось себя убедить: наверняка раньше просто не обращала внимание, а теперь вот обратила. Чтобы отделаться от неприятного ощущения, Рина взяла коврик для занятий и вышла в зал.Перед разминкой преподавательница Изабелла Зиновьевна, высокая и худощавая женщина с весьма эффектной внешностью, попросила новенькую представиться и рассказать о себе.– Меня зовут Дарьяна Снежина, – сказала та. – Я люблю журналы и собираю все выпуски…Ох и зря она про это начала, подумала Рина. Изабелла Зиновьевна даже книги не все одобряла, не то что журналы.– Славно, славно, Дарьяночка, – перебила преподавательница. – Только ты серьги сними, у нас запрещено по технике безопасности. Кто-нибудь хочет провести разминку?Разминка Рине не нравилась – отнимала драгоценное время у этюдов. Но каждое занятие в студии начиналось с нее «для разогрева тела и устранения зажимов». Зато потом переходили к активным упражнениям, и иногда было очень весело погонять с остальными ребятами по огромному залу. Правда, сейчас кроме Рины и новенькой занимались только четыре человека – особенно не разыграешься.Наконец наступал момент, когда все усаживались в круг и переходили к актерским этюдам. На этот раз преподавательница попросила изобразить жизнь предметов.Рине после недавних событий такое задание было – раз плюнуть. За несколько оборотов круга она показала чашку, зубную щетку и рыбий скелет. А вот Дарьяна все никак не могла включиться.Первый круг Изабелла Зиновьевна разрешила ей просто понаблюдать, а со второго пора было участвовать. И ведь ничего, если бы вышло плохо – у всех иногда выходило. От новенькой и не ждали ничего особенного. Но девочка-валентинка вдруг жутко порозовела, сравнявшись цветом с собственной повязкой для волос. Видимо, ее зажимы разминка так и не устранила.После занятия Дарьяна забрала из шкафчика вещи и пулей выбежала в холл дворца культуры. Не обулась, прямо в носках и выбежала, сверкнув в дверях черным хвостом.К тому времени Рина уже прониклась к новенькой сочувствием. Быстрым шагом она направилась по следам беглянки – утешить, а может, даже и подружиться.В холле, как всегда, было темно и прохладно. Над головой нависал балкон второго этажа, и Рина заметила там розовую фигурку, спешащую вдоль резных столбиков деревянной балюстрады. Куда вел этот путь, Рина толком не знала, но твердо решила новенькую догнать и, повторив ее маршрут, осторожно выглянула из-за большой колонны. Ожидала застать Дарьяну заплаканной, но…Она сидела, распотрошив перед собой вещевую сумку любимого цвета. Сверху на сумке лежал раскрытый мешочек, и новенькая сосредоточенно доставала оттуда то ли крупные бусины, то ли камушки, внимательно их изучала и вынимала следующие. Вот ей попалось что-то особенное: девочка прищурилась, разглядывая вещичку со всех сторон, а затем съела ее и довольно улыбнулась.Леденцы? Но зачем забиваться в безлюдный угол, чтобы заесть стресс конфетой-другой?Рина спряталась за колонну, потому что Дарьяна резко поднялась.– Славно, славно, Дарьяночка, – сказала она. – Только ты серьги сними, у нас запрещено по технике безопасности.Получилась точь-в-точь Изабелла Зиновьевна.Снаружи моросил дождь, и Рина поспешно заняла местечко в старом-престаром трамвае. Трамваи, конечно, ходили очень медленно, зато останавливались прямо у дворца культуры, а до автобусной остановки нужно было еще идти. Сидя на потертом сидении, Рина смотрела на спешащих мимо прохожих. Вот мелькнула среди серости нынешнего лета розовая курточка…Дарьяна шагала, не прячась от мороси, и улыбалась. Вскоре она перешла дорогу перед трамваем и скрылась из виду. Рина попыталась вытащить из рюкзака старенький плеер и наушники, чтобы, как обычно, немного помечтать – ей нравилось слушать песни и представлять, что она сама исполняет их.Но тут трамвай тронулся и с жутким скрежетом ухнул куда-то вперед.В первую секунду Рине показалось, что вагон слетел с рельсов. Все внутри нее перевернулось, да так и осталось вверх ногами. Рина огляделась: за окном плыл Старобельский проспект. Устланный металлическими листами дырявый пол трамвая все еще был на месте. Грузно восседала на своем «троне», чуть ли не растекаясь по его бокам, унылая кондукторша; на последних местах нахохлились прыщавые ребята, на вид старшеклассники. Сгорбленные фигуры в мокрых капюшонах, трости, газеты… Трамвай как трамвай.Но почему-то Рине было здесь неуютно – до мурашек. Очень хотелось на ближайшей остановке пересесть на следующий. Рина поднялась – ребята в «хвосте» трамвая тут же повернули к ней кривые носы. Смотрела и карикатурная кондукторша – чего это она? За проезд Рина заплатила, вот и билет… где-то тут был…Все пассажиры почему-то на нее уставились. Не люди, а имитация людей. Расплывчатые, фальшивые… искаженные. И когда это она успела перейти в Сердцевинум? А главное – как? Никаких спиралей на рельсах раньше не было – это точно. Ведь привычный трамвай провалился впервые. Значит, после первого путешествия что-то изменилось? Или что-то случилось прямо сегодня?..Рина попятилась и уперлась спиной в холодный поручень. Бежать было некуда.– Не шевелись, а то ка-ак набросятся, – прошептал кто-то позади нее.От неожиданности она дернулась и пролепетала:– Что мне делать?..– Смириться со смертью! – хохотнули в ответ. – Да ладно, никогда их не видела? Они к тебе не пристанут, меня побоятся.Голос был заносчивый. Уф, издевается! Рина хотела было повернуться и спросить, кто этот тип такой, чтоб его боялись, а потом подумала, что он, вероятно, только того и ждал. Поглядит свысока, представится кем-нибудь до смерти важным…Нет уж, так не пойдет! Как учит достопамятная Изабелла Зиновьевна, ожидания нужно уметь обманывать. Трамвай как раз замедлил ход, лязгнули двери, и Рина молча бросилась наружу. Выйти ей, однако, не дали.– С ума сошла! – крикнул мальчишка и дернул ее за руку, втаскивая обратно; его ладонь оказалась неприятно холодной. – А сколько их там на улице по сравнению с этим вагоном, не подумала? Чокнутая!Он уселся на место, кутаясь то ли в пончо, то ли в длинную пелерину – изрядно потрепанную. С его плеча медленно сполз ремень, пристегнутый к деревянному ящику. Было бы ради кого из трамвая выскакивать: веснушчатое лицо, нос вздернутый, простецкий.Поняв, что его рассматривают, мальчишка отпустил руку.– Да не чокнутая я, – насупилась Рина. – Я обратно хочу. Мне здесь не нравится.– Это потому, что ты не освоилась. Выделяешься, вот они на тебя и смотрят.Рина промолчала, и он спросил примирительно:– Тебе до какой остановки? Проход найдешь?– Через одну. Проход я знаю.– Не ворчи, я же по-хорошему. Мало проходы знать, они иногда закрываются.– Тот не закроется, – сказала Рина, чувствуя, что права. – Он помечен, как будто давно там. Не пойму только, как я вдруг сюда попала… Полжизни в этом трамвае провела – и первый раз такое.Мальчишка пожал плечами.– Слушай, ну я-то понятно, почему тут еду, – переключилась Рина. – А ты с чего в трамвай уселся? У вас что, транспорта своего нет? Диковато как-то ты здесь в этом наряде выглядишь.– Сама ты выглядишь диковато, – прозвучало резко. – Я… всегда тут езжу. Каждый день. И никто еще не жаловался.– Просто так катаешься? – усомнилась Рина. – Вот же скучная жизнь у людей бывает.Мальчишка отвел взгляд.– Не жизнь. Жизнь-то у меня была интересная. Пока я под эту самую штуку не угодил.– И умер?.. – ахнула Рина. – А похож на живого. Как же так вышло?– Случайно, – нехотя признался он. – Не хочу рассказывать.– А как тебя зовут?– Кристоп.– И что, Кристоп, неужели тебе совсем нельзя покидать этот вагон? – спросила Рина с искренним сочувствием. – Это ведь так скучно…– Нельзя, – подтвердил мальчишка и понуро окинул взглядом свои скромные владения. – Конечно, скучно. Ты – самое интересное, что случилось со мной за долгое время. Может, не будешь выходить?..– Нет. Выходить мне, к сожалению, все-таки надо. Но подожди-ка… – Она подключила наушники к плееру и протянула его Кристопу.Не самый щедрый подарок – безнадежно устаревший, немного сломанный. И в то же время очень дорогой, потому что, даже если и сказать, что потеряла, нового от родителей точно не дождешься.– Что это? – изумился мальчик.Рина показала ему, как включать разные песни. Вид у Кристопа был растерянный, но счастливый, бледные щеки засияли розоватым румянцем.– Только он не навсегда, разрядится… а зарядки у меня с собой нет, да и негде тут заряжать. Но ты все равно возьми, на день хватит.– Не надо. Мне нечего дать взамен, – вдруг сказал мальчишка и расстроился от собственных слов.Рина немного поразмыслила. Она сама не любила подарки, за которые не могла ничем отплатить, – одна неловкость от них и почти никакой радости. Но с бедного Кристопа и взять было нечего.– Придумала! Расскажи мне за это свою историю. – Она решила, что в лоб про смерть спрашивать некультурно.Кристоп задумчиво посмотрел на Рину, затем на плеер и зажмурился.– Ну, слушай, – согласился он. – С чего бы начать?.. Тут у меня переносной проигрыватель для винила, в этом ящике. Семейная ценность. Но вот пластинок у нас никогда не водилось, зато у соседа их было много. Его звали Баечник, или просто дед Бай, и жил он в доме номер тридцать два, это мы как раз скоро проезжать будем. Я к нему часто заглядывал, потому что у нас было временное соглашение. Только мы не могли договориться, что включать: дед считал, раз винил его – ему и выбирать, а я всегда ворчал, пускай бы он тогда свой винил без моей вертушки слушал, но приходилось уступать… Он тот еще был сказочник, любил пригрозить дружбой с Господином Друмом. Хотя такой старый был, что я б не удивился, если бы они и впрямь оказались ровесниками…– С Господином Друмом? Это кто? – перебила Рина.– А, у вас про него не говорят? Это сон, и у него есть фамильяр по Снам – Лулио. Господин Друм посылает Лулио вперед себя, и тот приходит с метлой, чтобы вымести из головы все мысли – иначе не уснешь.Ага, подумала Рина, так вот кто виновник. Бывает, пытаешься какую-нибудь полуночную мысль сохранить, но к утру она все равно пропадает.– Некоторые оставляют под кроватью мешок для мусорных мыслей – считается, если Господин Друм находит такой мешок, то в награду за аккуратность насылает только приятные сны… И вот этим знакомством дед Бай грозил постоянно. Мол, за пререкания даст мне перед старым приятелем самую нелестную рекомендацию, и буду я до конца дней видеть во сне всякие кривые зубы. Я когда-то ляпнул, что зубов боюсь…Так вот. Однажды дед Бай завел сказку про заколдованную пластинку. Которую много людей могут слушать, а слышать каждый будет свою любимую музыку. Мне это показалось отличным способом пресечь наши споры, но вредный дед не соглашался ее доставать – слишком ценная была. Пару недель он меня дразнил этой пластинкой, до помешательства довел. Мне уже не нужен был остальной его винил, лишь бы заколдованный поставил. Признаться, я и сам не знал, какая музыка моя любимая.В общем, когда он выудил ту пластинку из конверта, я ее отнял, схватил проигрыватель и бросился наутек. Дед вопил всякие проклятья, а они, как известно, работают, если проклинаемый их слышал. Так что я бежал изо всех сил, боясь услышать, что Господин Друм больше не пошлет ко мне Лулио, и тот не выметет мысли из моей головы, и сны в нее никогда не поместятся. Бессонницы я боялся, так бежал, что угодил под колеса. Пластинка разбилась. Сижу тут с этой махиной, а слушать нечего… Было. Спасибо.– Тебе спасибо, Кристоп, – сказала потрясенная рассказом Рина.Тем временем трамвай прибыл на нужную ей остановку. Она вышла на улицу, размышляя: сказать о произошедшем Тиму или нет?Сплетничать про новенькую Тим не станет, да и про Кристопа необязательно поверит, зато ему наверняка станет любопытно, как же выглядят искаженные.Сама Рина еще долго их не забудет – кошмар наяву! Неужели все без исключения люди в Сердцевинуме становятся жуткими и злыми, даже самые хорошие? Если так, то ей грозит большая опасность: вдруг неожиданный переход повторится? В другой раз не будет Кристопа, который может помочь.Как же Рине повезло сесть в нужный вагон! Как будто кто-то подстроил, чтобы она осталась цела. Возможно, тот же человек создал и саму опасность…Рина старательно составила список новостей, но очередная неожиданность их совершенно затмила.Глава пятаяОзеро в кочегаркеК дереву Рина подкралась с задней стороны двора, пролезла через дыру в заборе и сразу перешла на «верхний уровень».У дома ее ждало внезапное представление: здесь собралась целая толпа негодующих жильцов, готовых сию же секунду начать крестовый поход против виновников жутких звуков. Выбежали кто в чем: были и пижамы, и косо застегнутые рубашки, и вещи наизнанку, и даже плюшевый спортивный костюм – вот уж что, по мнению Рины, точно стоило переодеть.В толпе мелькнула и мамина короткая стрижка. – До сих пор выло только ночью, а теперь уже с вечера начинает! – пожаловалась незнакомая соседка.– Наглости набрались, – сказал какой-то мужчина. – Я этот звук из тысячи узнаю: строят у нас что-то.– Да что могут строить в таком древнем доме?– А вот вскроем подвал – и узнаем.– Почему вы так уверены, что это в подвале? – усомнилась соседка.– А вот пока вас не было, уважаемая, мы с инициативной группой прошли по всем этажам каждого подъезда, – ответил мужчина. – И на нижних этажах звук слышнее. Вибрация, опять же, ощущается.За вскрытием подвальной двери Рина наблюдала с безопасного расстояния, но, когда все собравшиеся по цепочке направились вниз, не удержалась и прокралась за ними. Гудело здесь и впрямь неимоверно громко. Лестница была кривая и узкая, а внизу ждали уложенные один на другой деревянные поддоны.В сырой подвал Рина уже не пробилась – все место заняли возмущенные взрослые. Зато с поддонов ей хорошо было видно открывшуюся картину: посреди темного пространства, в грязном квадратном озерце, плавало чудовищное устройство. Оно двигалось, пытаясь втянуть воду и передать ее по хлюпающему шлангу, и пол от этого содрогался.Заглушая гул, кто-то крикнул:– Ну, что и требовалось!.. Осушительный насос!– Что это за вода? – волновались остальные.– А это, уважаемые, кто-то заглублял подвал! Да не подумал про грунтовые воды, – выступал мужчина, говоривший про стройку.– Наши дорогие коммунальщики старую кочегарку в аренду сдали. Или вообще продали комý.– Полагаю, так. – Это был уже мамин голос. – Хотели тут, наверное, устроить цокольный этаж.Напряжение висело в воздухе. Казалось, с каждой репликой жильцы распаляются все сильнее.Вдруг злая сила, тянущая из дома жизненную энергию, и жуткое подвальное устройство сложились в голове в одну гипотезу. Рина рванула на поверхность, чтобы отыскать Тима, пока появившаяся мысль не потеряла четкость.Она поднялась на четвертый этаж, но дверь не открыли. Через мутное подъездное окно Рина осмотрела двор: жильцы уже вышли из подвала и снова скучковались на площадке перед домом. Тима не было.Выбежал в магазин? Не вернулся еще с каких-нибудь занятий? Бабушка увела в гости?Значит, придется пойти без него: фамильярам стоит узнать обо всем поскорее. Только до дерева теперь не добраться… Каково было бы вылезти из дупла навстречу целому собранию искаженных?Нет, нужен другой путь.Воспользоваться спичками Рине в голову как-то не пришло, хотя идеи были бы замечательные: что пройти мимо мамы и соседей под покровом невидимости, что попросить показать внутри дома какую-нибудь еще червоточину. Но вместо этих здравых мыслей Рина припомнила, что спуск по дереву Витольд назвал только самым простым способом, но отнюдь не единственным. Да и трамвай, к примеру, под землю не провалился – так перешел.А еще вдруг вспыхнули в голове слова из сна, про спираль…Запершись вместе с Лиром в своей комнате, Рина долго искала среди вещей цветной мел, который месяц назад покупала для поздравительной надписи однокласснице. Когда упаковка обнаружилась, Рина выбрала розовый мелок, самый целый.Она нарисовала на полу кривенькую спираль – витки разбредались в разные стороны, но в целом узнавались. Тогда Рина по старинке подхватила Лира на руки и встала на начало вычерченного пути. Не лишним казалось закрыть глаза, но тогда ведь точно с линии собьешься… Слегка прищурившись, она сделала пару шагов. Вспомнились ощущения от сырого, полого внутри ствола и даже неожиданного трамвайного прыжка. Приходи по спирали. Приходи по спирали. Ну же!..Рина преодолела уже весь рисунок – ничего так и не произошло. Эксперимент провалился. Она открыла глаза и поздравила себя с «наивностью в хорошем смысле», которую в ней сразу разглядел хозяин магазинчика.Но тут по ее ногам пронеслось странное дуновение. Сквозняк при закрытых окне и двери? Рина прислушалась к ощущениям: потоки воздуха бродили по комнате, приятно холодя кожу. Они ощущались со стороны стены, и ладно бы наружной, но нет. Кажется, где-то возле шкафа была дыра… в том месте, куда билось головой животное, укравшее часы.Рина поставила пса на лапы, а сама покрутилась у источника сквозняка. Попробовала погладить стену рукой, но вместо ровной поверхности нащупала резную раму. Проход, постепенно проступивший на обоях, оказался окошком с приоткрытыми створками и ручкой, повисшей на одном гвозде. К раме была прибита табличка «Сервисный лифт».Вот куда хотел удрать воришка, а не сумев, бросился к другому ближайшему ходу – дереву. Стало быть, существо умело перемещаться между слоями. Может, даже жило на той стороне.Заглянув внутрь, Рина сперва чихнула, а затем увидела узкую шахту и пыльную платформу, на которой лежал буклет с изображением подноса, мешка для белья и блестящих ботинок. Надпись гласила: «Перед использованием уточнить услугу по телефону».Конечно, теперь уже ничего не закажешь: лифт наверняка достался этому дому в наследство от предыдущего. Но Рина сразу поняла его предназначение.Подозвав Лира, она опять подхватила его на руки и не без опаски втиснулась в лифт. Согнуться пришлось в три погибели, а еще сразу зацепились за что-то непослушные волосы. Платформа скрипнула и поплыла вниз по домовым внутренностям, постепенно набирая скорость. Неожиданный транспорт задевал по пути стенки и торчащий из них мусор. Все вокруг скрипело, откалывалось, сыпалось. Все-таки лезть через дерево было поприятнее!Кончилось тем, что где-то громко звякнул колокольчик, а пассажиры подпрыгнули от резкой остановки и выкатились в чужую квартиру – прямо на кровать, застеленную колючим пледом с начесом. К счастью, на кровати никто не спал.Рина и Лир огляделись, пытаясь понять, куда их занесло.На прикроватном столике, по соседству с детской бутылочкой, валялся опрокинутый пузырек. Этикетка гласила: «Кошачья мята (экстракт)». Лир не удостоил этот натюрморт вниманием, зато сразу проявил интерес к бумажным пакетам с каким-то лакомством.В углу комнаты стояла небольшая колыбель, и Рина не удержалась, заглянула за кружевную завесь. В кроватке лежало жуткое существо – двойная кошка, неловко переваливающаяся на двойной спине. Сиамские близнецы!«Ну и жуть», – подумала Рина. Если искаженная Котлета выглядела так, то вряд ли могла промышлять воровством чужих будильников.Чтобы не наткнуться на библиотекаршу, пришлось предельно осторожно красться в коридор. Жаль только, дверь просто так не захлопывалась – не хотелось оставлять следы своего пребывания. Рина отряхнулась и вдруг услышала знакомые голоса. Наверху о чем-то говорили Фаферон и Тим.Рина была готова обидеться: пришел без нее, значит? Она, конечно, тоже перемещалась без него, но… первый раз совершенно против своего желания, а второй – по делу исключительной важности.– Как-то здесь пустовато, – заметил Тим. – Я побродил немного. Ничего, кроме обычных домов, не увидел.– А что вы хотели увидеть? – удивился мотылек. – Настоящая жизнь кипит вдали от искажений. В переулках и подворотнях, которые разворачиваются до улиц и целых районов. В сердцевине фонарных столбов и рекламных стендов. Там вам и башни, и шатры, и все остальное. Просто так здесь разве что магические магазины… Но с ними свои сложности, вы и сами знаете. Гастролируют по домам, чтобы быть под рукой, потому что ведьмы свои владения редко покидают…Очень хотелось послушать дальше, но подъездная дверь угрожающе скрипнула – соседи потихоньку возвращались домой. Рина и Лир добежали до верхнего этажа. Сидевший под чердачной лестницей Тим приветственно улыбнулся, а вот младший фамильяр резко умолк и вообще выглядел странно.– Мы хотели найти вас, но не смогли, – извинительно сказал Фаферон.Рина мысленно отменила обиду.– Я была в подвале, – выпалила она, пытаясь отдышаться после пробежки по лестнице. – Только с той стороны. Там это ваше «зло». Ну, которое забирает жизнь у дома!– В подвале? – удивился фамильяр. – Но в какой его части? Кетутиль по долгу службы часто бывает в подвале.– В кочегарке старой! Там озеро… Насос…– Кажется, вы правы, – кивнул бражник. – Нужно рассказать Хехелару.Он был так встревожен, что Рина даже смутилась. Никто и никогда не воспринимал ее слова настолько всерьез.В Сердцевинуме опять стемнело раньше и гуще. Рина с Лиром, Тим и двое фамильяров замерли в сумерках у подвальной двери. Предстоящий спуск теперь казался Рине гораздо более жутким, чем в прошлый раз. Зато дверь выламывать не пришлось – Хехелар как старший фамильяр в отсутствие домовой ведьмы мог открыть совершенно любую. И едва тяжелый замок упал на крыльцо, оба существа заметно насторожились.– Теперь я чувствую это, – сказал Фаферон.– Кто-то з-запечатал кочегарку скрывающей магией. П-поэтому мы не знали, где оно сидит.– Осторожно, Тим, – предупредила Рина. – Там очень плохая лестница. Мы с тобой, к сожалению, не летаем…Подвал теперь даже пах иначе: не сыростью и землей, а чем-то отталкивающе неправильным и страшным. Блестящие перышки Хехелара встали дыбом. Знакомство было еще свежо в Рининой памяти – забавный пернатый зверь вообще отличался пугливостью. А сейчас он просто до смерти боялся, но все равно спускался, и остальные следовали его примеру.Над ними был еще живой дом с беззащитными жильцами. Ринины мама с папой и бабушка Тима. Раз уж взрослые не видели сути проблемы и предпочитали обрывать телефоны ЖЭКа, настоящие, пускай и опасные меры приходилось принимать кому-то еще.При первом спуске Рина заметила, где в подвале включался свет, и теперь легко нащупала рукой древнюю клавишу. Воздух заполнило едва ощутимое жужжание. Тусклая лампочка ослепительно замигала и тут же с треском погасла, заставляя глаза заново привыкать к темноте.Рина ничего не видела, зато у нее возникло стойкое ощущение, что нечто видело ее.– С-сейчас. – Хехелар завозился где-то сбоку.Наконец свет озарил помещение бывшей кочегарки. Так же, как и в обычном мире, в углублении поблескивала вода. Но здесь в ней скрывался не безобидный насос, а совершенно непостижимая сущность, похожая на какое-то устройство и живой организм одновременно. От тела вместо одного шланга в воду уходило несколько длинных… лап? А еще сущность дышала.– Это и есть паразит? – тихо спросил Тим.– Это его инструмент, – шепнул Фаферон. – Видите углубление сверху? Место для сердца. Только оно может заводить такие агрегаты.– И остановить их т-тоже можно, только вернув его.– А как же Кетутиль? – заволновалась Рина. – Я думала, он придет.– Он здесь, вон в той трубе, и все понимает, – заверил бражник. – Но выйти ему некуда. Та вода в яме, она… не годится. Эта вещь отравляет все, чего касается. Дом еще борется, но тоже болеет. И сильно.– Кетутилю тяжелее всего, – неожиданно для самой себя сказала Рина. – Если жизненная сила связана с водой, то паразит явно хочет всю воду этого дома.Фамильяры обменялись тревожными взглядами, но промолчали. Кажется, Рина продолжала говорить все подряд и попадать в точку.– Значит, мы должны найти сердце и выключить эту штуку, – подытожил Тим. – У нас ведь есть синие спички.– Б-боюсь, это будет не так просто… Но вообще-то спички – вещь п-полезная.– Можно мне попросить у вас одну? – робко поинтересовался бражник. – Ту, что для снов… Фамильяры никогда не спят и не знают снов.Все оглянулись на него с недоумением: как в такой ситуации он мог думать о каких-то снах? И только Рина поняла эту маленькую мечту. Да, определенно, она подарит ему несколько розовых спичек.В наступившей тишине особенно явственно слышалось гулкое дыхание непонятного существа. И еще что-то смутно знакомое шуршало в дальнем углу. На мгновение из темноты сверкнула пара красных вспышек – виновник шороха замер, застигнутый врасплох, и Рина вдруг вспомнила этот звук…– Там вор, укравший мой будильник, – шепнула она. – Это его красные глаза и воротник из бинтов.– Что же в-вы раньше не сказали? – воскликнул Хехелар. – Кьяф!Оба фамильяра сорвались с места. Их крылатые силуэты затанцевали на кирпичных стенах кочегарки, как персонажи театра теней. Вор метнулся прочь и чуть не налетел на Лира, вид которого окончательно свел негодника с ума. Он попятился, угодил хвостом в грязную воду и отчаянно зашипел, а над ним уже сверкали птичьи когти старшего фамильяра.Ловкое черное тельце забилось у края озера, пытаясь избежать ранящих ударов, и, как показалось Рине, совершенно случайно сорвалось в омут.Все замерли. Потом Фаферон глянул вниз и упавшим голосом объяснил:– Это был Веретенник, иначе Несун. Давным-давно ведьмы создавали Веретенников для кражи шерсти и молока, но сейчас, конечно, их интересуют совсем другие вещи. Например, сердца, которые извлечь не так-то просто. Дом не доверит сердце кому попало, а вот фамильяру – может…– Бедный Кьяф… – вздохнул Хехелар. – Это я виноват, что плохо следил за ним. Никто не заслуживает т-такой судьбы.– И совсем вы не виноваты, – заспорил Тим. – Это ведь не вы с ним такое сделали.– А что с ним сделали?.. – решила уточнить Рина.– Распороли, вложили волосок или узелок из ниток. Кое-как заштопали и обернули бинтами. Раньше оборачивали шерстью, и оттого Несун становился похож на веретено, но у нашего паразита шерсти не нашлось. Потом Кьяфа послали за сердцем, чтобы чужими лапами сделать самую грязную работу. А ваш будильник… Наверняка он тащил все подряд. Вынуждали чары.Что-то предательски заныло у Рины внутри. Если так обошлись с фамильяром, настоящим магическим существом, то как может помешать неизвестной силе какая-то девчонка? Даже в команде с мальчишкой и псом.Но думать об опасностях не хотелось. Вместо этого она с готовностью ухватилась за новую ниточку.– Если он все время промышлял воровством… – задумчиво начала Рина. – Значит, где-то должен быть склад украденного.Глава шестаяСамое сокровенноеСинее пламя было ровным. Оно застыло возле ящика для сковородок, который располагался прямо в газовой плите семьи Субботиных – под духовкой. Рина сразу поняла про ящик, а Тим совсем распереживался:– Но в духовке ведь ничего нет! Под плиту он все прятал, что ли?Рина загасила спичку и не без удовольствия провернула ловкий фокус: дернула узкую панель на себя и явила ошарашенному Тиму темные недра секретного хранилища.– Даже п-после осквернения он оставался верен своему призванию, – всхлипнул Хехелар. – Он ведь отвечал за газоснабжение, вы знали? Я чувствую себя просто ужасно. Почему я так плохо к нему относился?..Рина заглянула в ящик. Его дно покрывали какие-то странные подтеки, похожие на оплавленный воск. В них наполовину утонул знакомый будильник.– Что это? – спросил Тим, чуть ли не засовывая голову в тайник. – Пахнет мылом.Ну конечно! Рина закусила губу: жаль, что сама не поняла. Кьяф натаскал сюда ворованное у Пульхерии Андревны мыло. Однако Тим не выглядел довольным собственной догадкой; кажется, так и не понял, в чем она состояла.Мальчик просунул руку в глубину отсека и вскоре выгреб на пол целую коллекцию вещиц: часы наручные, часы настольные, очки, браслеты, монеты… и странную книженцию из «Артефактной Криптолавки» – это она обругала Тима за попытку прочесть содержимое. Сейчас книга не открывала глаз, даже перекочевывая из рук в руки. Рина аккуратно погладила переплет – вещь не отозвалась. Вроде бы сама себя она назвала Сокровенником.– Что это за книга? – спросила Рина у фамильяров.Все они были в сборе и внимательно наблюдали за извлечением сокровищ.– Это личный дневник. Вообще-то он должен разговаривать… – ответил Фаферон.– Давай его потрясем, чтоб очнулся? – предложил Рине Тим.– Нет уж! Оставь его в покое. Беднягу похитили и долго держали в заточении. Тебе бы на его месте хотелось разговаривать?– Конечно, после заточения-то. Я любому живому существу был бы очень рад.– Ну, это ты. А он, смотри, не реагирует. И замок закрыт. Жив ли вообще?.. – И Рина наклонилась к переплету, чтобы послушать сердцебиение.Хехелар обернулся к Фаферону с явным намерением загадочно перемигнуться, но бражник не сводил с Рины внимательного взгляда.Сердце Сокровенника билось – стук исходил от цветного камешка в центре переплета. Камешек этот лежал под прозрачной пластинкой, похожий на «секретик» – такие Рина делала, когда была помладше. Она выкапывала в земле небольшую ямку и устилала дно оберткой от конфеты, на которой оставляла какую-нибудь мелкую вещицу. Сверху композиция закрывалась осколком стекла и присыпалась землей.Пульсирующий камень внутри «секретика» был окружен мягким материалом, как настоящей шерсткой. Это пробудило в Рине тоску по старым временам и одновременно – желание позаботиться о Сокровеннике. В пострадавшей книге она увидела питомца и сразу решила, что Тиму его не отдаст ни при каких условиях, – тут нужны опыт и терпение. Глядишь, и заговорит зверюшка…– Эх, жалко, что нет самого главного, – вздохнул Тим.– Мы не особенно на это рассчитывали, – утешил его Хехелар. – Все-таки сердце забрал п-паразит. Использовал и наверняка перепрятал п-получше.Рина пристально посмотрела на старшего фамильяра.– Господа, – сказала она, – никакого расследования не бывает без осмотра места преступления. А вы вовсе не спешите нам его показывать. Где хранилось это ваше сердце? Откуда его украли?Она ожидала долгого молчания, на худой конец, неловких отговорок – было видно, что фамильяры еще не доверяют новым знакомым до конца. Но ответ последовал сразу же.– Госпожа Рина права, – сказал Фаферон. – Нам было бы полезно посмотреть на Альков свежим взглядом.Тим нахмурился: явно еще не слышал такого слова – «альков». Впрочем, хорошо, когда области знаний у каждого в команде разные – так они простираются намного шире. А тем, что не совпадает, всегда можно поделиться.Про альковы Рина, конечно, знала: эти ниши с кроватями или диванами для бесед нередко использовали театральные декораторы. Сейчас такие не встретишь – пихают вместо них скучные донельзя шкафы и стеллажи. А как здорово было бы забраться в уютный закуток, задернуть плотный полог, и все – остальное, наружное «не вижу, не слышу». Такая потеря для человечества.– Ты покрывала на стол когда-нибудь навешивал? – спросила Рина. – Ну, когда их сверху еще чем-нибудь тяжелым прижимаешь, и получается дом внутри дома. Тьфу, опять матрешка эта…Почти сразу стало не до словарных изысканий. По мановению Хехеларова крыла обои на кухонной стене отклеились и расползлись, скрутившись в рулоны. Треснули, расступаясь, старые кирпичи. Пространство вдруг двинулось внутрь, выстраивая за возникшей аркой другой мир, темный и волнующий. Прямо от тапок Рины протянулась в Альков ковровая дорожка с кисточками. Они с Лиром шагнули вперед первыми, и гигантский балдахин распустился прямо над ними. Правда, местами алая ткань прохудилась и свисала дырявыми ошметками, а сама комната выглядела слегка запущенной…– Ну ничего себе д-дом расстарался, – удивился Хехелар. – Кто-то из вас т-троих ему очень понравился.– Поберег бы. Силы, – скрипнул Кетутиль, выглянув из диковинного многоугольного аквариума.Кроме уголка для рыбьего скелета, в Алькове были птичья жердочка и уютный фонарь, от которого так и веяло теплом. А еще покрытый пылью рабочий стол, наверняка предназначенный для домовой ведьмы.Рина надеялась, что место преступления наведет ее или Тима на какую-нибудь новую мысль, но улик здесь не было. Не желая сдаваться, Рина принялась исследовать мусор, беспорядочно раскиданный у стен. А вскоре она заметила кое-что интересное.– Это… окна?Стена была усеяна рамами и простыми отверстиями всех размеров и форм, сквозь которые виднелись кусочки чужих квартир. В одном таком окне маячили цветастый халат и тарелка с бутербродами, в другом была сплошная чернота.– Шкаф п-передвинули, – печально объяснил старший фамильяр.– И что же, вы тут смотрите, что делают соседи?Тима интересовал другой вопрос:– А что, в любую-любую комнату отсюда можно посмотреть?– Можно, – откликнулся бражник, – но мы этим не занимаемся. Уйму времени надо потратить, чтобы отыскать окно, в которое будет видно что-нибудь интересное. Люди по ту сторону все-таки живут, а не дают представления…– Что это за любая-любая комната тебе нужна? – От возмущения Рина повысила голос.Фаферон вдруг переполошился.– Тише! А то госпожа с бутербродами услышит. Ее окно незастекленное, и если в него кричать, то можно докричаться.– Как-то мне не по себе, – признался Тим. – Ринка только что приехала, а я всю жизнь в этом доме… даю представления.– Не п-переживайте.– Фамильяры. Не люди. На вашу природу. Мы смотрим. Философски.Бражник молча прикрыл стену складкой балдахина.– Может, чаю? – спросила Рина, которая очень проголодалась от вида бутербродов.– Д-да-да, конечно. – Пернатый фамильяр принялся копаться в горе хлама. – Где-то был чайник нашей бывшей ведьмы. Она всегда просила меня п-подать электричество… Но после ее ухода он как-то з-затерялся.– И вы с тех пор ни разу не пили чай?– Мы и до не пили, – ответил бражник. – Кто же нам предложит?– Свинство какое-то, – отозвался Тим, который уже сидел на пыльном столе и в своей манере болтал ногами. – Работаете тут забесплатно в условиях нечеловеческих, и даже чаю не предлагают. Где справедливость-то? Защита прав трудящихся?– Ладно вам, г-господин Тим. Живем, не жалуемся.Когда чайник нашелся и стараниями Хехелара нагрел воду, компания выставила на стол найденные чашки и даже вазочку с дубовыми пряниками. Благо столешницу Тим уже протер своими штанами.Чая не нашлось, но в ящике лежала старая упаковка какао. Порошок немного отсырел и слипся в монолитный ком, так что Рина отколола каждому по кусочку. Заваривать пришлось без молока. Пар ароматного напитка струился над чашками, и все макали пряники в какао, чтобы их можно было хоть как-то надкусить. Кетутиль с непроницаемой мордой следил за ними из своего аквариума.– Капните. И мне. Немного, – наконец попросил он.Вернувшись домой, Рина сразу почуяла неладное. Мама сидела на диване в гостиной, и вся ее поза выдавала ожидание. Она читала книгу с говорящим названием «Как наказывать ребенка? Десять эффективных способов». Рина сбросила рюкзак, вежливо поздоровалась и уже было повела Лира в свою комнату, но мама пресекла попытку побега коротким:– Стоять. – И как ни в чем не бывало поинтересовалась: – Не подскажешь, сколько сейчас времени?Этого Рина не знала.– Ну, Регина? – не выдержала мама. – Посмотри на часы.Конечно, с собой был злополучный будильник. Но не достанешь ведь его спокойно, будто привыкла разгуливать с настольными часами? И как объяснить мыльные пятна? Да и работает ли вообще механизм после всех злоключений?..Поймав блуждающий по стенам Ринин взгляд, мама нахмурилась.– Где твой плеер?Ох, и как она могла забыть! Плеер всегда исправно показывал время, лучше бы с прямым своим назначением справлялся так же хорошо. Рина потянулась к рюкзаку и застыла, вспомнив, что не так давно подарила плеер мальчику из трамвая.– Потеряла, – выпалила она, но даже заготовленный ответ прозвучал неправдоподобно.Мама вернулась к изучению книги, проследила пальцем какую-то строчку и открыла нужную страницу. Рина не шевелилась. «Только бы разовое наказание! – взмолилась она. – Мне ведь дом спасать…»Наконец мама захлопнула жуткое пособие.– Вот что, дорогая, – холодно начала она, – времени почти одиннадцать, плеер якобы потерян, и ты продолжаешь пропадать с этим твоим новым другом… Дисциплина слабовата у нас в последнее время. Я, конечно, сама виновата: то работа, то теперь еще собрания. Но с этого дня постараюсь бывать дома почаще. А ты будешь ездить в студию, гулять с собакой и – заниматься в своей комнате все остальное время. Поучишь тексты, порепетируешь. Буду заходить к тебе время от времени и проверять успехи. Я понимаю, после заточения в старых квартирах свобода вскружила тебе голову… Надо, надо, Региночка, немного прийти в себя.– Но, мама, лето… – слабо возразила Рина. – Все гуляют, пока могут…– И забрасывают занятия. А у тебя есть возможность уйти далеко вперед. Кстати, как зовут того молодого человека?– Тим, – упавшим голосом ответила Рина.В ее воображении дом уже рушился, погребая под обломками десятки ни в чем не повинных жильцов. А все потому, что родители преступно отказываются слышать то, что им пытаются донести.– Он, кажется, из четырнадцатой. Я видела его бабушку – культурная женщина. Надо будет с ней поговорить, а то совсем Тимофея запустит…Тут уж Рина не выдержала: сгребла рюкзак и Лира в охапку и удалилась к себе. Из всего разговора эта мамина реплика оказалась самой ужасной.Эх, надо было быть хитрее, ну да что теперь сделаешь.Ускользнуть по собственному-то проходу, да еще и с невидимостью, не проблема, но мама обязательно станет проверять, не сбежала ли узница. Обнаружит пустую комнату и накажет уже навсегда. И с Лиром запретит гулять.Мрак, мрак, безнадежный и прямо-таки издевательский.Как назло, заснуть не получалось. Рина успокаивающе гладила Сокровенник по мягкой шерстке и сама немного успокаивалась. Впервые в жизни ей захотелось завести дневник и поделиться с ним переживаниями. Но заводить его было негде, так что она делилась вслух. Лир сочувственно сопел из-под кровати.Утром Рина со всех ног бросилась на прогулку, надеясь застать Тима во дворе. Нужно было хотя бы сказать о своем наказании и предупредить о мамином желании поговорить с Тимовой бабушкой. А лучше – вместе придумать какой-нибудь план.Но Тима не было. «В Сердцевинуме гуляет», – решила Рина, страшно расстроившись. Когда тянуть время дальше стало невозможно, пришлось возвращаться.На столе ее ждал поднос с завтраком, а на полках – книги из списка летнего чтения.Раньше Рина думала, что сидеть взаперти с пустой головой – самое страшное. Не о чем подумать. Ничего не волнует. Просто перестаешь жить. Но как оказалось, страшнее быть под замком с головой полной, забитой тревогами и сомнениями. Ужасное чувство беспомощности невероятно давило. Наверное, поэтому весь день Рина провалялась на кровати – слишком уж сильное было давление. Только компания Лира и живого дневника скрашивала ситуацию.Рина никогда не мечтала быть принцессой, которую бы спас из заточения какой-нибудь герой. Но неужели Тима совсем не удивило ее исчезновение? Не мог хоть заскочить на минутку?..Впрочем, кое-кто о Рине все-таки не забыл.Она читала, когда услышала эти странные звуки: точно не скрип дверей, и дом вроде бы выл иначе. Но звуки все равно показались ей смутно знакомыми.Игрушечная музыка.Рина улыбнулась, вспомнив об окнах, через которые можно докричаться или, если угодно, доиграться – было бы желание.Настроение сразу скакнуло вверх. Все-таки теперь у нее появились друзья, которые скучали по ней и пытались подбодрить. Хотя бы один такой друг. Может быть, он смотрел на нее. А Рина и не возражала – пускай смотрит. Изабелла Зиновьевна выбивала из учеников всякую робость перед публикой.Рина вскочила с кровати, отбросила книгу и закружилась по комнате, изображая старомодный летающий танец. На занятия в студию, случалось, приглашали хореографа, и Рина помнила несколько изящных движений… Правда, к мелодии они не слишком подходили, но музыка сама вдруг перестроилась, ускоряясь и увлекая за собой… Элементы уже выходили не столько красивые, сколько сильные. Так бьется в клетке пойманная птичка. Так бунтуют!Внезапно аккомпанемент оборвался. Рина изобразила манерный реверанс и, только подняв голову, заметила в дверях маму. Та смотрела с нескрываемым удивлением – похоже, поклон совершенно сразил ее.Теперь мама могла решить, что выбрала идеальное наказание… Ладно уж. Рина была согласна создать кое-какую видимость перевоспитания во имя своей важной цели. Кажется, единственный способ чего-то добиться от родителей – это притвориться паинькой.Поразмыслив, как можно отплатить музыканту, Рина положила на платформу сервисного лифта несколько розовых спичек.Остаток вечера Рина просидела на подоконнике: читала пьесу «Снежная королева» Евгения Шварца, которую в студии должны были поставить к концу грядущего учебного года. Пьесы всегда выдавались заранее, чтобы каждый участник мог несколько раз перечитать их и свободно ориентироваться в тексте к распределению ролей.«Снежная королева» была короткая и только в самом конце зацепила Рину репликой Сказочника. Она даже прочла вслух: «Что враги сделают нам, пока наши сердца горячи? Да ничего!»И тут в ее кровати что-то звонко щелкнуло.Рина разворошила постель. Под подушкой лежал Сокровенник продавца из волшебного магазина. Глаза на переплете были широко открыты, а камешек под прозрачной пластинкой сверкал, как тлеющий уголек. Яркие импульсы зарождались внутри камешка и ритмично разбегались по нему, заставляя весь «секретик» пульсировать теплым светом.Рина взяла дневник в руки, и переплет – точнее, глаза на нем – приобрел какое-то неловкое выражение. Однако замок, который прежде туго скреплял страницы Сокровенника, оказался открытым.– Ты хочешь, чтобы я прочла? – уточнила Рина.Дневник грустно опустил веки, наверное, в знак согласия, и Рина открыла его на первой странице.«15 октябряСегодня я купил этот Сокровенник – вести его стану как журнал поисков Яна. Накопилось уже достаточно зацепок, и теперь необходима некоторая систематизация.В этом журнале я стану обращаться к вам, г-н Сорокин. Каждую ночь с того рокового визита я все думаю, почему поверил вам.Легче всего было узнать, что за погром произошел в вашем притоне. Люди сердцогини Ризантеллы заранее знали о возможном преступлении, но опоздали на каких-то несколько минут… Сердцогиня любезно согласилась раскрыть мне свой небольшой секрет: при дворе она держит очень способного провидца. По ее словам, один глаз этого провидца совершенно обычный и видит окружающий мир, зато второму доступны видения, обыкновенно о различных преступных намерениях. В тот раз он принес сердцогине филактерию – небольшой сосуд, предназначенный для хранения и просмотра видений другими лицами, – и раскрыл намерение скандально известного господина Сорокина, то есть вас, съесть сердце моего мальчика…Филактерия содержала и предысторию. То, что сам я помню весьма смутно и отрывисто, воссоздали видения провидца – в долгих беседах с ним я уяснил, как именно было обстряпано ваше дельце. Предложив пари, вы сразу спросили, какую из вещей, находящихся при мне, я готов пожертвовать как заклад. Я тогда пришел к вам буквально с пустыми карманами и честно об этом сообщил, чему вы нисколько не огорчились. Вы предложили в документе указать как мою ставку самое дорогое из того, что я оставил дома, – единственно чтобы неравноценность закладов не смутила свидетелей, – а на деле использовать любую мелочь, к примеру, пуговицу с моего пальто, которая к тому же участвовала бы в пари. То, что эта пуговица принадлежала мне, должно было служить доказательством отсутствия подлога с вашей стороны.Выбрав первый попавшийся предмет – им оказалась ваза, – мы сговорились спорить, способна ли вода в ней заставить мою пуговицу расцвести. Перед самым началом из этой вазы удалили бы срезанные цветы, на вид совершенно свежие и не тронутые какой-либо алхимической реакцией. Условились, что, если пуговица расцветет, победа достанется вам, а если нет, выигрываю я. Суть спора показалась мне забавной. В самом деле, что может оживить кусок металла, окажись он хоть в самой плодородной почве, не то что в воде?Мы составили документ и скрепили его печатью, как заявлялось, для таких ситуаций обыкновенной. В случае сомнений печать заставила бы непременно исполнить обещание.Перед тем как пари было заключено, вы еще раз спросили о моем согласии. Тут я могу пенять на одного себя – у меня была возможность отказаться. Но вы нисколько меня не торопили, любезно отвечали на все вопросы, а сумма, указанная в документе, обещала моей маленькой семье безбедное будущее.Когда же цветы извлекли из вазы и я опустил туда свою пуговицу, я понял, как жестоко обманулся. Она легла на дно, где и упокоилась, но ее металлическая поверхность внезапно порозовела с одного края, и над этим розовым пятном проступили крошечные частички. Вырастая и соединяясь, они все больше походили на морозный узор, расползающийся по стеклу, или на распускающуюся снежинку. Вскоре мою пуговицу было уже не узнать в короне из этих розовых кристаллов, а они все выпускали новые стрелы и стремились вверх, к краям сосуда. Никогда прежде я не слышал о магии, способной сотворить такое, и зрелище меня сразило.И все же тогда я еще не осознал вашей выгоды в произошедшем.Я осознал ее чуть позже. Правда, поделать ничего уже было невозможно. Хитро составленный документ лишил меня собственной воли и подчинил вашей. Не помню, как я вернулся домой и что сказал Яну, не помню и времени, когда мы с ним отправились в игорный дом. Было ли это сразу, или прежде я прожил несколько бесследно забывшихся дней? В какой-то момент меня привели в чувство люди сердцогини.Тогда-то мне и открылась правда. Вы, Сорокин Яхонт Спиридонович, оказались видным лицом в высших кругах сердцогства. Поговаривают, что вы не последний среди членов некоего тайного общества и потому до сих пор разгуливаете на свободе. Вы не только держите игорный дом, но также продаете кардиамантические принадлежности, фамильяров и сердца. И кое-какую побочную деятельность вы проворачиваете знакомым мне образом – то есть заключая пари с отчаявшимися бедняками, причем суть спора каждый раз выдумываете абсурдную и подаете свою ставку как заведомо проигрышную. Вы объясняете эту странность своей верой в судьбу: якобы вы, добрейшая душа, и рады бы помочь неимущим, но после одного печального случая считаете, что судьба обязательно должна сама изъявить благоволение. С помощью, значит, пари. В случае своего проигрыша вы обещаете баснословные суммы, а в случае выигрыша требуете сердца. Выбираете вы бедняков с детьми, потому как, во-первых, родитель по устаревшему закону имеет право распоряжаться жизнью своего ребенка, а во-вторых, детское сердце для вас – самый лакомый кусок.Тут я подошел к ранее неизвестному мне факту. Заключается он в следующем: кроме кардиамантов обыкновенных, извлекающих и вживляющих сердца в целях ремесла, есть особый и весьма пакостный вид – сердцееды. Самых отпетых можно отличить по черным рукам. Буквально. Извлекшие человеческое сердце руки навсегда становятся чернее сажи.Теперь я хочу обозначить для себя, по какой именно причине до сих пор не смирился с гибелью Яна и ищу его.Дело в том, что вы успели извлечь сердце Яна, но не успели съесть. Это проверяли впоследствии лучшие служащие Ее Светлости. Куда оно подевалось, так и не было доподлинно установлено, однако на этот счет у меня имеется свое мнение. Фамильяров в игорном доме было превеликое множество, и тут очень подходят известные слова про дерево, которое сподручнее всего спрятать в лесу.Гаспар, мой знакомый с черного рынка, который и посоветовал мне попросить у вас денег, долгое время испытывал из-за случившегося чувство вины. Он взялся следить, кому ваша преступная личность станет продавать фамильяров. А стали бы вы непременно, потому как ситуация, к моей удаче, вышла скандальная, по слухам, подключилась даже Тайная Канцелярия. Со дня на день могли устроить в заведении детальный обыск.Гаспар записал для меня имена покупателей, и теперь мне предстоит определить ведомства, в которых эти покупатели служат. Имен ни много ни мало двадцать три. Г-н Сорокин, вы, очевидно, распродали весь свой немалый фамильярский штат.19 октябряМне повезло. Все покупатели оказались тем или иным образом связаны с Канцелярией Искаженного Жилья и приобрели ваших фамильяров для работы. Я записался на прием в Канцелярию и завтра же продолжу расследование.20 октябряВчерашнее торжество, надо признать, было немного поспешным. КИЖ оказалась жутким местом, где сердца вещей и растений используют как бижутерию и отделку интерьеров. Я выразил свои мысли по этому поводу и чуть не погубил дело – разговор со мной сразу повели в другом тоне. Но тут пожаловали какие-то важные посетители, заговорили о случаях осквернения домов или о чем-то вроде того… Мне удалось заглянуть в бумаги. Теперь я знаю адреса всех домовых ведьм, имена которых мне сообщил Гаспар.Я пока не придумал, как найти Яна среди такого количества фамильяров. Вряд ли домовые ведьмы позволят проверить всех своих помощников без веских оснований. Необходимо для начала завоевать их доверие и хорошенько изучить обстановку в каждом доме. Я подумал, что мне пригодятся планы зданий, и незаметно прихватил в Канцелярии парочку.1 ноябряНаконец появилась идея. Идеальным прикрытием для такого рода поисков была бы личина владельца какой-нибудь магической лавчонки. Обычно они обслуживают сразу несколько домов и водят тесное знакомство с кадрами Канцелярии. К проверенным торговцам даже посылают самих фамильяров.Придется взять большой кредит. Впрочем, теперь, когда Яна нет, я больше не должен так печься о будущем.8 декабряЯ стал редко и скудно вести дневник – все чаще занят. Подготовка идет полным ходом. Заказал в проектной мастерской план будущей лавки: она должна иметь отдельную форму для каждого дома, чтобы перемещаться без особых проблем. Известный в городе кардиамант уже почти закончил вывеску. Ах да! Гаспар заставил меня создать для этой лавки целую торговую марку. Он настаивает, чтобы магазин выглядел созданным с любовью, так он не будет вызывать подозрений. На самом деле Гаспар наверняка надеется, что я погружусь во все это с головой и обрету новый смысл существования. Добрый друг. В своем роде дело тоже детище. Но разве может какой-то магазин заменить сына?Так что я выдумываю товары и узнаю цены на аналоги, но ни на секунду не забываю, ради чего все это делается.18 февраляОдин дом я уже вычеркнул. Ведьма оказалась очень словоохотливой дамой и сама поведала мне, что купила фамильяра на срочной распродаже у известного господина. И вскоре я увидел его – это был растрепа и брюзга, который впустил нас с Яном. Кажется, его звали Базилик или Бадьян. Или Багульник.В другом доме ко мне уже посылают фамильяра совершенно без опасений. У него забавное имя – Чернослив – и весьма обходительные манеры. На мои осторожные вопросы он отвечает уклончиво. Ничего о себе не помнит? Или просто не доверяет?..4 мартаК сожалению, дело продвигается очень медленно. Червонная Канцелярия проверяет мои налоговые отчисления – кто-то доложил, что я работаю непрерывно и в невероятном количестве мест. Не вы ли?.. Пока они переворачивают все вверх дном, я размышляю: как бы выглядели отношения с сыном-фамильяром? Как бы он себя чувствовал? Если бы он оказался совсем крошечным и нелепым, я заказал бы для него большую форму. Куклу, которую, бывает, не отличишь от живого ребенка.Его тело так и не нашли. Впрочем, не пришлось хоронить сына, в смерть которого я не верю.Кем бы вы ни были, вы не имели права прикасаться к нему. Он – ангел.Это совсем не заслуга воспитания, но Ян всегда предельно деликатен. Ужасно расстраивается всякий раз, как я забываюсь и собираюсь съесть что-то из припасов, которые уже закончились. Он не знает, как сказать мне об этом. Для меня это секундное расстройство, но Ян переживает страшно и всегда ускользает из дома. И в ночь, и в ливень. А потом возвращается с добычей: парой яблок или буханкой хлеба.Чужая печаль для него невыносима. Даже в тот момент, решающий момент в вашем кабинете, о своей судьбе он совсем не думал. Вот что я прочел в его последнем взгляде: “Кто теперь принесет тебе яблок, отец? Кто найдет тебе яблок или буханку хлеба?”29 апреляНекоторые лица, расспрошенные мной о вас, до сих пор под впечатлением от этой истории. Образовалось даже нечто вроде круга небезразличных. Долгое время они пытались узнать хоть что-то о вашем тайном обществе… Так вот. Общество принимает в свои ряды мистиков, философов и магов, а вот моральные качества кандидатов не всегда играют какую-то роль. Повсюду можно найти ваши символы: гирьки, ступки, склянки, но чаще всего – сердце на тарирных весах, иллюстрацию к поверью, что душу умершего на пороге загробного мира судят именно таким образом.К сожалению, чтобы выведать больше, необходимо добыть свежие пароли – разоблачения, которыми пользовались мои знакомые, уже устарели. Но все это напомнило мне хитрый фокус с вазой и пуговицей. Я должен был сразу понять, что вы – человек незаурядный. Таким, как вы, вполне под силу заставить пуговицу расцвести. Уверен, вы знаете массу способов поразить воображение таких, как я.15 октябряС последней записи произошло многое. Поначалу мне казалось, что все эти события очень значимы, что я вот-вот дойду до чего-то действительно важного и тогда распишу все, что узнал. Но собранные мной кусочки мозаики так ни во что и не сложились. Боюсь, мне придется признать, что они – просто фрагменты случайно разбитых вещей и вовсе не должны складываться.Я надеялся почувствовать в Яне Яна, как только увижу его. Узнать благодаря силе крови или интуиции… Приметить какую-нибудь его привычку или особенность, знакомую фигуру речи. Но если это и работает, то среди найденных фамильяров моего сына нет. Никто из них меня не узнал тоже. Ян мог потерять память или сам потеряться совсем в другом месте. Значит, возможно, все мои усилия были напрасны. С чего я вообще решил, что обо всем догадался верно? Может, лежит сейчас его сердце в вашем кармане, г-н Сорокин… Или давно проглочено.Как бы то ни было, я сделал все возможное. Именно сейчас я чувствую, что зашел в тупик, из которого нет выхода.Я должен признать свое поражение. Я дважды предал тебя, сынок. И даже для дневника я выбрал не того адресата.Прости меня».Рина бережно закрыла Сокровенник и еще долго думала о хозяине «Криптолавки» господине Витольде. И о своем новом доме, который, как она теперь знала, был одним из двадцати трех домов под подозрением.Глава седьмаяЛовушкаКислый запах сырой древесины перетекал из комнаты в комнату. Это Рина с тряпкой обходила пыльные места – вовсю кипела уборка. Мама решила использовать заточение дочери на полную катушку.Сначала Рина протащила по всей квартире старый стул. Возле каждого шкафа и у полочек она устанавливала несчастный предмет мебели и взбиралась наверх. Всякий раз стул жалобно скрипел, но не ломался, а вот в последний подход почему-то просел – сиденье еще держалось, но использовать стул по назначению стало опасно. Рина постаралась спрятать его подальше.Потом она взялась за полы и неудачно зацепила шваброй старый плинтус – кусочек оторвался и жалобно повис на тряпке. Там, где ему полагалось быть, осталась лишь белесая ложбинка. Рина надеялась, что плинтус родители примут на Лиров счет.Таким же сеющим разрушения катаклизмом она подошла к вопросу мытья стекол во всех четырех окнах, которыми была богата новая квартира. Жаль, что только одно выходило на солнечную сторону!Рина распахнула окно и вскоре смело заработала тряпкой. На теплом подоконнике было приятно стоять босиком. Она быстро управилась, но не спешила приниматься за остальное – наблюдала, как по проспекту внизу снуют люди и машины. Голуби мерно качались на проводах, нервно расхаживал туда-сюда человек в темном головном уборе. Похоже, он кого-то ждал.Когда рамы и стекла совсем высохли, пришлось все-таки взяться за окно в собственной комнате. Рина щедро опрыскала его моющим средством, взяла новую тряпку и замерла, заметив кое-что необычное.Во дворе крутился тот самый нервный тип: на этот раз сновал у деревьев.И даже если он и ждал кого-то, такое объяснение уже не успокаивало.Дарьяна сидела на скамейке, а вокруг нее, прямо на полу, расположились остальные. Ладно бы девчонки – Деня Савин и Сема Яковлев, любимцы Изабеллы Зиновьевны, благоговейно ловили каждое движение розовой пуховки, которой Дарьяна важно пудрила нос. Волосы новенькой были убраны в две длинные косы, а серьги-сердца в этот раз заменяли скромные гвоздики. В руках она держала зеркальце, форма которого для Рины сюрпризом не стала.– Привет, – поздоровалась Рина.Привычное место занимали новенькая со свитой, а на остальных лавках ребята побросали вещи, так что пришлось тащиться в дальний угол раздевалки.– Субботина, во вторник занятие было, – сказала Дарьяна, не отвлекаясь от своего отражения. – На твой городской Изабелла не дозвонилась и просила передать по мобильному, но ни у кого не нашлось номера.Рина хотела было сказать, что только переехала и ее городской номер изменился, а личного нет… Но даже в голове это прозвучало как-то жалко.– Я бы все равно не смогла. По семейным обстоятельствам, – сказала она.– А-а-а. Ну ясно. Жаль, конечно, что роли уже распределили… Будешь лакейшей или стражницей.У Рины неприятно екнуло в груди. Как же так, поделили без нее? И так рано – летом, когда полгруппы нет…– Я буду Гердой, – заявила Дарьяна без всякой гордости, как само собой разумеющееся. – А Денис – моим Каем. Семен и Азиза – принцем и принцессой. А Инна…– Я много репетировала Герду. Буду на подмене, – перебила ее Рина.– Ну, как хочешь. Только я пропускать не собираюсь. Возьми лакейшу на всякий случай, а то совсем выпадешь.– Дарьяночка, ты готова? – пропела Изабелла Зиновьевна, заглядывая в раздевалку.В дверном проеме показались чрезвычайно задранные – иными словами, выразительные – брови преподавательницы, темная – артистичная – родинка, скульптурные скулы и колоритный бордовый рот. На голове Изабелла Зиновьевна как всегда соорудила чистую экспрессию. Но что-то в ней изменилось.– Одну секунду. Только косы подзатяну. Как вам, Изабелла?Рина дернулась. Еще никто не смел обращаться к преподавательнице просто по имени, без отчества. Но та отреагировала спокойно:– Очень хорошо, Дарьяночка. Жду. Остальные могут начинать сейчас, мы со Снежиной немного позанимаемся индивидуально. Хочу выяснить, насколько велики ее возможности. Такой талант в наше-то время, ах!..Рина замерла в полнейшем недоумении, ее даже окликнули пару раз уходящие в зал ребята. Вот так разок пропустила – и на тебе. Все с ног на голову перевернулось, ирреальность какая-то. Только когда преподавательница присела на скамью к Дарьяне и бросила на Рину недовольный взгляд, та встала и неохотно поплелась к остальным.– Ринка, чего ты дохлая такая? – спросил Деня. – От разминки отлыниваешь? Доотлынивалась уже. Новичкам не конкурентка.В светлых глазах Савина плясали недобрые огоньки. Он пальцами зачесал назад рваную челку и сунул руки в карманы. Он, конечно, всегда был немного высокомерным, но не злорадным, нет.Рине захотелось огрызнуться, но все же удалось сдержаться. Упражнения она выполняла молча, про себя думая, чем успела насолить бывшим приятелям. Когда пришло время активных игр, все пытались задеть ее, проносясь мимо: кто локтем, кто ногой… кто даже толкал с разбега. Изабелле Зиновьевне было не до поддержания дисциплины, да и жаловаться – последнее дело. Рине оставалось терпеть нападки, против всей группы она бороться не могла.Наконец пришло время этюдов. Раскрасневшиеся ребята сели в круг.– Азиз, давай с тебя начнем, – распорядился Денька.– Кого мне играть? – спросила девочка.– Играй Субботину, которая недовольна доставшейся ролью.– Почему ее? – возмутилась Азиза. – Не хочу я представлять себя Субботиной. У меня депрессия начнется от чувства собственной никчемности.Весь круг залился хохотом…Над выходом из зала висели крупные часы, по которым Изабелла Зиновьевна обычно рассчитывала время.Сейчас на часы смотрела Рина. Она внимательно следила за минутной стрелкой, и от этого стрелка ползла еще медленнее. А когда почти добралась до нужной цифры, стало только хуже.Дверь под часами открылась, впустив пару незнакомых ребят. Пошарив по залу взглядами, они одновременно уставились на Рину. Теперь и на часы смотреть стало невозможно – сразу бросались в глаза неприятные незнакомцы.Одна из них – рыжеволосая девочка лет семи – хмуро смотрела исподлобья. Нос у нее был припухший и раскрасневшийся, а на губах виднелись темные пятна, какие оставляет ирга или черника. Второй незнакомец не проявлял никаких эмоций и носил такое же бесстрастное каре. По сравнению с носом девочки его казался особенно тонким.Скоро выяснилось, что парочка пришла за Дарьяной. Покинув зал, ребята облюбовали ряд старых кресел, стоявших в коридоре.Обычно в креслах сидели родители с газетами, книгами и вязаньем, теперь же два из них занимала рыже-ягодная девочка, свесившая ноги через подлокотник. В третьем ее приятель скучающе подпирал подбородок рукой.Рина первой вышла в коридор и видела, как подлетела к парочке Дарьяна. Рыжая кивнула в Ринину сторону, и компания о чем-то зашепталась.Неприятно.Впервые Рина покидала студию в ужасном настроении. Она все думала: что же случилось во вторник? Почему из всей группы в изгои выбрали ее? И зачем вообще это ребячество?Раньше ведь учились дружно, обходились без бойкотов и заговоров…Уже у крыльца Рина развернулась и направилась обратно в зал: совсем забыла оставить свой новый номер и спросить, приходить ли завтра! Она спокойно выдержала недоуменные взгляды ребят, взлетела по лестнице и открыла еще не запертую дверь.Кабинет преподавательницы оказался пуст.Для верности позвав Изабеллу Зиновьевну и не получив ответа, Рина прокралась к ее рабочему столу. Где-то должен был лежать журнал посещаемости, в который преподавательница наверняка записала что-нибудь о Снежиной. Чем еще увлекается? Обучалась ли прежде актерскому мастерству? Как узнала о студии? И прочее в этом роде. Расчет оправдался – журнал прятался под стопкой листов с упражнениями. Рина передвинула стопку и аккуратно раскрыла журнал на заложенной странице.Здесь лежало письмо.На белой бумаге горели бордовые строки, и почерк был прямо-таки идеальный. А сверху красовался сложный рисунок, нечто вроде печати – заключенные в круг символы из палочек, точек и завитков. Центральный символ по форме напоминал сердце, пронзенное стрелой. Рина пробежала глазами по тексту – какой-то официозный бред. На всякий случай она перевернула листок, и не зря! С обратной стороны была приписка: «Откройте при учениках».Явно ведь чья-то шутка. Зачем хранить такое в журнале? Или Изабелла Зиновьевна хотела найти шутника, но забыла?..Ну точно, забыла. Была занята Дарьяной, к которой вдруг воспылала любовью. Как и все остальные, кроме нее, Рины.Откройте при учениках.Рина укорила себя за неверие интуиции: новенькая что-то сделала с остальными. Наверняка саму Рину спас только пропущенный вторник.Вернув все на место, она поспешила убраться из кабинета.– Ты куда пропала? – внезапно раздалось откуда-то сбоку. – Избегаешь?На широком крыльце дворца культуры Рину ждал Тим. Выражение лица у него было спокойное, но вот поза выдавала напряжение. И шмыгал он как будто от досады.– Наказали меня… – ответила Рина и двинулась прочь от здания. – А ты как здесь оказался?– Да вот пришлось тебя преследовать и ждать на лавке битых два часа. Иначе не выловишь.– И мы тебя караулили, во дворе. С Лиром.– Не видел, – нехотя признал Тим. – Думал, ты к чердачной лестнице поднимешься, как в первый раз…Рина поняла, что трамвайная и автобусная остановки уже остались позади и домой они с Тимом идут пешком. Оно и к лучшему – вдруг бы снова провалились. Может, после первого перехода они стали нестабильные или, чего доброго, какие-нибудь межслойные.Город выглядел как всегда: домишки кирпичные, домишки деревянные, с заборами и без, с сухими клоками каких-то ползучих растений, с ржавыми остовами кондиционеров. Проза, и только. Но теперь Рине чудилось, что за оконными провалами трехглазые коты ставят чайники на газовые плиты, собаки в цилиндрах почитывают прессу и сыплют проклятьями дедушки, чахнущие над горами винила.– Красивые, правда? При всей своей гнутости и ржавости, все равно красивые, – вдруг сказал Тим.Рина растерянно огляделась. Она не сразу поняла, что Тим отнес ее задумчивый взгляд к старинным табличкам, налепленным на стену ближайшего дома в количестве целых трех штук. Все они дублировали один адрес.– Смотри, шикарный. – Тим указал на бежевую табличку с темным кантом. – Эмаль, красивый шрифт, объем. Такие вешали в восемьдесят первом. Вот эта не очень, поздняя… Я голубые с белым не люблю, они распространенные. Пойдем к тому дому.Следующий дом стоял на перекрестке и имел сразу два адреса. На одной стороне угла висела современная табличка, а на другой – фигурная коробочка из металла с уложенным по кругу названием улицы и двускатной крышицей, под которой прятался фонарь. В крышице были номера-отверстия, которые наверняка очень уютно подсвечивались по вечерам.– Такие разные, и не скажешь, что оба – аншлаги. Я бы точно предпочел жить по Островского-пятнадцать, чем по Докучаева-пять, хоть это и один дом… Конструкция двадцатых годов – редкость, из пятидесятых чаще встретишь.– А у нас какой? – поинтересовалась Рина.– Позорище. Бабушка не одобряет.Так вот откуда познания. Сразу захотелось посмотреть на бабушку, которая пользовалась у внука таким авторитетом.– Слушай, я чего пришел-то. Там без тебя совсем никак. – Тим понизил голос. – Хехелар все время сидит в подвале, жуть сторожит. Добровольно взвалил на себя это бремя, а младший таскает ему какао… Уф, ты и этого не знаешь: какао у них теперь вместо воздуха. Короче, у Хехелара перья с проседью, скоро третий глаз начнет дергаться, а Фаферону мы присудили кавалерство ордена чешуекрылых – он вообще не обязан так подставляться. Но я и сам немного посидел – через «и», не парься. Просто чертовщина эта проснулась и бормочет, бормочет… Знаешь, что говорит?– Что?– «Кош-ш-шка с кольцом, кош-ш-шка с кольцом». Твои мысли?– Дверь библиотекарши?– Ага, – хмыкнул Тим. – А я надеялся, ты не запомнила.– Ну вот еще. – Рина постучала пальцем по виску. – Всё тут, всё тут. И что, как эта штука выглядит проснувшейся?..– Хуже, чем спящей. Она шевелится. Меняется. Без понятия, из чего она сделана, эта прелесть, но вызывает только тошноту и желание поскорей отвернуться. Будет теперь во снах являться, гадина перетекучая. – Тим смешно скривился, изображая крайнюю степень отвращения, и вдруг посерьезнел. – Рина, мы тебя ждали, но дальше ждать уже некуда. Закругляй свое наказание.– Как это «закругляй»? Сама я, что ли, себя посадила?– Ну ты дурочкой-то не прикидывайся. Посуду помой по собственной инициативе, комнату, там, прибери. Понимаю, гордость у каждого есть, но у нас вопрос поважнее гордости. Очевидно, что эта штука хорошего не посоветует. Раз указывает место, значит, ловушка. Значит, надо срочно в нее попасть.– Зачем же? – удивилась Рина.– У нас все равно своего плана нет. А тут приглашение. Что, – вдруг заволновался Тим, – не рискнула бы?..– Рискнула.Тим, кажется, улыбнулся краешком рта, но этот краешек был виден Рине только частично, так что она засомневалась. Потянулась к лямке рюкзака, как часто поступала, когда нужно было как-то выразить неловкость в жестах, и вдруг ударилась о Тимову руку. Сам протянул?..Оба спешно отвернулись друг от друга.– Тогда решай вопрос с родителями и приходи. Я соберу кое-какие вещи, но спички – с тебя.– Ти-им… – вспомнив, позвала Рина. – Я сегодня подозрительного человека видела в окно. Он сначала по проспекту кружил у нашего дома, а как я отошла – мгновенно во двор перебежал. И вынюхивал что-то у деревьев.– Может, он оттуда? – предположил Тим. – Вылез и не понял, где оказался?– Он не растерянный был, а хитрющий.– Что, прямо в окно разглядела?– Ну, мне так показалось. Ты что, не считаешь это важным? Думаешь, у меня паранойя?– Нет, – серьезно ответил Тим. – Думаю, что надо чаще присматривать за двором. А тебе – наблюдать за прохожими. Если опять его увидишь, сразу говори.Вот и ладно. И про студию совсем забыла. Только что, конечно, вспомнила, но лишь для того, чтобы тут же забыть опять. Оставался еще вопрос с наказанием…Однако квартира Субботиных располагалась на третьем этаже, и это внушало кое-какую надежду.Рина, сменив сарафан на старые джинсы и нелюбимую кофту, сунула в карман несколько спичек. Лир, по холку засунутый в рюкзак и тщательно застегнутый, с интересом наблюдал за приготовлениями. Подняв его, Рина затянула лямки и нацепила рюкзак псом вперед. Готово.Последнюю четверть часа сервисный лифт приглашающе лязгал створками, с тихим скрипом катал платформу.Вверх-вниз, вверх-вниз.Но нет, она не такая глупая, чтобы лезть через квартиру библиотекарши. Есть и другой переход.Рина открыла свежевымытое окно и глянула вниз. Высоковато. С другой стороны, Кьяф ведь уцелел, преодолев расстояние до асфальта одним прыжком. А она прыгать не собирается, спустится по-человечески. Главное – Лира не уронить.Она поцеловала пса в морду, вылезла наружу и неловко покрутилась на месте. Узкий карниз с трудом умещал подошвы осенней обуви, которую пришлось тайно вызволить из заклеенной коробки, – забрать нормальную из коридора Рина не рискнула. Она прикрыла окно, чтобы не наводить родителей на лишние мысли. Теперь путь к отступлению оказался отрезан, а из комнаты послышался сердитый вздох. Следом что-то хлопнуло, только подстегнув спускаться скорее.Заворочалась совесть: папа и мама остались дома, рядом с демоническим лифтом. Рина решительно отбросила глупую мысль – лифт был хороший, это паразит его испоганил. А паразита она наверняка сейчас вела за собой.Нащупывая путь, Рина двинулась к трубе, расположение которой неплохо помнила. Довольно быстро труба обнаружилась рядом, Рина ухватилась за нее и по металлическим креплениям шагнула вниз. В лицо мгновенно хлынуло цунами из волос – это резинка за что-то зацепилась. Решено – челка! Челка, и не важно, что она будет безобразно топорщиться.Рина потянулась за следующим креплением и только успела подумать, что здорово научилась переносить вес, как железяка возмутительным образом вывернулась из-под руки! Оказалось, что не так уж крепко Рина держалась за трубу.Сердце первым сдалось гравитации и провалилось в пятки. Глаза отчаянно хватались за трубу и отвесную стену, за небо над головой. Вот только глазами не очень ухватишься… «Спиной вперед», – вспыхнуло в голове. Спиной вперед, значит, Лир уцелеет.А потом ее хорошенько встряхнуло, вроде бы даже рвануло вверх. Звонко треснула рюкзачная лямка.Открыв глаза, Рина увидела чью-то руку, державшую их с Лиром за одну только рваную лямку. Затем появилась вторая рука, и девочка перестала болтаться. Спаситель с Риной в руках спрыгнул на подъездный козырек. У него были темные волосы, отрезанные, как по линейке, чуть ниже ушей.– Нехорошо читать чужие письма, – невозмутимо сказал он.Тут Ринино сознание помутилось окончательно.Очнулась она между мирами, аккуратно усаженная на дно дупла. Лир энергично облизывал ее нос. В голове прояснялось.Глупая вышла затея. Подумать только, сорвалась и едва не разбилась! Что бы с ней было, не подоспей внезапная помощь?.. Редкая прическа и слова про письмо не оставляли сомнений: Рину спас странный Дарьянин друг. Где только выучился так ловко лазать?Ох, как же все запуталось.Дому стало хуже.Только вступили в него со стороны Сердцевинума, как холодные тени заклубились по углам. Лир тревожился, подолгу мялся на каждой ступени. А потом Рина впервые увидела светлячка – едва различимый красновато-розовый всполох. Сначала он сидел внутри подъездной лампы. Потом он – или очень похожий на него огонек – скрылся в руках мелькнувшего в дверях соседа. И, уже попав в распахнувшийся Альков, Рина разглядела светлячка прямо в Лире!– Ну как родители? – Тим выпрямился над письменным столом, на котором перебирал снаряжение.У него тоже был светлячок, только гораздо, гораздо ярче, чем у цветка в горшке или у старой настольной лампы. Самая настоящая искра! Горящая и переливающаяся, если смотреть под определенным углом. Рина обошла Тима, прищуриваясь и примериваясь, а когда он начал раздражаться, переключилась на Кетутиля и Хехелара, светлячки которых были поскромнее.Кажется, кроме нее, странных всполохов никто не замечал.– Так как, отпустили тебя родители, или сама сбежала? – переспросил Тим, и Рина наконец ответила:– А, нормально. В окно вылезла.Почему-то она умолчала о загадочном спасении. А ведь это было важнее трамвайных призраков и старых дневников. Стоило рассказать.– Значит, как следует не отпросилась?– Да разве так важно?.. У нас же ситуация.– Именно, ситуация. Мы, может, и не вернемся никогда. Я вот тоже не успел, не было дома бабушки. Жаль… Такую речь заготовил, точно бы обниматься полезла.– Ладно уж… – вздохнула Рина. – Убралась, как ты советовал. Хоть оставила хорошее впечатление.Из-за пыльной занавеси вылез мотылек.– В окнах все по-старому, – доложил он.– Что ж, з-засады не вышло. Когда будете готовы, я открою проход в п-подъезд.Тим застегнул свой рюкзак, в который уместилась добрая половина хлама из Алькова. Фамильяры не были уверены, какие ключи подойдут к дверям квартиры библиотекарши, так что взяли все.Наконец проход был подан прямо к нужному этажу. Кетутиль обещал прийти привычным для себя путем – по трубам.«Постучи, постучи, постучи».Латунное колечко призывно блестело в кошачьей пасти, и Ринину ладонь жгло от предвкушения металлического холода. С трудом справившись с собой, она надавила на кнопку звонка. Правда, трель получилась очень короткой – дверь отворилась сама. В квартире висела тишина.Команда восемнадцатого дома почти в полном составе шагнула за порог, и сам восемнадцатый дом вместе с улицей, городом и всем Сердцевину-мом тут же перестали существовать.Осталась только квартира Пульхерии Андревны. Темная и чужая.– Ну вот, п-перешли на п-подслой, – сказала Хехелар. – Этого я и боялся. Надо б-было б-брать среднего с собой.– Наш паразит может не только переходить между слоями, но и создавать их. Сдвинул аж всю квартиру…Тим присвистнул, а Рина наклонилась и схватила Лира за ошейник.– Сп-покойно. Главное – п-понять, какой у него закон. У каждого подслоя должен быть особый закон.– Только один? – переспросил Тим. – Это хорошая новость!– Он может быть очень общим, – мрачно заметил бражник. – Один закон: у всего есть сердца. Но это многое меняет, не так ли?– Нас п-попытаются разделить. К-кетутиля уже отрезали.– Знаете, мне ваши слои-подслои напомнили бабушкины слойки с вишневым джемом, – заметил Тим, – у нее там тоже замудрено все. Аж есть захоте…Его перебил гулкий, словно загробный голос, который явно не принадлежал никому в коридоре, а просто существовал. Сам по себе. Голос продекламировал:– Сценарий таков. Едва ступив на порог незнакомого и весьма враждебного места, вы с чего-то решили, что можете соревноваться с мастером своего дела, и даже вселили пустую надежду в этих несчастных малышей, каждого из которых я могу перешить в любой момент. Что ж, начинайте осматриваться. И мой вам совет: лучше ищите выход, а не всякие взрослые вещи вроде сердец. Удачной игры.– Я знаю закон, – сказал Тим и будто сам себе удивился. – Это квест. Игра по схеме «выйди из комнаты».– Ты уверен? – усомнился Фаферон.– Вп-первые слышу.– Да, я ходил на такой. Он притащил это из нашего мира, – настаивал Тим. – Мы должны искать подсказки, и начать лучше сразу.Рина задумалась. Паразит советовал не искать сердце. Видимо, он мог использовать квест как закон подслоя, но не мог сделать игру совершенно проигрышной. Значит, все условно честно. Можно победить, если постараться.– Какими могут быть эти подсказки?Тим не ответил.Рина обернулась и обнаружила, что осталась одна. Она крепче сжала собачий ошейник, но тот безвольно повис в руке. Лира тоже не было. Это обстоятельство перепугало ее не на шутку. Одно дело попасть в ловушку с друзьями, и совсем другое – одной. А уж потерять в западне питомца, доверчивого и беззащитного…– Ребята? – позвала Рина, ни на что не надеясь.Скорее всего, и остальные нашли себя в одиночестве – коридор говорил об этом всем своим видом. Предметы благородной старины обернулись сообщниками врага и лукаво поблескивали в квартирном сумраке.Глава восьмаяХимерина квартираОдна из дверей была приоткрыта.Углубляться в квартиру Рине не хотелось, но вместе с тем внутри росло странное чувство – почти осязаемое, толкающее в спину. Оно гнало вперед: кто-нибудь мог возникнуть тут так же запросто, как исчезли друзья.Рина шагнула за дверь, но вместо следующей комнаты опять оказалась в коридоре. Теперь он был холодный и темный, как ночное небо. Ярким пятнышком маячил новый проход – через дверь, открытую уже настежь. Рина подергала две другие ручки, но те ответили негодующим бряцаньем запертых замков.Беспомощно потоптавшись на месте, она пошла по единственному пути и неожиданно осознала, что совершенно забыла, зачем вообще забрела в такие неуютные коридоры. Этот, например, облепили полуистлевшие газеты, и один печатный заголовок сразу привлек Ринино внимание: «Квартиросъемщица пропала при загадочных обстоятельствах». Заинтересовавшись, Рина отодрала прилипший сверху уголок другой страницы и прочла:«Мария Александровна Зимина поселилась по адресу Пролетарский проспект, восемнадцать еще в апреле…»Надо же, новый Ринин адрес.«…Соседи описывают ее как приятную, воспитанную девушку. В ее квартире никогда не шумела музыка, Мария не водила гостей. Она заканчивала учебу в университете и целыми днями готовилась к выпускным экзаменам. Единственным ее увлечением были пробежки – в спортивном костюме Марию видели каждый день. Обыкновенно она выбегала из подъезда в восемь утра и через полчаса возвращалась обратно. В тот день Наталья Яковлевна П., жительница соседней квартиры, опаздывала на работу и видела, как в половине девятого Мария… во дворе…»Было интересно, что же дальше, но буквы в заметке расползлись от влаги. Можно было различить только скупое «Местонахождение девушки не установлено».Следующий коридор был склизкий, весь увитый трубами и заросший плесенью. На ее пушистых шапках виднелись темные борозды – кто-то ковырял плесень, чтобы оставить странные знаки. И опять впереди возник надоевший дверной косяк, кривой и вздувшийся.…Вспомнилось: говорят, что если шел по какому-то делу и забыл зачем, то нужно непременно вернуться. Просто мысль осталась в той комнате, где появилась впервые. Так что Рина не стала подходить к новой двери; вместо этого она упрямо рванулась обратно – в предыдущую, еще не успевшую захлопнуться. Эта уловка неожиданно привела ее в спальню, которая стала кошачьим мирком. И память сразу же вернулась.В комнате и шагу было не ступить. Рина опустилась на колени и заползла в темную нору кошачьего домика, пол, потолок и стены которого покрывали шерстинки и даже целые клоки шерсти. Миновав свалку из игрушечных мышей и веревочных дразнилок, по когтеточке Рина поднялась на верхний ярус. Здесь, в окружении лакомств, сидела грустная Котлета. На высокой полочке стоял пузырек с экстрактом кошачьей мяты, но двойное животное никак не могло взобраться так высоко.Рине стало жалко искаженную беднягу, она легко стащила с полки пузырек и даже открутила крышку. Кошка сразу занялась пахучим веществом. Рина быстро поняла, что ничего интересного вокруг не осталось, и сунулась обратно в дверь, которая теперь вела в гостиную.Замерев на пороге, Рина поежилась: не комната, а чей-то путаный сон. Вот цветочный горшок вмялся в стену боковиной, да так и застыл. Один из книжных шкафов Пульхерии Андревны влез почему-то на потолок. А под карнизом угрожающе повисла табуретка…Искаженная библиотекарша сидела на стуле и бубнила под нос что-то малопонятное. Ее кудрявый шиньон соскользнул и высвободил настоящие волосы, примятые и подколотые шпильками.Рина осторожно ступила в комнату и оглянулась на старушку, но та не собиралась нападать на незваную гостью. Не смогла бы: наполовину вросла в стул, слилась с ним, как перемешалось все в этой комнате. Взгляд у нее был нехороший – затравленный, как будто это Рина сотворила с ней такой кошмар.Рина заставила себя отвернуться и осмотреться. Когда-то же должна была начаться игра с подсказками, про которую сказал Тим. Квадратный клубок пряжи – подсказка? А тапок с ножками-щупальцами?..Рина вздрогнула, потому что старушка забормотала неожиданно громко:Глубоки коридоры трудяги-слепца,А соседи его – костяные сердца.Прежде в теплые домики спрятаны были,Люди домики ели, сердца хоронили.Ты оплакивай их, но в слезах не тони,В нужный час все равно прорастают они.Говорила она хрипло и монотонно, не наделяя слова каким-либо смыслом. А чего еще ждать от искаженной? Старушка хотя бы не была опасна, как предупреждали фамильяры. Тихое помешательство – еще ничего. Но вот эти ее «костяные сердца»… Костяные… Косточки… И «оплакивай».«Прорастают…»Рина кинула быстрый взгляд на застрявший в стене цветок и улыбнулась химере-библиотекарше. Та сердито поджала губы. «Догадалась, значит», – сверкнули ее глаза.Издали приметив нужный ящик, Рина подошла к алфавитному каталогу и выдвинула букву «С». Внимательно пролистала карточки с сапогами, сахаром и северным сиянием и наконец добралась до семян. Кроме этого слова на карточке значился только странный шифр «ЧЗ Л2».Рина запустила руку в карман и не нашла своих спичек. Обернулась к старушке – та беззвучно смеялась. Подсказка вела в никуда, так показалось сначала. А потом торжествующая библиотекарша окинула гордым взглядом свои шкафы. Два слева и три справа. «ЧЗ» все равно ничего для Рины не значило, но вот вторая часть…Рина прокралась ко второму шкафу слева, не сводя с Пульхерии Андревны пристального взгляда, и лицо старушки лучше слова «горячо» отразило правильность направления. Между книгами торчал жестяной бок коробки, и Рина потянула его. В руки ей выпала упаковка семян, а еще внутри звякнуло что-то тяжелое. Рина открыла коробку: ключ!– Воровка! Воровка! – забубнила библиотекарша.Рина растерянно вжалась в скрипучие полки. Позади сухих старушкиных плеч толпились десятки ящиков с замочными скважинами, на вид подходящими к добытому ключу. Большие и маленькие, вытянутые и квадратные. В них коварно темнели отверстия- близнецы.И тут появилась двойная кошка.Неловко переваливаясь на восьми лапах, она прошествовала по комнате и плюхнулась у ног старушки. Левая кошка сказала:Под пленницей спрятана тайная дверца.Открой, коль есть ключик и смелое сердце.Обе они выжидательно уставились на Рину, та совсем опешила. Тогда правая кошка зевнула и добавила:Коль ты не боишься крыс и пауков,То двигай спокойно любых стариков.Рина недоверчиво уставилась на Котлету. Двигать Пульхерию Андревну ей совсем не хотелось: библиотекарша выглядела легкой, но злой, могла, чего доброго, изловчиться и укусить. Только делать было нечего. Рина засучила рукава кофты и всем весом налегла на старушкин стул. Стул был липкий, и, чтобы удобнее перехватить спинку, ей приходилось выдираться из приставучей древесины. Ножки скрежетали по полу, Рина торопилась, а кошки важно кивали.Наконец Пульхерия Андревна оказалась на приличном расстоянии. Рина бросилась к люку, который вдруг выскользнул из-под ног. Равновесие подвело ее – она упала, больно приложившись подбородком.Пол пришел в движение и устремился влево. Все вокруг затрещало, лишилось опоры и понеслось, угрожающе набирая скорость. Гостиная завертелась по кругу, разбрасывая мелкие вещи и вытряхивая карточки из шкафов. Мебель скакала в чудовищной карусели, силясь задавить Рину, – вот над головой промчалась табуретка. Разлеживаться было некогда. Рина кое-как поднялась и заметила, что Пульхерию Андревну и стул кружит точно так же.Сомнений не оставалось: люк так серьезно охраняют из-за какой-то очень важной вещи внутри. Однако, с трудом провернув дрожащий ключ в замочной скважине и откинув крышку, Рина достала только книгу с вырезанным в страницах отверстием.Внутри книги ничего не было.И каталог ссылался просто так.И подсказка ничего не значила.Тут еще некстати снова подскочила табуретка…– Да пропади ты пропадом! – закричала Рина, потеряв остаток терпения, и яростно пнула табуретку, которая тут же исчезла.Спустя мгновение исчезла и гостиная.Вокруг распростерлась белесая пустота, где кроме Рины были Лир, Тим, Хехелар, Фаферон и входная дверь. Все застыли в полном оцепенении, занятые игрой, которая только что пропала. Схлопнулась. У всех был весьма ошеломленный вид. Рина, например, так и осталась стоять с пустой книгой в руках, задранной ногой и открытым ртом.Первым опомнился Лир. Он подскочил к хозяйке, приветствуя с такой радостью, какая обычно доставалась ей после очень долгой разлуки.– Это ты сделала? – спросил Тим, потрясенно озираясь.– Да вроде… – пролепетала Рина.Пернатый фамильяр вертелся в воздухе, не веря своим глазам. Даже заикаться перестал:– Вы закон изменили. Перебили мирообразующий принцип, который задал паразит!– Да вы просто не видели, что у меня творилось, – смутилась Рина. – Такой бардак был, что паразит, наверное, и сам разочаровался в своем детище. А тут я вспылила…В пустоте было как-то не по себе – решили перебраться в Альков. И, хотя сердце так и не нашли, все равно устроили празднество с остатками угощения. Обыграть паразита оказалось приятно.– И я-то считал себя умным, раз понял закон, – вздыхал Тим, а мотылек его успокаивал:– Не расстраивайтесь. Мы все решили, что для победы нужно следовать навязанным правилам. Вместо того чтоб навязать свои.– Ну, этой книге я ничего не навязала, – улыбнулась Рина. – Осталась у меня, а не последовала за табуретом.Фамильяры переглянулись из затараторили:– Значит, она не оттуда.– Она н-настоящая.– Дайте. Взглянуть.Они совсем запутали Рину. Ну чем могла быть полезна книга с вырезанной сердцевиной? Ее ведь даже не почитаешь.Рина раскрыла изувеченный томик, демонстрируя углубление.На страницах можно было разглядеть лишь название в уцелевших верхних углах. И – ну надо же, какая она глупая! – название было «Тук-тук-тук. Сборник».– Здесь хранилось сердце, – ахнула Рина. – Я опять опоздала…– Ну, Ринка, с твоей интуицией однажды мы доберемся вовремя, – подбодрил ее Тим. – Держу пари, его перепрятали в последний момент.– Не надо пари, – встрял Фаферон. – Мы действительно были близко. Но теперь все заново, так что…– Заново – это ладно, – согласилась Рина, – но в ловушки мы больше не пойдем, мне не очень понравилось. Будем действовать своим умом.– Да, долго мы просидели, – подхватил Тим. – У тебя еще книги какие-то были, а у меня один коридор. Все ключи по три раза успел перебрать, вздремнуть и опять попытаться с ключами.– Да нет, ведь не так уж и долго… – нахмурилась Рина.Она попробовала прикинуть, сколько времени заняли замковые операции. Сама она, можно сказать, пронеслась по загадкам, не считая сонного коридора.Все уставились на нее как-то странновато.– Не так уж и долго? А сколько?– В-вы точно з-запомнили все?Нет, начало пути она помнила плохо… Ей казалось, что всего пару раз она поддалась коридорам, прежде чем перейти в гостиную. Но по всему выходило, что больше.– Мамочки! – закричала Рина, вскочив из ведьминого кресла. – Меня убьют, определенно убьют! Родители!..Лезть обратно совсем не хотелось, так что Рина вернулась обычным способом. Она тихо вошла в квартиру и прислушалась.Родители готовили ужин и увлеченно обсуждали какое-то происшествие. Понять, что именно случилось, было почти невозможно: слышалось только «кошмар», и «ужас», и «страшно жить». К тому же мама постоянно прерывалась и с задумчивым видом предлагала какую-нибудь длинную аббревиатуру вроде «РЭУ» или чудовищное слово сродни «райжилуправлению», но папа всякий раз отвергал предложения.Рина решила не дослушивать – слишком устала. Есть ей тоже совсем не хотелось. Она прошмыгнула в комнату и легла на кровать. Немного поворочалась и наконец призналась самой себе, чем все-таки были светляки, живущие в вещах и людях по ту сторону старого дерева.Глава девятаяЧерная полосаСтуденый дождь барабанил по крыше спящего дома, гонял по водостокам городскую пыль, а трубы громыхали и выбрасывали пенные струи под ноги поздним прохожим. Хлесткие капли норовили пробиться в квартиру несчастной Пульхерии Андревны, и та как могла оборонялась: заткнула пробоину ненужным тряпьем, завесила покрывалом, даже пакеты приладила. Но тряпки быстро отсырели и вывалились, а пакеты сдули проникающие снаружи порывы ветра.Пульхерия Андревна сдалась и укуталась сама. Чтобы спастись от озноба, она погрела молока и теперь, прихлебывая его, с тоской взирала на трещину в стене.Трещина появилась внезапно, без предупреждения пробежала от пола до потолка – обои тут же вспухли от побелочной пыли. Пульхерия Андревна робко пощупала брешь, и та коварно расползлась шире, разрывая милый сердцу узор. Всего за пару часов трещина окончательно поделила квартиру пополам.Старушка не знала, что ее жилплощадь перемещали и крутили, словно карусель, поэтому рассудила так: дом устал выть и приступил к активному саморазрушению.Еще с вечера она пожаловалась на свое несчастье соседям, которые как раз обсуждали потусторонний хруст, поэтому утром во дворе появилась группа людей с какими-то документами. Среди них были женщина с неудачной завивкой и неприятный мужчина, которые, только взглянув на дом, сразу принялись что-то записывать. Женщина заполняла документы и качала головой, мужчина надиктовывал текст. Их суровые лица не предвещали ничего хорошего, и жильцы тут же бросились отстаивать перед комиссией увечность здания.– Что тут тянуть? Признавайте аварийным и под снос. Собственникам – расселение.– Позвольте экспертной комиссии самой провести оценку, – отбивалась женщина с завивкой.– Пожалуйста! Оценивайте! Пишите! – радовался один из жильцов. – Фундамент подкопан. Деформированы несущие конструкции. Трещина в несущей стене. Пишите-пишите! В стене.– Где у вас что в стене? – гнусавил эксперт. – Ветхий фонд, может быть. Но не реестр домов, подлежащих сносу.– Хорошая такая трещина, проходит через внешнюю стену первой квартиры. Владелица вот. – Указали на Пульхерию Андревну, которая куталась в шаль и удрученно смотрела на комиссию и своих защитников. – Пойдемте задокументируем.– Ведите.Рина, Тим и Лир не стали участвовать в массовом шествии, а притаились у забора. Но даже сюда доносились обрывки спора:– …не свидетельствует об исчерпании несущей способности…– …опасность обрушения!– Как думаешь, признают? – волновался Тим.Рина облокотилась на сырую кирпичную кладку.– Думаю, нет.– А если да?– Не даемся. Не переселяемся. Под экскаватор ложимся. Там наши фамильяры. Убьют же их!..– Эх, успеть бы сердце вернуть… Все бы сразу успокоились. Ой, бабушка. Ба!Рина завертелась. Тимова бабушка представлялась ей доброй волшебницей: всепонимающей и всепрощающей, задорной, румяной, как свежая слойка. Такая бабушка непременно знает множество фактов и сказок, забавных подробностей, поэтому с ней интересно буквально все. Вот тебе скучный уличный знак – а у бабушки про него история. Вот тебе дом гудит – ну конечно, нечистая сила. И ведь права, права в каждом слове! Чудо, а не бабушка.Но никакой волшебницы что-то не было.Только шла от подъезда седая, худенькая, болезненного вида женщина. Тим почему-то тоже на нее уставился.– Выглядишь усталой, Ба, – заявил он, когда она приблизилась к их наблюдательному пункту. – Все приняла?– Да, Тимошенька. Здравствуй, Регина.– Здравствуйте…Рина оторопела: откуда это Тимова бабушка ее знает? И тут же поняла: «Регина» – это мамин стиль. Значит, мама, как и грозилась, заходила со своими родительскими разговорами.– Что случилось? – спросила бабушка, оглядываясь на дом.– Стена треснула. Решают, выселять нас или нет.– Да, нашему дому недолго осталось. Как и мне.– Ба, ну ты чего такое говоришь! – воскликнул Тим. – Смотри, какая красавица! Правда, Рин? Ба, ты крепкая. Тебе ведь лучше становилось…– Сегодня что-то нездоровится… – пожаловалась бабушка и потерла область сердца. – Схожу до поликлиники.– Я с тобой!– Не надо, дорогой мой.Тим молча проводил ее взглядом – страшно предположить, о чем думал.Сама Рина ругала себя за узколобость. С чего-то выстроила в голове картонный образ бабушки, как будто в студии ее ничему не научили… Давно пора было познакомиться, предложить свою помощь. А Рина еще завидовала, что Тима так легко отпускают! Сама должна была загонять его домой, чтобы дела по хозяйству не висели на больной женщине.Еще острее встал домовой вопрос. Беспокойства и переезды не лучшим образом сказываются на здоровье пожилых людей. Эх, был бы способ как-то ускорить поиски… Впрочем, был ведь.– Я иду спать, – решительно заявила Рина.– Чего?– Хочу использовать спичку. Попрошу вещий сон про место, где мы найдем сердце. Если мы его вообще найдем. Спичка должна показать.Рина выбралась из укрытия и направилась домой. У самого входа в подъезд она остановилась, пригляделась: на трубе алела ее резинка. Тут подскочил Тим.– Твой вещий сон родители не спугнут? Сама подумай: только встала – и уже собралась обратно в кровать. Еще решат, что ты заболела, в больницу потащат, пропишут постельный режим.– Ты их не знаешь. Решат, скорее, что я всю ночь какой-нибудь ерундой занималась вместо сна, да накажут. Но что остается?– Бабуля в больнице. Спи у меня.Рина долго молчала, и Тим напомнил:– Никакого постельного режима. И никакого наказания. Никаких родителей, обычных или искаженных.Спустя каких-то несколько минут Тим показал Рине свою комнату: на полках пылились старые радиоприемники, магнитофоны и коробки с кассетами; мохнатый коврик усеяли рассыпанные карандаши. А в углу стояла самодельная кровать, изголовье которой пестрело красочными наклейками.Рина присела на край кровати и с восхищением осмотрела владения Тима. Наверное, подобным образом выглядят все комнаты, где один хозяин живет уже несколько лет. Ее собственные убежища всегда были лишены такого уюта.– Располагайся, в общем… – промямлил Тим. – Мне, это, с тобой посидеть или лучше не мешаться?– Сиди, не получится мешаться. В прошлый раз меня сразу сморило.– Понял, – поспешно ответил он, а потом добавил: – Чайник поставить?– Сначала дело, потом чай.Героически преодолев неловкость, Рина прилегла и зажгла вещую спичку. Ореол сияния вспыхнул совсем как в прошлый раз, и она улыбнулась, глядя на вытянувшееся Тимово лицо, – это чудо он лицезрел впервые. Потом Тим растворился в нахлынувшей темноте. Веки сомкнулись намертво. И пришел сон.Второй раз Рина поразилась, как точно и оперативно спичка выдавала необходимую информацию. Засыпая, она старательно думала: «Место, где мы найдем сердце дома. Место, где лежит сердце дома». И вот, пожалуйста! Сразу грянула из темноты дверь чаепитов. Точно она, не перепутаешь. Слышно было, как в квартире постукивают подвесные деревяшечки.Паразит туда не приглашал, так что ловушки нет. Всего-то нужно прийти и забрать сердце… ну, может, с дедушками повозиться. Главное – информация получена, дело сделано, доброе утро.Рина ущипнула себя, но не проснулась. Как же это?.. Завертелась, забарахталась в прохладной тьме, беспомощно раскинула руки и ухватила только пустоту. «Спокойно, – подумала. – Тим сможет разбудить. Хорошо, что он остался рядом. Надо подождать. Эх, интересно, долго ждать-то?..» В ответ чьи-то мысли зазвучали в голове: «Долго – это как? Тут ты долго? А сколько?»Прерывая внутренний диалог, внизу появилась платформа. Оглушительно звякнув, на нее опустилось стекло. Сразу стало мучительно жарко, чуть позже – еще и светло, и Рина забилась внутри масляной лампы. Не замечая, как крошатся крылья, она колотила прозрачную стенку, выцарапывалась из тела насекомого. Было больно, но еще теплилась надежда. «Забери мое сердце! – кричал голос внутри нее. – Забери, забери, забери!» Грудь отчаянно засаднило.А потом все испарилось – только для того, чтобы смениться чем-то другим. Комнатой со всякими штуковинами: картами, перьями и книгами в тяжелых переплетах. Помещение освещала жуткая люстра-клетушка с прутьями, похожими на ребра. Прямо под ней за низким столиком сидел человек.Рина изловчилась, заглянула за его плечо и увидела столешницу, расчерченную множеством клеточек с пиктограммами. Человек, похоже, размышлял над ходом в настольной игре. Он задумчиво потер подбородок и черпнул из мешочка пригоршню насыщенно-красных полупрозрачных камней с горящими прожилками.Рину кольнуло дежавю. Правда, этот тип камешки не ел, он бросил их на поле и сделался еще задумчивее. Занятыми оказались четыре клеточки: совсем пустая, с рисунком колеса, с черепом и со звездой. Кто-то ранее не замеченный придвинулся ближе и прошел сквозь девочку.– Что-то про мальчишку? – спросил женский голос.– Нет, Ваша Светлость… я думаю… Это Зерно.– Наконец-то! – Рука в перчатке швырнула прочь какую-то коробочку со стеклянными пузырьками, и те осколками разлетелись по полу; человек за столиком вжал голову в плечи. – То, что мы подозревали?– Да, Ваша Светлость.– Прекрасно. Ты заслужил отдых. Только прежде, будь добр, распорядись кое о чем.– Рад служить, Ваша Светлость.– Следить. Охранять. Понемногу отсекать корни.– Но ведь это всего лишь…– Ты забываешься, – зазвенел ледяной голос.– Простите!..Женщина смягчилась и изволила объяснить:– …Истинно говорю вам: если пшеничное зерно не упадет в землю и не умрет, так и останется одно, а если умрет, то принесет много плодов.Все почернело. «Умрет, умрет» – гудело вокруг. Рина вспомнила, что смотрит не простой сон, и ужаснулась. Это произойдет. Или сейчас происходит. Или когда-то происходило. Может быть, что-то уже умерло… Подумаешь, мало ли умерло! Все умирает. Но предательская мысль перечеркивала все самоуспокоения: спичка не покажет что-то просто так. Это связано с вопросом. Это связано с ней!В следующий миг паника отступила. Приятная волна пробежала по телу, возвращая ему живое тепло, и Рина обнаружила себя на вязаном пледе. Над ней склонился взволнованный Тим. Его глаза были так близко, и такая ртуть плескалась в них, что Рина даже сглотнула.– Уф, воскресла, – сказал Тим и плюхнулся рядом. – Я тут инструкцию перечитал на твоем коробке. Ты мелкий текст видела? Со звездочкой?– Н-нет… а что?– А то, – сердито ответил он, правда, сердитость нарушал краешек рта, упорно стремящийся вверх. – Спичками нельзя злоупотреблять, особенно вещими. Начинается какой-то синдром, и человек не может проснуться. Иногда все-таки сам просыпается, но тогда глаза разные становятся, появляются побочные эффекты с призраками, еще какая-то чушь. А, вот: человек с синдромом… кхм… всегда наполовину бодрствует, наполовину спит. Но ты вроде вся бодрствуешь. Повезло тебе, короче.Эффекты с призраками… а ведь она действительно увидела Кристопа после первого эксперимента со спичкой вещих снов.– Что там за синдром? – Рина потянулась за коробком. – Кое-как объясняешь, ничего не понятно.Тим вдруг дернул коробок на себя и спрятал за спиной. Рина обозлилась.– Эй! Что там?!– Много будешь знать…– Дай его мне.– Хм. Да пожалуйста.Тим протянул помятый коробок – не весь, а только половину, ту, в которой лежали спички. Крышка осталась у него. Рина аккуратно отложила свою половину подальше, чтобы ненароком не рассыпать содержимое. Тим, похоже, принял этот жест за капитуляцию и на секунду расслабился.Этого хватило, чтобы юркнуть ему за спину и отобрать оставшуюся часть. Тим чуть не взвыл от досады, а Рина впилась глазами в мелкий текст под инструкцией, нашла слово «синдром» и мгновенно обернулась к другу.«Ну да», – говорил его взгляд.«Синдром Спящей Красавицы», – говорила надпись.Рина закусила губу, а Тим стушевался – исчез в дверях, буркнув что-то про чайник.Пять минут, десять. С чайником явно возникли проблемы.Сначала Рина сидела как на иголках, а потом расслабилась. Открыла форточку и обнаружила, что за время ее сна погода успела наладиться. Со двора доносилось шарканье дворничьей метлы, пахло теплой пылью и каникулами, даже ржавый подоконник грелся на солнышке. Колыхались провода.Рина собрала раскиданные карандаши и одолжила лист бумаги – что-то невыразимое рвалось наружу. Что-то явно девчачье.Только что обычно рисуют девчонки? Склонившись над листом, она старательно вывела очертание сарафана своей мечты: пышного, с поясом и лямками на металлических застежках. Обязательно джинсового, хотя цвет должен быть, пожалуй, как у этого карандаша – темно-вишневый. К нему набросала блузку и ботиночки. Отвлеклась: почему-то рядом распустились рисованные цветы… На листе оставались еще пробелы – сердечки закружились в них. Закончив, Рина критически осмотрела свою работу.Девчачье точно получилось. Невыразимое осталось внутри.Она совсем расстроилась, смяла лист и, забрав то, что недавно было рисунком, вышла из комнаты Тима. Сам он куда-то делся: гостиная, кухня, ванная и коридор оказались пусты. Еще одна комната попросту не открывалась. Ну ведь не заперся же он там?..Входная дверь квартиры была распахнута настежь, а Рина точно помнила, что закрыла ее на щеколду. Сбежал?Предположение казалось диким. Скорее, Тиму могли позвонить из больницы – а вдруг что-то случилось с бабушкой? Вот он и рванул туда, конечно. Он ведь так ее любит!Квартира казалась теперь сиротой. Сколько бы Рина ни закрывала дверь – та отворялась вновь, будто просила остаться. Не обворовали бы… Ладно уж, на последний этаж посторонние вряд ли сунутся.Успокоив себя этим, она поспешила домой.У ее собственной двери околачивался подозрительный тип – неопрятный и мрачный, с топорщащимися сальными волосами, в темных очках. Рубашка перекосилась, потому что мужчина ошибся пуговицей.Рина застыла посреди пролета, размышляя, стоит ли при нем заходить домой.– О, мелкая. Не знаешь, где у вас тут Субботины живут?– Не знаю, – промямлила Рина, внутренне холодея. – У нас многие сдают, постоянно новые люди.– Ну так их узнать легко, – осклабился мужчина. – Дядя, тетя, девочка. Псинка у них вроде бы какая-то есть. Вот тут, я слышал, скулила псина.Лир! Рина изо всех сил старалась не смотреть на дверь, но мужчина все равно догадался. Наверное, слишком крепко Рина цеплялась за перила.– Так-так, – сказал он. – Ты ж и есть Субботинская. Чего это твои родители лыжи смазали? Я на квартиру – нет вас. На другую – та же история. Съехали, оказывается, и адресочка не черканули. Неохота паршиво о ком-то думать, но с таким отношением само напрашивается. Деньги когда?– Какие деньги?..– Те, что взаймы вам дали.– Я ничего не знаю, – выпалила Рина, пятясь к лестнице на четвертый этаж.– Ну ясно дело, – протянул мужчина. – Передай своим разговорчик этот, внятно выражаюсь?– Ага…– А то по-другому поговорим, да. Ну, бывай.Он сунул руки в карманы и деловито поскакал вниз. Рина еле дождалась, пока шаги затихнут этажами ниже, и бросилась домой. Заперла дверь и тут же прижалась к ней спиной, чтобы не упасть.Захламленный коридор плыл перед глазами.Она ведь даже не предполагала, что родители, ее такие правильные родители, могут ввязаться во что-то нехорошее… деньги какие-то взять… Рина ощутила вдруг ужасную обиду. Несправедливость! Ну почему ее хотя бы не предупредили? Слезы сами хлынули по щекам. Лир завыл, вторя ей, – ну просто песня скорби.Раздался звонок.– Эй, мелкая? Ревешь? – спросил тип.Рина не ответила, и он позвал громче:– Субботинская, ты чего там? Ревешь, что ли?– Реву!– Не реви. Разберутся твои родители.Рина всхлипнула и поплелась в гостиную. Говорить с вымогателем ей совсем не хотелось. Догадываться обо всем не хотелось тоже, но это было уже не остановить. Переехали они, получается, пытаясь скрыться. И наказания начались по той же причине: мама просто не хотела, чтобы Рина крутилась на виду и привлекала внимание. Наплевать ей было и на дисциплину, и на дочкины успехи. Главное – залечь на дно.Разом вспомнились странности старых квартир. Как запрещали реагировать на дверные звонки – это соседские, мол, гости, и нечего мешать, пускай соседи сами открывают. Как по несколько раз в день звонил домашний телефон, и если Рина отвечала, то трубку у нее вырывали родители, а если их не было, звонивший отключался сам.Ну и денек. Сначала эта комиссия, потом Тимовой бабушке плохо стало… потом неприятные сны и исчезновение друга. Теперь вот долги еще. Прямо черная полоса.Глава десятаяКривая четвертого порядкаРина сидела на собственном искаженном подоконнике и перебирала всякую мелочь: фоторамки, игрушки, канцелярские принадлежности. У ее ног лежало то, что она уже отвергла как нерабочее. Рина гладила вещи, сжимала, трясла их – все без толку. Никак не получалось вернуть то зрение, в котором предметы оживали светляками. Неужели надо снова лезть в окно, чтобы волшебная способность пробилась в ее заурядную, зашоренную голову?..– Хотите на мне попробовать?Рина вздрогнула и чуть не выронила Сокровенник: на подоконник слетел Фаферон.– Хотите? – спокойно повторил он. – На мне проще.– Да нет, ну что вы, – запротестовала Рина, поджимая ноги и освобождая место гостю. – На вас куда сложнее, вы живой.– Но ведь они-то спят. – Бражник указал на вещи. – А спящие сердца почувствовать сложнее. Мое должно светиться. Не знаю, на чем обычно учат кардиамантов, но мне кажется, на таких вот горящих.– А почему оно должно светиться?– Так всегда бывает, когда принимаешь кого-то близко к сердцу.Ответа Рина не поняла, но на всякий случай помотала головой, выражая упрямый отказ.– Тогда зачем вы меня звали? – удивился Фаферон.– Вот зачем.Она вытащила из кармана клочок бумаги, разгладила его на коленях, и непонятные каракули стали словами:«Вам нужно добыть порошок для начертания каких-то знаков. Фамильяры должны знать. Без знаков не вернуть сердце на место. Торопись.P. S. Спички детям не игрушка.P. S. S. И затяни хвост».Фаферон несколько раз перечитал текст, взволнованно цепляясь за листочек.– Ничего не пойму. Про знаки верно. Порошок у нас вроде бы был, но мы давно не проверяли… Кьяф мог проредить запасы по приказу врага. Только вот кому понадобилось давать нам советы? И что еще за глупости – «затяни хвост»?– Это Тим, – почему-то шепнула Рина. – Вот только он пропал.– Пропал. Его квартира пустует, но мы с Хехеларом дверь кое-как запечатали…– Значит, бабушка Тима не вернулась тоже?– Там ни души.– Я хоть сейчас помчалась бы его искать. Но, чувствую, без толку дергать соседей и персонал поликлиники. Тим узнал откуда-то о порошке, поэтому его похитили. Или хуже. И если у него была возможность сообщить, где он, а в записке сказано только про сердце, значит… Либо, следуя подсказке, мы найдем его… либо Тим посчитал, что спасение дома важнее.– Вы согласны добыть порошок? – серьезно спросил бражник. – Будет сложно. Но с вами – хотя бы есть шанс.В ответ она решительно кивнула.– А ваши родители?..Рина махнула рукой. Она уже знала: ее отношения с семьей изменились навсегда.Вчера она сразу хотела рассказать родителям про вымогателя, но обстоятельства всячески этому препятствовали. А вскоре стало яснее ясного, что рассказывать ничего и не надо. Надо где-то найти побольше денег и разобраться со всем самой.Из головы никак не шел вчерашний вечер. Мама ворвалась домой, потрясая бумажкой в руке, – бледная, дрожащая, губы фиолетовые. Между дверью и стеной кто-то сунул записку! Вслух зачитала – ерунда какая-то. Папа тоже побелел, но записку раскусил сразу.Это был шифр. Иногда так пишут, чтобы спрятать в бессмыслице нечто важное. И в данном случае, важное это, конечно, «торопись» и «затянуть». В рассуждения отец пустился, забыв про сидящую рядом дочь. «Торопись» он трактовал как призыв побыстрее собрать всю сумму. «Затянуть» – тут либо экономить советуют, либо угрожают. Ну и, ясное дело, сама записка означает, что их нашли. Мама хотела идти в соответствующую инстанцию, но потом передумала. И посланием наконец-то завладел настоящий адресат.– Сейчас у чаепитов гости, слишком много искаженных, – сказал фамильяр. – Они всегда надолго заседают, и к активным действиям мы приступим только вечером, как раз есть время подготовиться. К несчастью, наш магазинчик закрыт, но можно наведаться в соседний. Это в гаражах, насколько я помню… Только город мы, фамильяры, знаем исключительно по рассказам наших ведьм, с этим могут быть проблемы. И о проходе возле гаражей я не слышал, придется идти по Сердцевинуму.– Дойдем, – перебила Рина. – Но, Фаферон… это магазин. Неужели у нас есть чем платить?– Да, насчет платы… Госпожа Рина, я подумал, что ее нам добудете вы.Этого Рина и боялась. Не обязательно быть жителем Сердцевинума, чтобы понять, чем здесь можно расплатиться, если денег нет.Предстояло вынуть несколько сердец.Все упиралось в то, что вынимать их Рина не хотела. Будь то предмет или растение, сердце должно было оставаться внутри – так подсказывало ее собственное. Нельзя нарушать порядок. Рина была не против видеть красивое сияние… Но не тревожить его!Она уже знала, что отказать не сможет, но все-таки робко переспросила:– Разве это правильно? Разве можно забирать сердца?– Я не знаю, – смутился бражник. – Но иногда люди все же так поступают. Если должны. Долг – это очень важно. Я должен дому, потому что я его фамильяр. А вот вы не должны, поэтому можете отказаться.– Но без меня не выйдет?– Боюсь, что да.Рина покорно вздохнула.– Тогда и я должна тоже. Но не те вещи, чьи сердца я возьму. Я решу за них, а это плохо.Фаферон ответил после недолгого молчания:– Мне кажется, если бы они могли говорить, то все же согласились бы.Вот что меньше жалко, маленький термос или набор настольных игр? Первый долго хранил тепло, был верным и трудолюбивым. У второго фишки раз сто терялись – упрямая вещь. Оба наверняка живые.Борясь с собой, Рина перебрала свои скромные богатства (как назло, все ненужные вещи отсеялись при переезде). Фаферон сказал, что самые ходовые сердца – крупные, и к тому же естественные ценятся выше искусственных, а искусственные по ценности делятся на промышленные и ручной работы. Порошок можно купить за одно сердце из какого-нибудь цветка, за несколько – из вязаных кофт с базара и за целую кучу – из книг или, например, раскрасок. Ну у кого рука поднимется?.. Впрочем, убивают ведь даже детей.Едва Рина вспомнила дневник Витольда, отвращение к кардиамантии захлестнуло ее окончательно. Злодей Сорокин, Канцелярия Искаженного Жилья с ее бессердечными работниками. Гадатель из сна. Дарьяна.Дарьяна! Вот у кого сердец был целый кошелек. Если она их, конечно, не доела на завтрак. Снежина – не какой-нибудь злодей, не чей-то подданный провидец. Со Снежиной Рина как-нибудь справится.Она глянула на часы.Прошлое занятие, казалось, навсегда отбило охоту появляться в студии, и все же Рина снова стояла у дверей. То ли она слишком крепко приросла к этому месту, то ли вдруг проклюнулась какая-то взрослость, но теперь Рина была готова даже к унижениям, если это могло помочь ее друзьям. Так или иначе, она шагнула внутрь.В студии царил хаос. В сваленной посреди зала горе тканей угадывались костюмы для «Снежной королевы». Их должны были отправить на подгонку, но Дарьяна единолично властвовала над сокровищами театрального хранилища, а ее друзья – рыжая девочка и мальчишка с каре – швыряли костюмы и глумились над реквизитом. Остальные ребята сидели у стены и растерянно переглядывались: очарование Дарьяны не скрашивало отвратительную сцену.– Знала, что придешь, – бросила Снежина.– Где Изабелла Зиновьевна? – холодно спросила Рина.– Я ее выгнала.– То есть как выгнала? Ты не имеешь права выгонять преподавателей!Дарьяна приложила к себе мятое платье и посмотрелась в зеркало. Видимо, результат ее не устроил – она скривилась и метким броском вернула платье в кучу. Еще бы! На ней и так был красивый костюм, каких для спектаклей точно не шили: модные жакет и брюки, зашнурованные лентами ботиночки.– Какая же ты нудная, Субботина, – ответила она скучающим тоном. – И как тебе живется с мыслью, что ты ни на что не имеешь права? Прекращай пыжиться, и так видно, что я тебя раздражаю. А лучше бы поучилась.– Чему мне у тебя учиться?!– Здоровому эгоизму. Ты, может, не в курсе, но зрелая личность всегда действует в своих интересах. В моих интересах было выгнать Изабеллу – я ее выгнала.– Вот ведь ты самовлюбленная!Дарьяна усмехнулась.– А разве это плохо? Когда ты влюблена в себя, другие тоже принимают тебя близко к сердцу. Живешь в сплошном Дне святого Валентина.– Что значит «принимают близко к сердцу»?– Сохнут, дубина. Теряют голову. Впрочем, откуда тебе знать.– А тебе откуда? – огрызнулась Рина. – Воздыхатели твои поддельные.– Хочешь получить сигнетом? – вспылила Снежина.Она выхватила из-за спины какой-то стержень, слишком короткий для шеста, но явно приспособленный к бою. Он начинался круглой рукояткой и походил на трость из резной древесины, а на конце имел подушечку. Подушечка, правда, не обещала смягчить удар.Маленькая приспешница Дарьяны повторила боевую стойку – у нее тоже имелась такая трость. Мальчишка остался неподвижен.Снежина остановила девочку потрясающим доводом:– У нее нет сигнета, а вдвоем на безоружную не нападают. Я сама.И Дарьяна двинулась вперед, раскручивая трость в руке. Рина совершенно не представляла, что делать. Она оглянулась на других учеников, но те оставались безучастными: завороженно следили за действиями новенькой. Мальчишка с каре в этот раз на выручку не спешил…Первый удар трости пришелся по руке, пробный и совсем безболезненный, – так трогают палкой непредсказуемое животное. Рина попыталась схватить конец трости, но та уже ускользнула и на этот раз попала в бок. Какое-то время Дарьяна осыпала Рину ударами, хищно улыбаясь и кружась на месте, хотя мастерство совершенно не требовалось.Неожиданно ей надоело.– Теперь слушай. Я поставлю Печать Обожания, если ты не защитишься. Поставить – в моих интересах. Защититься – в твоих. Не будь жертвенной дурочкой и черти Кардиоиду. Это простейшая печать, можно исполнить пальцами.– Я не знаю никакую печать… Никакую Кардиоиду!– Раз. – Дарьяна подкинула трость в воздух.– Я правда не знаю…– Два. – Трость снова закрутилась в ее руках.Счета «Три» еще не было, но Рина уже видела, как оружие Дарьяны несется на нее без цели ударить. Скорее всего случится то же, что со всей группой и Изабеллой Зиновьевной… Рина превратится в одержимую поклонницу.Между тем в зеркалах мелькало что-то странное. Это было отражение Семы Яковлева: он сложил ладони, изображая символ сердца, и старательно тряс ими. Тут-то Рина и вспомнила.Сема неплохо разбирался в математике и иногда помогал группе с домашним заданием. Учебники приносили прямо в студию, и Сема щелкал задачи в свободное время до или после занятия. Особенно хорошо у него выходили параболы и гиперболы. Вычерчивая линии, он частенько пугал далеких от математики ребят страшными названиями алгебраических кривых: дельтоида, астроида. Видимо, в тот же список входила загадочная Кардиоида Дарьяны Снежиной.Рина выставила руку и двумя пальцами начертила сердечко. Оно получилось косым и излишне скругленным, но неожиданно сработало: его след остался в воздухе розоватым отблеском. Дарьяна, все это время дававшая фору, влепила в отблеск сложный рисунок с палочками и завитками.Печати наложились друг на друга и рассыпались. Снежина хмыкнула.– Урок окончен, Субботина. Свободна. – Она повернулась к своим дружкам и добавила: – Арк, будь добр.Мальчишка, не заморачиваясь со всякими пассами, небрежно покачал тростью, и перед лицами учеников возникли идентичные рисунки. Судя по всему, безвредные – увечий никто не получил. Ребята недоуменно завертели головами.– А теперь пошла отсюда, – сказала Дарьяна Рине.Уходить Рина не собиралась. Не зря же она тащилась сюда, не зря терпела побои! Она бросилась в раздевалку и торопливо в ней заперлась.– Эй, ты что делаешь? Ты чего туда влезла?!– Не подходи, ведьма! – закричала Рина.– Да я же сказала, что можешь проваливать, – повторила Снежина, совсем сбитая с толку.Все-таки не просто так Рина училась здесь несколько лет – Дарьяна быстро поверила в свой талант устрашения и принялась хохотать, ей вторила мелкая подружка. Донеслись и неуверенные смешки одногруппников.Пока они веселились, Рина обошла раздевалку, быстро высмотрела краешек приметной сумки Снежиной и запустила туда руку. Сперва всякая чушь попадалась: кулоны, брелки, журнальные вырезки, хм… очки даже. Наконец нашелся и бархатный мешочек – бордовый, перевязанный черной тесемкой, достаточно тяжелый. Рина сунула мешочек в карман, выпрямилась и мельком посмотрела на свое отражение в зеркале распахнутого шкафчика. Уверенный взгляд, сдвинутые брови. Так не пойдет.Рина скорчила жалкую рожу, еще испуганно повыла для приличия и открыла дверь. Сразу она выходить не стала, чтобы не рушить образ, все-таки Снежина могла заподозрить обман и отобрать ворованное.Но Снежина ничего не заподозрила. Как Рина и думала, в ее мире сердца не светились ни для кого.– Госпожа Рина!Тени заполонили вечерний проспект. Они брели, подволакивая ноги, они спотыкались и задевали друг друга, недоуменно оглядывались по сторонам, бубнили что-то ругательное. Они бережно несли пакеты с покупками и зло дергали отставших детей. На Ринин взгляд, эти люди почти ничем не отличались от обычных, но Фаферон призывал к осторожности.Рина вернулась за угол, из-за которого высовывалась последние несколько минут, и наконец вылезла окончательно. Побои Снежиной уже не очень чувствовались, но что-то внутри все равно кипело, нетерпеливое и даже злое.– Главное – пересечь дорогу, – доложила она. – Светофор на перекрестке через два дома, и там как раз есть поворот на тихую улочку. С нее легко попасть в гаражный кооператив.– Вы все это сейчас высмотрели? – удивился фамильяр.– Да нет, это я в мамин компьютер влезла. На карте глянула. Скопление гаражей поблизости только одно, ориентир что надо. Только вот не пойму, почему гаражи? Кому там может магазин понадобиться?– Простите, но я не знаю. Хозяйка говорила, это скверное место. Она не любила там бывать и очень радовалась, когда в доме открылась еще одна лавочка. Но вот расписание оказалось не самое удобное, и иногда хозяйка все-таки ходила в гаражи.– Ладно. Ясно. Она могла, и мы сможем, – сказала Рина.Она накинула капюшон толстовки и вышла из-за дома. Ноги заплетались сами собой, от волнения, – точь-в-точь искаженная. Но ближайшие прохожие почему-то сразу подобрались и ускорились, даже начали оборачиваться.– Нет, – шепнул Фаферон. – Бросьте это, пока не поздно. Изображайте местную, может, побоятся. Давайте, будто вы домовая ведьма, а я ваш фамильяр.– Какая из меня домовая ведьма? Вот Тим бы мог… а я…Неожиданно подкрался сырой озноб – это подошел вплотную искаженный. Он был совершенно бесформенный, кривой и валкий, зато складки поношенной одежды и дряблой кожи казались очень четкими, преувеличенными в несколько раз. Он склонил голову набок и, окончательно в чем-то уверившись, потянул к Рине руки.– Уходим! – закричал фамильяр.Мурашки прекратились, началась тошнота. Рина бросилась по проспекту, собирая за собой целый хвост из бредущих преследователей. На красный перебежала дорогу – благо водители здесь лихостью не отличались. От этого марш-броска Рина совсем запыхалась и позволила себе секундную передышку рядом с продуктовым магазином, а искаженные, до сих пор спокойно шедшие по своим делам, стали вдруг сворачивать на перекрестке. Пришлось удирать снова.Рина пробежала мимо детского садика, стараясь не особенно на него поглядывать – не хотела наткнуться взглядом на ребенка-монстра, играющего в песочнице. Потом было отделение пенсионного фонда – еще страшнее. Фаферон взволнованно кружил рядом.– Далеко?– Не знаю… А, вот поликлиника… Теперь два квартала.– Идут.– Я чувствую.Она и правда научилась чувствовать погоню. От этих… существ… постоянно мутило, знобило, передергивало. Но только она это сказала, неприятные ощущения сразу же прекратились. Рина опасливо оглянулась. Искаженные остались позади: выстроились на дороге в ровную шеренгу, как будто не решаясь пересечь черту.Рина позволила себе сбавить темп и к гаражам подобралась уже обычным шагом.Гаражи ютились вдоль дорожки, похожие… сами на себя. Нет, правда, совершенно обычные гаражи – пасмурный кирпич и линялый металл, неприличные надписи. Замки, замки, замки – все не то. Ни следа волшебства.Где же нужный?Они внимательно смотрели по сторонам, медленно углубляясь в лабиринт гаражного кооператива. Под Риниными ногами хрустели осколки разбитого асфальта. Сбоку высился неинтересный «ЗАО Инкомэнергомаш».– Фаферон, не могли бы вы… Подняться и посмотреть с высоты? – попросила Рина.Бражник долго кружил над дорогой, Рина тоже не бездельничала – стучала во все двери подряд. Разболелись костяшки пальцев, а на стук так никто и не откликнулся. Старания фамильяра тоже ни к чему не привели. Вот что бывает, когда отвергаешь спички!И тут откуда-то донесся слабый запах еды, в этом месте совершенно чужеродный. Запах вывел к гаражу в самом конце дороги.Рина отворила большую дверь и с трудом протиснулась сквозь ворох свисающих с потолка связок трав и грибных гирлянд. Она порадовалась, что сушеные стрекозы вывешены в углу, а не у входа, критически осмотрела живописные паутинные драпировки. Местечко совсем не походило на магазин, а с лавкой Витольда и сравнивать было нечего. Внутри оказалось зябко, пахло жареным хлебом. Хозяйка не ждала посетителей, так и замерла с деревянной лопаткой в руках. Спохватившись, она кинула лопатку прочь.– Чего вам?– Порошок номер двадцать семь, – ответил бражник.– Ага… – Продавщица открыла толстую книгу и перекинула влево добрую половину страниц. – Одна унция сердечного пустырника; одна вторая унции плодов боярышника; одна четвертая унции сушеной крапивы; четыре унции талька.Выяснив рецептуру, женщина принялась снимать крышки с больших стеклянных банок, и в воздух поднялась белесая пыль.– Зачем крапивы? – шепотом поинтересовалась Рина, но Фаферон не успел ей ответить.– Полезная, – встряла продавщица.– Да тут полсписка во дворе растет…– Полсписка образует состав номер два, а такой порошочек ни на что не годится, кроме как волосы полоскать. Держите банку.Женщина и впрямь пододвинула баночку чего-то очень измельченно-сушеного. Рина достала кошелек с сердцами.С улицы послышались какие-то звуки, похожие на возню и шепотки. Рина прислушалась, но звуки тут же прекратились. Ан нет! Вот опять что-то подозрительное: будто кто-то получил хорошую затрещину. И снова тишина. Если это покупатели, то крайне странные.Продавщица расслабила тесемку кошелька и высыпала на ладонь несколько камешков. Нахмурилась, покачала их в руке.– Детка, по тебе и не скажешь. Крупные… Животного происхождения…Фаферон осел в ее капюшон. Пришлось признаться:– Я не сама, я их украла.– Ну так и я о том. Бывший хозяин-то, надо думать, не простачок какой. Гм, ладно. – Продавщица вдруг передумала: потянула банку с порошком к себе. – Ты это прибери подальше, особенно снаружи не свети. Мне с таких сердец и сдачу дать нечем. Ступай лучше.– Но нам очень нужен этот порошок!– Тогда давай на мотылька сменяю, забавный он. Тоже крупновата плата, но ты, смотрю, не любишь экономить.Легкое шевеление ткани – Фаферон пересел на плечо. Еще, чего доброго, согласится!– Нет, только не его, – поспешно запротестовала Рина. – Забирайте весь мешок, пожалуйста. Лучше положите на сдачу каких-нибудь вещей. Фаферон, вам домой еще что-нибудь нужно?На улице как будто что-то упало.Не дожидаясь ответа Фаферона, продавщица достала бумажный пакет и принялась укладывать в него товары. На Рину она поглядывала с недоумением. Когда заполнились целых три пакета, Рина упросила женщину остановиться. Она подхватила тот, что был поменьше – еще ведь мимо искаженных бегать, – и вышла из душного гаража. В стороне мелькнули знакомые фигурки.Арк и Дарьяна – та погрозила Рине кулаком.Внезапное появление этой парочки Рину почти не удивило. Дарьяна и ее дружки все время околачивались поблизости, иногда мешали, а иногда помогали. От падения спасли, стало быть, и за отставших искаженных благодарить надо именно их.Рина шагнула к ребятам, чтобы спросить об этом прямо, но те двинулись прочь. А затем Дарьяна и вовсе исчезла – прыгнула в пустоту. Прежде чем последовать за ней, мальчишка с каре постучал пальцем по запястью. Рина фыркнула, но тут же поняла, что им с Фафероном действительно стоило поторопиться.На обратном пути она только и думала, как же эти двое научились создавать для себя червоточины. А еще наконец поняла, кому обязана межслойным путешествием на трамвае.Глава одиннадцатаяКраеугольный каменьЧаепитам уже надоело фестивалить. Довольные гости вывалили за порог, наперебой расточая хозяевам благодарности и пожелания.В окно Алькова Рина пронаблюдала, как один из дедушек – обладатель очаровательной вязаной бороды – полил цветы заваркой из укутанного чем-то тоже вязаным чайника и уселся на стул, каждая ножка которого была заботливо одета в вязаный носок. Рину передернуло: иногда и от уюта может стать не по себе. Особенно если он такой вязано-невменяемый.Рина завесила окно краем балдахина и вышла в центр комнаты, где Хехелар почти закончил внешний контур знака. Еще несколько горстей порошка образовали странные точки вокруг него. Пернатый фамильяр сверился с эскизом, который подозрительно напоминал рисунок из письма Изабелле Зиновьевне и те отблески, что создавали сигнеты.– Это печать? – спросила Рина.– Да. Надеюсь, я все п-правильно вспомнил…– Зачем рисовать порошком? Неужели нельзя ее просто поставить, как все делают?..– Это. Старая. Школа, – вмешался Кетутиль. – Лучше еще не придумали. Печать-проводник. Для сердца.– Когда оно освободится, проводник из нужных трав приведет его на законное место.Рина вздохнула.– Ладно-ладно, я все равно не поняла и не пойму.– И не надо, – утешил ее Фаферон. – В таких делах всегда сильнее то, что сделано интуитивно. А у вас как раз отменная интуиция.Рина так не считала. Не было у нее никакой интуиции, а если что-то и проклевывалось, то спонтанно и не всегда. Постоянно только ладони потели – да так, что приходилось их обтирать. Всякого рода подготовка вообще придавала нервозности. В самом деле, куда проще стоять на сцене, чем топтаться в ожидании, выглядывая из-за кулис. Ей заметно полегчало, когда двинулись, наконец, за сердцем.Со всех сторон подступили странные звуки: гулкий – как будто били в дно жестяной кастрюли, звонкий – как будто дергали струну, кряхтящий – этот вполне объяснялся скрипом дверей. Но все они не могли заглушить ритмичный стук, который Рина чувствовала нутром, – сердцебиение. Оно вело в кухню чаепитов.Там дедушки пили чай в своей обычной манере. Но на этот раз вместо елового сиропа и молока они добавляли странные ингредиенты: «вязаный» макал в кружку удлинитель, трое других довольствовались лакомствами поскромнее – пластинками от комаров, обувными стельками и какими-то квитанциями. На столе пыхтел красавец-самовар.Рина пощупала стену, по которой бежала вибрация, и тут «вязаный» дед заметил ее.– О, гостья дорогая, – протянул он. – Проходи, присаживайся. Чайку с нами выпьешь.– Не ходи, – шепнул Хехелар. – П-поближе п-подманивают.Рина решила, что милостиво позволит себя подманить. Ей все равно нужно было в кухню, так почему не принять приглашение? Она выдавила милую улыбку и присела на диванчик, взяла пустую чашку.В глазах одного из хозяев мелькнуло что-то недоброе, Рина обернулась и увидела, что «вязаный» дед занес над ее рукой разделочный нож. Она дернулась и с ногами взлетела на диван, а нож вонзился в цветочную скатерть.Дедушки заныли:– Хочу с ней чаю…– Давайте девочку заварим…– Пытаюсь! – рявкнул «вязаный». – Помогли бы хоть, она-то вон какая юркая.Искаженные подались к Рине ближе, в руках главного опять блеснул нож. Фамильяры влетели в помещение, пытаясь отвлечь внимание на себя, но времени было мало. Сердце стучало совсем рядом, скрытое в какой-то неприметной вещи или, может, на самом виду… Рина взмолилась, чтоб поскорей пришло волшебное зрение. Только вот оно никак не приходило.– Руки! – крикнул бражник. – Главное – это руки!Рина уставилась на свои дрожащие ладони. Значит, вот где ключ к ее способности… Руки и правда слегка порозовели, как будто даже засветились. И тут же хлынули отовсюду красно-розовые нити, целые клубки. Они выходили из искорок внутри вещей, людей и фамильяров, а потом разбегались по сторонам, переплетаясь между собой.Самый яркий сгусток бился внутри пыхтящего самовара, и неожиданно для самой себя Рина потянулась к выпуклому боку. Она совсем не боялась ошпариться и не думала, что наткнется на горячую стенку, – так сильно сгусток сиял и тянул к себе…Рука проскользнула в самовар и, не обжегшись кипятком, схватила что-то по-настоящему горячее, шершавое и тяжелое. Искаженные тут же отступили на второй план. Не хотелось ни драться, ни бежать, а только вот так держать эту манящую вещь в руках, смотреть на нее и слепнуть. Но едва Рина решила оставить находку себе, как странные голоса заполонили вдруг ее рассудок и затянули песню на незнакомом языке. Слова повели хоровод. Рину обступили тени. Они замкнули круг и отрезали ее и сердце от чаепитов.Словно в тумане, Рина поднялась на ноги и зашагала прочь – сквозь стол и его хозяев, сквозь стены и комнаты, прямиком в Альков. Как только она ступила в печать, хоровод стал сужаться. Тени рассеялись по горсткам порошка. Сердце медленно потянулось вниз, к центру нарисованного круга, пока совсем не вырвалось из рук и не оказалось… осколком кирпича.Какого еще кирпича? С чего бы он ей вдруг понадобился?..Рина очнулась и растерянно завертелась на месте, а Альков вокруг нее стремительно обретал цветá. Затягивались дыры в навесе, восставали из-под груд обломков деревянные опоры. Приветственно гудели трубы, искрила счастливая проводка – творилось что-то грандиозное. У Рины даже слезы навернулись, но тут что-то оглушительно грохнуло под ногами.Рина перепугалась – неужели что-то пошло не так?.. Однако дом не развалился, а облегченно вздохнул.– Паразитской машине пришел конец, – сказал Фаферон.Потрепанные, но довольные фамильяры вернулись на свои места. Рина не выдержала и обратилась к ним с неловким вопросом:– Оно и должно быть кирпичом?.. – Она указала на сердце, которое все еще тянулось вниз и парило теперь где-то на уровне ее коленей.– Конечно. Вы же не думали, что сердца домов могут выглядеть как-то иначе? Сердце дома – это его краеугольный камень. Первый камень, который кладут в основание. Нашему он достался от гостиницы, поэтому дом иногда путается, кто он такой.– Но ведь остался всего лишь осколок…– А это хорошо. Разбитое подчас прочнее целого. Главное, чтобы не крали, – изрек Фаферон. – Нет, не покидайте круг! Держитесь ближе… Мне кажется, что паразит еще не сдался.– Ишь, какой проницательный, – сказал знакомый голос.Женский. Рина явно слышала его и прежде, вот только где?..Складка балдахина приподнялась; из-за нее, хромая, вышла седая женщина. Рина не поверила глазам, узнав больную бабушку Тима, но сам Тим тоже выступил из тени и поспешил занять место между родственницей и печатью.– Она не хотела, Рина, – начал он, примирительно вскинув руки. – Клянусь тебе, она просто не могла иначе. Выслушай, прошу! Она бы умерла!..– Тимофей, не надо, – сказала женщина, отодвигая внука. – Им это не важно. У них своя правда.– Но, ба, скажи им, что это не твоя вина! Не ты же на себя наслала это проклятье… из-за которого оскверняешь все вокруг… из-за которого только так и можешь выжить…Женщина скривилась, прижала к груди руку. На тыльной стороне ее ладони пульсировала вена. Рина заметила, как синеватая полоса изогнулась червячком, будто что-то проползло внутри и исчезло в складках морщинистой кожи. Сразу вспомнились червивые яблоки и сами неприятные существа, которые так часто возникали вокруг Тима. А еще гадание на чае и знак, в котором все узнали червя или змейку.Вот почему паразит орудовал только в одном подъезде, вот почему выбрал для хранения сердца жилье пенсионеров – просто бабушка Тима использовала тех, с кем водила дружбу. К тому же, худенькая и болезненная, она не вызывала подозрений, могла спокойно перемещаться по дому, притворяясь искаженной…Рина оглянулась на фамильяров. Те замерли в растерянности, так что пришлось ей взять переговоры на себя.– Допустим, нам вас жаль. Допустим, мы готовы узнать вашу правду. Но сердце мы вам не вернем.– И все же я его возьму. Тогда к чему беседы? Женщина выпрямилась, и воздух в Алькове заметно потяжелел, будто она отпустила на волю всю мерзость, которую прежде держала в границах своего тела. Руки, похожие на искореженные ветки дерева, задвигались, вырисовывая незнакомые Рине знаки. Не зная, что предпринять, она просто заслонила собой сердце, зависшее над полом на высоте каких-то двадцати сантиметров.Когда черный знак сорвался с пальцев женщины, Рина машинально защитилась Кардиоидой, которой ее научил Сема Яковлев… Нет, вообще-то Снежина. Пожалуй, надо было сказать ей спасибо, а не красть кошелек…Печать-сердечко оказалась сильнее черного знака. Она не просто разбила его на осколки, но задела женщину – та вскрикнула от боли. Тим закричал тоже, подлетел к ней, принялся искать следы ранения.– Ба!– Я тебе не «ба», неразумный мальчишка! – прохрипела женщина. – Да, сейчас я выгляжу как старуха… но ты застал меня прежней и ничего не помнишь?!Рина замерла, не сводя глаз с друга – он выглядел потерянно и жалко. Отвлекшись, она совсем не ждала атаки и новую печать заметила слишком поздно.Черный рисунок мчался на нее, его внутренние линии вращались, набирая скорость. Как это должно быть больно – встретить удар безо всякой защиты… Не кусочком, как это случилось с противницей, а целиком!.. Рина приготовилась к гибели, но не почувствовала даже прикосновения.Печать влетела в Фаферона, метнувшегося ей наперерез. Мотылька отбросило к стене. Там его смертельно прожженное тело обмякло.Сердце дома опустилось еще немного – и погрузилось в пол.Седая женщина пошатнулась, но Тим поддержал ее, не дав упасть, и сказал, кажется: «Мама»… А Рина бросилась к мотыльку. Она почти ничего не видела в пелене слез – спасителя нашла на ощупь.Он был еще в сознании и пытался отползти в темноту угла, сбивчиво шепча:– Не смотри… не смотри…– Так не должно быть!.. Ты же волшебный!Раненый мотылек встрепенулся, попытался подняться. Рина бережно поддержала невесомое тельце, чувствуя, как на лице расплывается глупая улыбка. Внутри тут же отозвалось что-то сильное и пронзительное.– Вот так! Здесь не то же самое, что у нас, здесь все возможно… Мы ведь столько всего купили, что-нибудь да поможет, – зачастила она.Но мотылек обмяк в ее руках.– Ты больше не можешь летать, – признала Рина. – И почти не дышишь. Тогда… Тогда закрой глазик… Представь, что я Лулио и пришла смести твои мысли. – Она нежно погладила блестящие чешуйки крыльев. – Чтобы ты увидел лучший в мире сон.– Фамильяры не видят снов… – возразил Фаферон, расслабляясь.– Фамильяры – нет, но люди видят. – Рина всхлипнула. Вокруг ее ладоней вспыхнуло знакомое теплое сияние. – Спокойной ночи, Ян.Спустя мгновение или, может быть, целую вечность ее окликнули. Рина раздраженно отмахнулась. Что им еще нужно?Его больше нет.Он ей нравился: был самым дружелюбным, понимающим и искренним. Мечтательным. А теперь – все.– Г-госпожа, пустите меня, п-пожалуйста, – взмолился Хехелар. – Я отдам его дому.Рина открыла наконец глаза и поняла, что лежит, накрывая мотылька своим телом. Мокрые волосы облепили лицо, а заветный камешек, зажатый в ладони, уже почти остыл.Она поднялась, пытаясь осмотреться.– Где Тим? Где его… мать?..Последнее слово далось с трудом. Внешность женщины никак не вязалась с тем, как Тим назвал ее. Видимо, ее состарило то же проклятье, которое заставляло питаться силами дома и портить все вокруг. А Тим наверняка был слишком мал, чтобы это запомнить.– Ушли, как т-только сердце вернулось на место. Все кончилось.Ушли? Вот как! Отчасти Рина понимала Тима, который вдруг переметнулся на сторону врага, – она и сама не знала, как поступила бы, окажись злодеями ее родители. Но ведь эта женщина погубила Кьяфа и легко могла погубить саму Рину. У нее почти получилось – если бы не Ян…Зачем она мучила Пульхерию Андревну и чаепитов, зачем играла с Риной и Тимом в опасные игры? Было ли все-таки в ней самой что-то темное? С другой стороны, когда наслали столько темноты, попробуй-ка сохранить в себе хоть какой-то свет.Рина вздохнула, размышляя, как Тим теперь относится к ней самой. Наверное, ненавидит. Или возненавидит позже, если его маму все-таки не удастся спасти. Вот бы им всем поговорить подольше – может, Рина сумела бы подобрать слова, может, вышло бы лучше. Но вышло как вышло.Сердце Яна Рина решила оставить себе. Пускай она не кардиамантка и не слышала о повторных вживлениях, но не хотелось расставаться с надеждой, что случившееся можно исправить. Надежда эта была такая хрупкая, что Рина не решалась в ней себе признаться.Голову разрывали противоречивые мысли. А ее собственное сердце, казалось, раскололось надвое. Рина едва почувствовала какое-то мягкое прикосновение – оказалось, это Хехелар заботливо накинул одеяло ей на плечи.Глава двенадцатаяТысяча ГолосовРина тосковала.Дом вернулся к обычной жизни, и фамильяры, которых теперь было двое, старательно восстанавливали поврежденное. Зажившая немыслимым образом трещина сразу отодвинула переселение на неопределенный срок. Странные звуки прекратились. Сломанный насос вынесли из кочегарки, подкоп засыпали, а сам подвал заперли и налепили на дверь бумажку, которая почему-то называлась пломбой. Постепенно успокоились даже самые сердитые жильцы.Квартира Тима опустела. Студия прекратила свое существование – пришлось сказать, что закрылась. Пару раз мама звонила Изабелле Зиновьевне – на слово не поверила, – но на звонки никто не отвечал.То и дело хотелось плакать, особенно когда на глаза попадалось что-то, связанное с Фафероном. Стоит ли говорить, что так или иначе с ним было связано все? От слез нос стал совершенно красный, опухший, подозрительный. Был причиной походов к врачу, довел-таки до таблеток и спреев…Каждый день Рина поднималась на последний этаж, переворачивала придверный коврик и подолгу сидела возле прохода на чердак, болтая ногами в пустоте лестничной клетки. Благодарный дом беседовал с ней на свои домовые темы. Но лучших собеседников с ней больше не было. Один пропал, а второй…Каждую ночь она приходила в Сердцевинум посмотреть на сияющие деревья. Их красота открывалась постепенно: сначала в глубине стволов горели только сами сердца, затем нити света разбредались по корням, и только пару раз Рина видела, как призрачным веером розово-белый свет раскрашивает утопающие в потемках кроны.Вот так, болтаясь между мирами, Рина сразу заметила, когда «Артефактная криптолавка» открылась вновь. Она заглянула к Витольду, и продавец встретил гостью с неожиданной торжественностью.– Поздравляю. Наслышан о вашей победе. Вы зашли очень кстати, потому что Ее Светлость Ризантелла Орхидская поручила мне передать вам это. – Витольд достал из-под прилавка две внушительные коробки с витиеватыми гербами на крышках. – Она приглашает вас на прием во дворец Подземных Орхидей. Разумеется, она понимает, что вы плохо знаете ее сердцогство, и обещает к завтрашнему вечеру прислать проводника.Рина оторопела.– Извините, вообще-то я одна… Тим уехал.– Ох. А коробки две. Что ж, возьмете обе? Может быть, передадите своему другу. Ее Светлость покорена рассказами о вашем подвиге. Двое детей из другого мира спасли от верной гибели прекрасный образец старого фонда! Беспомощная Канцелярия посрамлена! Ну прямо сюжет романа. Сердцогиня хочет лично познакомиться с героями и даже мне благодарность выписала.Он похлопал по карману, который оттопыривал свернутый в трубку лист.– А фамильярам? – спросила Рина. – Их наградят?– Ну… – задумался Витольд. – Фамильярам благодарности не полагаются. Но оба они теперь считаются особо квалифицированными и могут быть расселены по другим бедствующим домам.– О нет… а если я попрошу их оставить? Ведь не откажут героине?..– Это будет весьма странная просьба, – предупредил продавец. – Индивидуальность фамильяров иллюзорна. За счет различий во внешности они кажутся личностями, но на самом деле только степень обученности играет роль, и оставлять двоих способных фамильяров в одном доме – вздор.Нахмурившись, Рина забрала с прилавка коробки и направилась к двери. Если прежде совесть побуждала рассказать Витольду о Фафероне, то теперь Рина убедилась, что продавец не заслужил ни сына, ни вестей о нем. Но уже у порога она все-таки остановилась и холодно сказала:– Вы знаете, что это неправда. У них бывают человеческие сердца. Может, даже человечнее, чем у некоторых людей.И, только краем глаза заметив, как изменилось лицо хозяина лавки, она вышла вон.Большие коробки в тонкой перевязи лент сладко пахли незнакомыми цветами. Рина несла их осторожно, стараясь не помять, – свою решила оставить вне зависимости от того, что же окажется внутри. Слишком уж красивая.На крышке горел сложный герб: щит в форме сердца, укрытый богатой накидкой с завязочками, сверху – золотая корона о трех больших зубцах и двух маленьких, с жемчужинами, на щите – цветок. А еще по хитро закрученной ленте тянулся девиз: «Сердце бьется за Истину». Даже не зная сердцогиню, Рина уже прониклась к ней уважением из-за одного только этого герба.С тоской покосившись на коробку для Тима, Рина решила, что обязательно дождется обещанного проводника. Она обязана рассказать сердцогине историю друга и его бабушки. Может, им смогут помочь. Может, они подались в Сердцевинум – тогда Рина навестит Тима, и они, наконец, объяснятся нормально.Раскрыв подарок, Рина обнаружила внутри аккуратно сложенную ткань вишневого цвета. Она подняла сверток за лямочку, и над кроватью расправился прекрасный сарафан – точь-в-точь тот, что нарисовался Тимовыми карандашами… Подавив любопытство заглянуть и в чужой подарок, Рина осмотрела свой. В коробке остались блузка, темная пелерина с большим капюшоном, пышный подъюбник и белоснежные гольфы. Растерянная Рина подумала только, где ей теперь достать подходящие туфли.Рина нацепила сарафан на вешалку, а ту устроила на ручке платяного шкафа – просто чтобы постоянно оглядываться и любоваться. У нее еще никогда не было такой красивой одежды. Костюм для Тима тоже, должно быть, отражал все его мечты, но остался без хозяина… а фамильярам и вовсе ничего не досталось.Из раскрытой коробки, в которой осталась только невесомая бумага, доносился манящий аромат. Наверное, подарок хорошенько опрыскали духами…Рина уже погасила свет и собралась ложиться спать, когда ее настигла неожиданная идея. Рина включила ночник и достала из шкафа сумочку со швейными принадлежностями, которые иногда требовались для доработки театральных костюмов. Взяв свою старую игольницу, Рина невольно поморщилась: подушечка-то была в форме сердца. Грустного сердца, утыканного остриями игл и булавок. Ну и кто придумал такую жуть?..Быстро освободив игольницу, Рина вывернула вишневый сарафан подкладом наружу и аккуратно разложила на кровати. Старый, шерстяной и с карманами тоже отправился на «операционный стол». В руку Рине легли ножницы.Закончив задуманное, она долго крутилась перед зеркалом в своей обновке. Правда, волновала ее отнюдь не внешность. Она проверяла, не виден ли потайной кармашек, пришитый с внутренней стороны сарафана ровно на уровне сердца. Правильный уровень она выясняла полночи, вооружившись анатомическим атласом и даже прощупав себя в поисках сильнейшего сердцебиения.В кармане лежал камешек, оставшийся от Фаферона, – чуть теплый, спящий, но все же мерцающий изнутри. Рина помнила все записи в дневнике Витольда и понимала, что многие в Сердцевинуме, как и она сама, могут увидеть светлячка сквозь ткань одежды или сумки. Но и расстаться с камешком Рина не могла. Оставить его дома – все равно что подарить какому-нибудь очередному вору.И сейчас два сердца были так близко, что ореолы их свечения складывались в один, перекрывая друг друга… По крайней мере, Рина очень надеялась, что не прогадала с расчетом.– Теперь и я приняла тебя близко к сердцу, – сказала она.Это был странный сон.Рина обнаружила себя на ночном берегу, под сенью огромного дерева. Несколько мелких капель упало сверху, и она забралась под самую крону, однако здесь дождик только усилился. Рина подняла глаза и заметила скрытые в листьях белые цветы, почувствовала нежный медовый запах. Дождик оказался сладкой липовой падью.Рина обошла широкий ствол, весь израненный рисунками-сердцами, и остановилась у скамьи. Почти вплотную к ней подступала черная речушка – длинная трава ушла под воду и колыхалась меж камней. В реке отражались огоньки домов, приютившихся на другом берегу. Небо было звездное и теплое.Рина вздрогнула, когда кто-то положил руку ей на плечо.– Ринка, ты совсем другая стала.Знакомая интонация едва проступала сквозь голос, далекий и чужой. Но сам Тим выглядел так же, как и всегда: растрепанный, непринужденный.– Тим! Это правда ты? Ты сумел со мной связаться? – затараторила Рина.– Просто ты скучаешь, поэтому я тебе снюсь, – ответил он.Рина нахмурилась.– Ну, по этому месту я точно не скучаю. Я здесь никогда не была. И все-таки оно мне снится.Тим пожал плечами.– Это Дерево Сердец, кстати, – заметил он. – Здесь принято оставлять свою метку, на счастье.– И каждый думает о себе, а не о бедной липе.– Она гнилая, так что ничего. И речка тоже называется – Гнилая Липа.– Тим, она цветет!– Что, правда? – Он покосился на воду в недоумении.– Не заговаривай мне зубы, – спохватилась Рина. – Твоя мама жива? Куда вы сбежали? Где ты сейчас, в этом месте? Ты пытаешься мне подсказать?– Эй, потише. А то проснешься, – улыбнулся Тим. – Чего ты так разволновалась? Не пропаду. Нормально все будет со мной.– И что, вот так просто пришел показаться? – не поверила Рина.Тим кивнул.– И потом так же просто уйдешь?– Ну, мне придется. Возможно, даже скорей, чем хотелось бы… Ага. – Он задумчиво закусил губу. – Ладно, давай, подруга. Как-нибудь еще устроим сновидание.– Устроим что?..– Свидание по сновидению, – пояснил Тим и тут же исчез.Другие сны Рине не запомнились.В назначенное время у крыльца стояла очень симпатичная девочка, светловолосая и чем-то похожая на небольшого хищного зверька. Одета она была вполне буднично, в серо-коричневую курточку с капюшоном и черные зауженные штаны, но на ногах алела нежная замша ботиночек, похожих на Дарьянины, так что Рина сразу узнала в девочке провожатую. А самая интересная интересность была у нее на лице: между бровями красовался темный витой рисунок.– Привет, – поздоровалась Рина. – Ты проводишь меня во Дворец?Девочка деловито осмотрела Рину и кивнула, отчего светлые хвосты легонько подпрыгнули.– А где кавалер? – осведомилась она.– Не сможет. Его родственница забрала, – сообщила Рина.Незнакомке ответ, похоже, не понравился – она слегка поджала губы.– Всегда так с ними, а спрос с меня. Ой, ладно. Как тебя зовут?– Рина…– А почему так вяло? – удивилась девочка. – Имена на «Р» самые модные! Я, например, Родохроза. Но в услужении Ее Светлости получают новые имена. Так что все зовут меня Тысячей Голосов.– То есть как это – Тысячей Голосов?..– Можно просто Тысячей, – заверила девочка.– А почему? Звучит немного…Рина замялась. Было неудобно спрашивать, но Тысяча понимающе улыбнулась.– Потому что я могу петь любым голосом. И многими голосами разом – таков мой талант. За это правительница соседнего сердцогства взяла меня в услужение, а после подарила Ее Светлости.– Тебя дарили? – возмутилась Рина.– Ну да, я ведь так и сказала. Вот. – Она указала на свой лоб. – Подобным образом украшают всех артистов из коллекции моей бывшей хозяйки. Значит, мы больше никого не ждем? Тогда вперед. Покажу тебе сперва парочку интересных мест. На нудный прием ты всегда успеешь, потому что он в каком-то роде в твою честь и без тебя не начнется. Я припарковалась со стороны фасада.– Тебе уже можно водить?– Автомобиль на сердечной тяге, – рассудительно ответила Тысяча. – В таких ведь делать ничего не надо, самоуправляются. Но эти модели редки. В коллекции Ее Светлости и то с десяток.Автомобиль Тысячи напоминал безлошадную карету. Он был угловатый и такой блестящий, что в выпуклых дверцах, как в зеркале, можно было увидеть собственное отражение. Когда девочки разместились в салоне, Рина увидела ветвящиеся под ногами нити розово-красного света. Постепенно они опутали всю конструкцию, оживили ее и заставили тронуться вперед.Автомобиль быстро свернул на незнакомую улицу, и Рина буквально прилипла к окну. Однако ничего интересного не проезжали, вечерний пейзаж за мутноватым стеклом был досадно обыкновенный. Рина поудобнее села на мягком диванчике, незаметно притрагиваясь к кармашку с сердцем: автомобиль так подпрыгивал на неровностях дороги, что она серьезно опасалась, как бы драгоценный камень не выскочил из тайного хранилища.Натерпевшись тряски, они остановились у аллеи, вдоль которой шли ряды скамеек и постаментов с маленькими скульптурами. Рина не сразу узнала в них пустые бутылки из цветного стекла: пузатые и стройные, приплюснутые и вытянутые, а также перекрученные всеми мыслимыми способами. Некоторые стояли, другие лежали на боку или опирались на подставки. К удивлению Рины, Тысяча повела ее прямиком к одной из бутылок.– Заглянем на Алый бульвар, – сказала проводница. – Кто из нас откроет? Может, ты?– Нам что, в бутылку лезть?.. – переспросила Рина на всякий случай.Конечно, ей уже доводилось слышать о разворачивающихся предметах. И все же идея устроить бульвар в бутылке казалась очень странной.– Видимо, открывать мне.Тысяча дотронулась до красного стекла. Оно завибрировало и начало вдруг стремительно расширяться, захватив чугунный постамент, а потом и девочек. И тогда Рина увидела… бульвар, по которому прогуливались чудно разодетые люди: в костюмах и шляпах, накидках и пелеринах. Наряды эти делали силуэты своих владельцев просто невероятными.– Посмотри наверх, – подсказала провожатая.Рина подняла голову к алеющему в небе куполу из стекла. Различила за стеклом огромные луны, которые наверняка были никакими не лунами, а уличными фонарями скульптурной аллеи. Вдоволь насмотреться Рина не успела – Тысяча потянула ее в сторону магазинчиков с сувенирами.Здесь продавалось все, чему можно было придать форму сердца. Рина с интересом рассмотрела подвески, кружки, значки и конфеты, но больше всего ей приглянулся красный рюкзак-сердечко – с таким было бы здорово заявиться в школу. Тем более что начало учебного года близилось, а старый рюкзак пострадал в инциденте с вылезанием из окна… Тысяча уже потянулась за кошельком, но Рина поспешно отказалась от дорогого подарка, и провожатая ограничилась леденцами. Выбросив обертки, девочки еще немного прогулялись.Тысяча все время хлопала себя по карману, а то и запускала в него руку, но, нащупав кошелек, успокаивалась на какое-то время.– Могут украсть? – поинтересовалась Рина, в очередной раз это подметив.– Ага, еще как могут. Лары. Вообще, сегодня я их что-то не вижу… – заговорщицки прошептала провожатая, оглядываясь по сторонам. – И это нервирует сильнее обычного.– Кто такие лары?– Ушастое племя, – кратко пояснила Тысяча. – Где увеселения, там и они. В сезон с ярмарок и фестивалей не вылезают, а так крутятся на пешеходных улицах. Даже удивительно, что сейчас не бренчат, не клянчат, погадать не предлагают. Хотя есть и более цивилизованные… У нас в труппе была одна лара, от природы чудесная певица и танцовщица. И еще один полулар писал нам либретто, правда, совершенно не мог обойтись без своего фольклора. Но знати нравится вся эта ларская романтика, когда она облагорожена… Нет, ну ты только представь, неужели они опять ко Дворцу сбежались?! Ты не подумай, что я погрязла в предрассудках… – спохватилась Тысяча, заметив настороженный Ринин взгляд. – Лары, если забыть о весьма расплывчатой морали, только внешностью от нас отличаются. И в большинстве своем они очень симпатичные. Это их народная черта. Согласись, хоть и неумытый, но красивый ребенок вероятнее что-нибудь выпросит. Ох, вот опять я… – смутилась провожатая. – Извини, за меня говорит горький опыт.Возле нарядной вывески в конце бульвара собралась целая толпа. Люди окружили снежный шар, какие продают в сувенирных магазинах, – внутри него виднелась модель городской площади, щедро присыпанная искусственным снегом. Рядом с шаром важно расхаживал заведующий аттракционом.– Два билета, пожалуйста! – подала голос Тысяча; Рина просто не успела ее остановить.Провожатая быстро расплатилась, легонько подтолкнула Рину к шару, и вот та уже оказалась не на твердой земле, а на льду, в центре той самой площади со снегом. Довольная Тысяча возникла рядом.Аттракцион украшали фонтанчики с оборками из сосулек, похожие на кексы в сахарной глазури. Вместо скамеек предлагались санки. Тут и там белели скульптуры из снега, – совсем как живые! – кавалеры в ледяных цилиндрах и дамы в сугробах-платьях.– Слушай, это нормально? – растерянно спросила Рина. – Действительно зима вокруг! А ведь сейчас лето…– И что? По-твоему, нужно ждать зимы всякий раз, как захочется праздника? Ну же, прокатись вперед. Ни за что не упадешь.Тысяча тут же последовала собственному совету – проехалась в замшевых ботиночках, как на остро заточенных коньках, далеко и ровно. На ее плечах уже собралось созвездие снежинок, несколько белых звездочек расселись в волосах, а в глазах разгорелось озорство.– Ты как будто прилипаешь, но скользишь при этом хорошо. Давай же!Рине показалось, что Тысяча знает, как закончилась история с сердцем дома. Или просто прочла что-то по Рининому лицу?.. Прогулкой, покупками и аттракционом она словно пыталась развеять плохие воспоминания. Но ведь новая знакомая не сделала ничего плохого. Наверное, хотела как лучше…Уговорив себя, Рина боязливо шаркнула ногой и тут же прокатилась вперед на пару метров, не меньше. Тысяча ловко спасла ее от столкновения с другими катающимися и скульптурными парами… а всего каких-то пару минут спустя Рину было уже не остановить: она вовсю носилась и совсем не боялась потеряться в этом скользящем хаосе. Холодный воздух обжигал лицо, и все плохое действительно отступало. Перед глазами мелькали всполохи огней, а в воздухе витали пудровые и карамельные запахи.Если есть на свете такое волшебство, значит, все исправимо. Значит, все будет хорошо.Тысяча вынырнула из толпы и придирчиво осмотрела свою подопечную. Видимо, Рина веселилась недостаточно, потому что провожатая принялась напевать какую-то песенку. Получалось у нее хорошо.Рина ни слова не понимала, а Тысяча так выразительно манерничала, изображая диву, что невозможно было удержаться от улыбки. Провожатая до того разыгралась, что ухватила с обочины снежного кавалера и завертела его в танце, а тот почему-то не рассыпался и не развалился – послушно повторил пируэт. Рина вдруг поняла: скульптуры оживают на потеху гостям. Правда, то, что кавалер вдруг еще и запел, явно было делом рук тысячеголосой. Странный дуэт быстро привлек внимание катающихся, но ничуть не смутился.– Яблочки, яблочки, – вдруг раздалось за Рининой спиной.Это сказала бабушка на двухколесной повозке. Повозка была маленькая: крытый прилавок да прибитая к нему полочка, на которой бабушка и умещалась. А впрягла торговка фамильяра – бедняга скользил между двух длинных оглобель. С прилавка палочками вверх торчали яблоки в карамели.Рина мотнула головой, и повозка поскрипела дальше; не успела толком отъехать, как в нее врезались заигравшиеся мальчишки. Несколько яблок упало на лед, а фамильяра вышибло из оглобель.– Кор и Айма! Да что ж это такое!.. – запричитала бабушка.Повозку тут же окружили сочувствующие.– А что такое Кор и Айма? – спросила Рина у подъехавшей Тысячи.– Что значит «что»? – недоверчиво откликнулась та. – Имена. Хочешь сказать, ты не слышала эту легенду?– Нет, – призналась Рина.Тысяча ехидно улыбнулась и заявила:– Когда-то давно мира не было, были только Кор и Айма.– Кор вынул свое сердце, чтобы сделать из него землю, но сам умер, – сказали ее губы, однако голос был совершенно чужой и вообще не девчоночий.– Сердце Аймы разбилось от горя, – пискнул кто-то еще.– Осколки упали в землю и проросли, как зерна.И голоса хлынули из новой знакомой, которая еле успевала шевелить губами. Голоса перехватывали фразы, они были разные: высокие и низкие, человеческие и какие-то ненастоящие. Они говорили:– Так зародилась жизнь, так появились люди…– Люди ели то, что осталось от Аймы, и увечили то, чем стал Кор!– Боги были большими, и многие тысячелетия людям всего хватало.– Но со временем их мир истощился, – встрял мужской голос, и Тысяча вдруг завертела головой.Рина не сразу поняла, что новый голос принадлежит постороннему: незнакомец стоял возле них, опираясь на деревянную трость. Рина дернулась, приняв трость за оружие, но не нашла на ее конце подушечки сигнета. У человека просто была больная нога.Высокий и худощавый, калекой он совсем не выглядел. Несмотря на седой пепел волос и бесцветность лица, в глазах незнакомца читалась сила. Он также был, несомненно, богат – это выдавали красивый костюм, багровый галстук и перчатки, массивный перстень.– …Теперь его поглощает другой, более сильный. Он проникает сюда по частям, он образует проходы. Люди учатся уживаться с ним, свыкаться с искажением. Они бросают города, чтобы уйти в нетронутые уголки, – задумчиво продолжал человек. – Посмотрите, что стало с сердцогством Орхид. Другой город почти задавил его. Другой мир обступил Сердцевинум, подмял под себя, загнал вглубь… Это надо исправлять, вы согласны? Исправлять, вместо того чтобы плодить канцелярии и заставлять людей присматривать за зонами поражения. Хранить свое, а не насаждать безвкусную эклектику.Выражение лица Тысячи стало совсем странным. Она бросила короткое «ага» и потащила Рину прочь. Что с таких взять – обычные девчонки, взбалмошные и невежливые. Но незнакомец проводил их внимательным взглядом.Возле санок они отдышались и выждали, пока мужчина исчезнет в толпе. Потом Тысяча покрутила пальцем у виска.– Ненормальный! Хромает, а влез на каток. Пристал к нам с какими-то лекциями. Уж я-то знаю, что с сердцогством происходит, я служу Ее Светлости, а этот…– Ладно уж, сбежали ведь, – перебила Рина. – Может, пойдем уже?..Обсуждать мрачные легенды и странных приставал ей совсем не хотелось.Глава тринадцатаяДворец Подземных ОрхидейДворцы всегда представлялись Рине высокими и многобашенными, тянущимися в небо, поэтому, когда Тысяча уверенно свернула в проход между двумя трехэтажными построечками, Рина оглянулась на провожатую с нескрываемым удивлением. Та оставалась невозмутимой.Свет одинокого фонаря освещал мощеный дворик с ухоженной клумбой. По углам теснились крупные вазоны; ползучие растения цеплялись за кованую решетку, которая заграждала арку в стене. У решетки ссутулилась кем-то брошенная тележка с коробками и горшками.Тысяча направилась к арке, а Рина последовала за ней, ойкнув, когда под ногой глухо перевалился люк со знакомым гербом. Решетка была отперта – и тусклый свет озарял лестницу, уходящую под землю. Рина только тогда и поняла, что в названии дворца крылась буквальная подсказка.– Подземная архитектура может быть куда сложнее привычной, – заявила Тысяча по дороге вниз. – Как минимум тем, что постороннему никогда не угадать ее размаха. Дворец Ее Светлости – загадка.– Понятно, – легко согласилась Рина.Тысяча, похоже, решила, что не убедила ее достаточно, и принялась перечислять другие преимущества дворца:– Чем ниже, тем ближе к сердцу земли. А еще здесь самые прекрасные оранжереи Сердцевинума. Чувствуешь?– Что? – не поняла Рина.– Сладковатый такой запах. Аромат земляных цветов. Мы спускаемся по черному ходу, как раз мимо оранжерей.– Чувствую сырость.Тысяча удрученно махнула рукой.– Нужно иметь тонкий нюх.Принюхиваться Рина не стала, зато глядела во все глаза – не хотела споткнуться в одном из тех коварных мест, где ступени неожиданно сменялись ровной площадкой, а потом вдруг снова частили лестничным маршем. Стены и пол покрывала ветвистая сеть заполненных кристаллами трещин. Блестящая под ногами жила вела в глубину коридора, а над головой, в тугом сплетении оголенных корней, сидели кривобокие плошки с горящим маслом.Девочки нырнули в очередную арку и оказались в широком гроте, усеянном чем-то розовым. Это были растения, с ветвей которых рядами свисали тяжелые цветы-коробочки. Между кустов кипело шевеление – дворцовые фамильяры ухаживали за садом.– Сердцецвет, – подсказала Тысяча. – Дицентра разных сортов. «Рубиновое чудо», «Великолепная»… А впереди антуриум. Но мы немного сбились с курса.Она резко свернула в боковой коридор и растолкала слуг-малышей, которые несли подносы с сияющими крышками. Рина неловко протиснулась между бедными фамильярами, безотчетно нащупывая камешек в кармашке на груди.– Должна тебя предупредить: Ее Светлость – лицо почтенное. Сама она все время занята и не смотрит на церемониалы, но в ее окружении всегда найдется тот, кому дурное к ней обращение может не понравиться. Поэтому держись этикета. В каждом обращении не забывай про титул. Говори скромно и мало, и только если прозвучал отчетливый запрос. Не перечь. Поняла?Не успела Рина кивнуть, как поворот привел их в широкую залу, полную чудно разодетых людей. Их было так много, что в полной мере оценить интерьер не получилось, а зала наверняка была восхитительная… Стоило хотя бы посмотреть наверх.Потолок украшали цветы-альбиносы: с белыми лепестками и алыми зубцами в серединках. Цветочные гирлянды тянулись к подиуму с креслом, где восседала немолодая дама в брючном костюме. Тысяча подтолкнула Рину ближе, и та смогла разглядеть высокие скулы дамы и собранную из черных волос прическу, которую пересекала белая прядь.– Моя дорогая, вы как раз вовремя, – кивнула сердцогиня. – Церемония награждения вот-вот начнется. Пожалуйста, присоединяйтесь к остальным конкурсантам.Сбитую с толку Рину проводили к пестрой группе подростков. Они лакомились глазированным тортом, который напоминал аметистовую жилу. Рине тоже предложили кусочек, но она не заметила услужливости фамильяра в смешной ливрее. В голове крутились «конкурсанты» и «награждение». Куда это она попала?..Наконец сердцогиня грациозно поднялась со своего места и провозгласила:– Пора, дорогие гости. Я пригласила вас на церемонию награждения победителей. Каждый год сердцогство Орхид предоставляет гранты на обучение самым способным юношам и девушкам. От участников ожидаются доказательства их заинтересованности в одной из двух почетных профессий: кардиаманта и домовой ведьмы. В этом году все доказательства были очень вескими. Каждый без исключения случай проявления таланта, знаний, преданности и отваги был зафиксирован особой комиссией. И я рада сообщить, что оба победителя выбраны единогласно.Рина почувствовала, как напряглись остальные ребята. Она же совершенно не могла уловить смысл речи сердцогини. Какие-то гранты, комиссии… Какое отношение все это имеет к ней?– В этом состязании нет первого и второго мест, – продолжила дама. – Победителей двое, и их вклад равноценен. Однако мне известно, что среди конкурсантов есть также те, кто отказался от собственного шанса, чтобы помочь другим. За подлинную самоотверженность я лично награждаю троих сирот из придворного воспитательного дома. – Сердцогине передали документы, и она зачитала первое имя. – Алиса Мельянова!В зале раздались аплодисменты. Из группы конкурсантов вышла рыжая девочка в нарядном костюме. Рина округлила глаза, когда узнала в ней маленькую приспешницу Дарьяны.– Аркадий Громов!За рыжей последовал мальчик с каре – Арк. Рина уже знала, какое имя будет третьим.– Дарьяна Снежина!Так вот к чему все шло! Вот зачем они постоянно появлялись не к месту и вмешивались в ее дела. Каким-то образом все это было связано с наградой, которую они теперь получили.Вся троица выстроилась на подиуме, сияя благовоспитанностью. Сердцогиня обняла каждого награжденного и вручила им документы.– А теперь к победителям. Один из особо опасных объектов искажения недавно был полностью восстановлен. Комиссия высоко оценила сложность этой задачи. К тому же наших героев направил чистый альтруизм – о конкурсе они не знали. И не располагали опытом, который был у прочих конкурсантов. Подробности их победы до сих пор не разглашались, но скоро, я уверена, вы сможете прочесть эту историю в газетах. В номинации «Кардиамант» побеждает Регина Субботина!Кто-то вытолкнул Рину вперед, и все зрители разом к ней обернулись. А она замерла, ссутулившись, сжавшись, не понимая, чего, собственно, все эти люди от нее хотят. На Снежину больше никто не смотрел, и она сразу же стала собой – манерно закатила глаза. Это встряхнуло Рину и заставило все-таки выйти к подиуму. Зрители с готовностью захлопали, сразу заложило уши.Сердцогиня встретила Рину объятиями, окутала цветочным ароматом и сунула в руки какой-то диплом или сертификат.– Хочешь что-нибудь сказать? – ласково спросила она.Рина открыла рот, лихорадочно соображая, стоит ли высказывать хоть что-то из собственных мыслей. Она была польщена высокой оценкой, и возможность обучения казалась такой заманчивой… Но все эти люди смотрели на спасение дома как-то странно. Будто это был просто экзамен. Будто никто не пострадал. Будто фамильяры не внесли никакой лепты. И еще эта подосланная троица… Почему, в конце концов, их с Тимом не поставили в известность, оставили бороться вслепую?– Хочу, – наконец отозвалась она. – Второй победитель – Тим, верно?– Верно, – немного поколебавшись, ответила сердцогиня.Лицо ее уже не было таким довольным, потому что Рина сорвала интригу.– Так вот, он не придет. Преступником, которому мы пытались помешать, оказалась его мать. Вы знали об этом?Сердцогиня молчала, и Рина, осмелев, продолжила:– Они оба, Тим и эта женщина, исчезли сразу после возвращения сердца. Женщина при смерти, и Тим, наверное, пытается спасти ее, так что ему не до конкурса. Если вы хотите… отблагодарить его за проделанную работу… будет лучше не вручать грант, а найти их и снять проклятье с его матери. Кто-то поселил в ней червя-паразита, и она стала совсем больной и старой.Зал хранил гробовое молчание – ждал ответа правительницы.– Разумеется, – сухо кивнула сердцогиня. – Мы так и поступим. Эти обстоятельства, несомненно, омрачают церемонию. Думаю, мы оставим место домовой ведьмы для вашего друга, потому что насылание проклятья – преступление, которое должно быть раскрыто в любом случае, не в качестве подарка.Она немного помолчала и добавила, обращаясь к залу:– Дорогие друзья, открылись неожиданные подробности. Я должна немедленно расспросить нашу победительницу обо всех обстоятельствах. Прошу простить мое отсутствие, а пока, чтобы не скучать, приступайте к празднеству!Торжественная часть мгновенно свернулась, и начались танцы. Верхний свет погас, зато загорелись сотни маленьких свечей, спрятанных в нишах. Зал погрузился в приятный полумрак, а публика обратилась в безликие силуэты.Рину куда-то повели. Снова пришлось спускаться по лестницам, потому что личные комнаты сердцогини находились на нижнем ярусе.Шагая, Рина старательно обдумывала, что должна сказать. Только вот этажом ниже ее вдруг усадили на скамью и буркнули: «Ожидайте». Теперь можно было успеть подготовить аж целый доклад. Конечно, сердцогиня – очень важная дама, и у нее могут быть всякие неотложные дела… Какое-то время Рина послушно сидела на холодной скамье, рассматривая каменные плиты под ногами и богатые украшения пустынного коридора. Так прошло не меньше получаса, а за ней все не приходили.Когда за углом послышался девичий голос, Рина воспрянула духом. Она надеялась, что появится Тысяча, но вместо деловой блондинки из-за поворота вышли несколько ребят и главная «самоотверженная» собственной персоной. Заметив Рину, Снежина почему-то подмигнула.– Я догоню, – бросила она остальным. – А тебя, Рина, хочу поздравить. В целом ты почти сама управилась.Манерно откинув волосы, Дарьяна присела на скамью.Рина не знала, как ответить на такое поздравление. Снежина ее ужасно раздражала, но если хорошо подумать, то именно она во многом помогала делу. Нет, наплевать на конкурс, но в каком-то смысле Снежина тоже спасала дом. И Арк. И, в общем, если бы не ужасное поведение… Тут Рина вспомнила, что и сама поступала не идеально.– Прости, что украла твой кошелек, – выпалила она.Дарьяна ухмыльнулась.– Ты же не думаешь, что я оставила его торговке?– Ого… Ну ладно. Все равно мне не стоило…– Да нет, Субботина, так держать. Урок за урок, так? Впредь не проколюсь.– А можно вопрос?Дарьяна безразлично повела плечом.– Зачем ты их ешь?Снежина распахнула глаза, потом нахмурилась и вскочила. Стало понятно, что она действительно не заметила слежки тогда, во дворце культуры. Витольд о таком не писал, но сердцеедство, должно быть, совсем не приветствовалось в здешних кругах.– Я ненавижу что-то не уметь, – холодно ответила Дарьяна. – Твое любопытство удовлетворено? Пока, Субботина.Высокие каблуки процокали по каменному полу, и Рина снова осталась одна. Сидеть на месте она уже не могла – сначала принялась бродить по коридору, потом и вовсе двинулась на разведку. Очень скоро она поняла, что комнаты здесь вряд ли принадлежат сердцогине.В той стороне, куда ушла Дарьяна, обнаружились небольшие помещения. Некоторые из них не заперли, так что можно было посмотреть на одинаково застеленные кровати. Навстречу попалась парочка девчонок, спешивших на танцы: они поправляли юбки-колокола и звонко смеялись. Наверняка Дарьяна тоже заскочила переодеться.Значит, Рину по ошибке завели не в то крыло и теперь найти не могут в своей загадочной подземной планировке! Придется самой спасать ситуацию. Вдруг этот дворец хоть как-то напоминает тот, где прежде находилась ее театральная студия?.. Разве что все вокруг землистое и каменное, да и вахтерш-подсказчиц нет. Зато есть фамильяры!Рина нашла одного, очень запуганного, но так и не смогла его успокоить. Он вырвался из рук и ускользнул в конец коридора.Нерешительно, памятуя об ужасных синдромах, Рина все-таки вытащила поисковую спичку. Многострадальный коробок ужасно помялся, и еле удалось разжечь синий огонь. Наконец Рина шепнула ему:– Сердцогиня Орхидская.Огонек повел в глубину коридора, пока не вывел к глухой стене. Рина скептически огляделась. Вероятно, дама находилась по ту сторону, и требовался обходной путь, но как объяснишь это спичке? Синее пламя тянулось то в темный угол, то к Рине, будто волнуясь на ветру. Рина придвинулась поближе и вдруг заметила в стене узкий проем, а спичка подсветила прячущуюся за ним винтовую лестницу. Наверное, проход для слуг!Рина протиснулась внутрь и сразу же замерзла – в проеме гулял холоднючий воздух. Потирая локти, она добралась до конца лестницы и нервно вздрогнула на последней ступени. В темноте кто-то был. Совсем рядом.– Ты сказал, что она умерла! – задыхаясь от возмущения, произнес женский голос.– Но ведь так и было…– Не было! – рявкнула женщина. – Не могло быть такого, бестолковое ты существо!.. – Она понизила голос и холодно продолжила: – Дремаль, я устала в тебе ошибаться. Сестрица. Не. Умерла. Она умудрилась забраться на другой слой вместе со своим драгоценным дитятком и затеряться там на много лет. То, что от нее осталось после разговора со мной, само сбежать не могло. Ей помогли. Но это разговор отдельный.Тут Рине стало ясно, что ни о каких подробностях ее расспрашивать не собирались. А еще она вдруг поняла, что Тим, будучи в родстве с сердцогиней, наверняка считается каким-нибудь графом или даже принцем. Она чуть не ойкнула, когда вспомнила про корону из чаинок в его гадальной чашке.– Дела обстоят неважно. Рузалина научилась бороться с порчей и молчать, похоже, не собирается, а рассказать она может многое… Из-за твоей ошибки я умудрилась даровать ее сынку возможность приблизиться ко мне. Впрочем, это, может быть, и неплохо. А вот сорванный конкурс – за гранью. Чувствую, тает мой авторитет. Помяни мое слово: теперь ждать Маргареты. Захочет помочь.– А Димитрий?..– Что Димитрий? – Дама горько усмехнулась. – Нет, Рузалине его не видать. Я распорядилась о розыске – ее и этого сыночка. А ведь все давно бы было кончено, если бы… Кое-кто. Прозревал. Как следует.Прямо перед Риной распахнулась дверь. Она чуть не вскрикнула от неожиданности, но успела зажать рот ладонью и юркнуть на винтовую лестницу, притаиться за округлым вырезом стены.– Где вы ее бросили? – сухо спросила сердцогиня Ризантелла.В спешке вернувшись на знакомую скамейку, Рина облегченно выдохнула. Никто ее не опередил. Похоже, слуги человеческого происхождения передвигались по дворцу обходными путями.У Рины даже выдалась минутка поразмышлять над услышанным. Жаль, что она пропустила начало разговора! Может быть, тогда детали сложились бы в целую картину, а пока пришлось твердить: «Дремаль», «Рузалина», «Маргарета», «Димитрий», – чтобы ничего не забыть. Ей показалось, что эти имена могут пригодиться Тиму, попавшему в такую передрягу.Теперь Рина по-новому взглянула на его маму. Все-таки ее прокляла родная сестра.В просторном кабинете, обставленном в пурпурных, рубиновых и фиолетовых оттенках, сильнее всего ощущалось давление земли над головой. Рина сидела в кресле для гостей и затравленно поглядывала на статуи невиданных животных, которые стояли по обе стороны хозяйского стола. Сердцогиня использовала это как повод начать разговор.– Чудесные, не правда ли? Самые удивительные создания во всем Сердцевинуме. Справа от тебя – тот, что с мощными крыльями, смертоносными когтями и красивой мордой, – дракотт, кошачий дракон. Победитель всех воздушных состязаний. Слева, похожая на змея, непревзойденная в перемещении по норам, – котимера, кошачья химера. Согласна, выглядит не так благородно, но в деле не менее эффективна, можешь мне поверить. В детстве я хорошо управлялась с обоими видами, правда, проще мне давалась все-таки…– Котимера, – вырвалось у Рины.– Истина, – вкрадчиво подтвердила сердцогиня Ризантелла. – Догадаться несложно, если посмотреть по сторонам.Она рассмеялась, но светло-зеленые глаза остались холодными, словно камешки.– Говорят об еще одном виде, гримкотте. Правда, его существование не доказано. Гримкотт имеет призрачную суть, а потому показывается только тогда, когда сам этого хочет. Можем предположить, что его скульптура тоже прячется в этой комнате, невидимая, как и оригинал. По легенде, наездник, подчинивший гримкотта, будет непобедим, потому как призраку нет препятствий ни на земле, ни под землей, ни в небе.Ризантелла бросила задумчивый взгляд на пару портретов в массивных рамах, занимавших почти треть стены. Один запечатлел даму в алом бархатном платье с высоким воротником и длинными рукавами. На груди дамы чернело ожерелье из кружев, черные крылышки украшали тяжелый подол, и грозовое облако черных волос окружало статную фигуру. Единственным светлым пятном горело овальное лицо. Табличка под портретом гласила: «Страстоцвет». Другой портрет когда-то изображал мужчину. Теперь он был обезображен глубокими разрезами и к тому же лишен таблички.Сердцогиня оторвалась от картин.– Итак, дорогая, ты собираешься воспользоваться грантом? Обычно такой вопрос не задается, но в этом случае мне все же следует спросить. Условий ты не знала и… – Ризантелла выдержала паузу и продолжила с неохотой: – …можешь отказаться.– Условий я и теперь не знаю, – ответила Рина.Она уже успела поразмыслить над предложением, правда, после подслушанного разговора сильно засомневалась, что оно все-таки последует.На одной чаше весов качалась бесчестность сердцогини, на другой – тоже. Дама угрожала Тиму, и Рина должна была помочь ему, а если она будет вхожа в Сердцевинум, помочь станет гораздо проще. Однако от этой женщины всякого можно было ожидать, и заурядная Рина ей явно понадобилась неспроста.– Условия, – повторила Ризантелла. – Что ж. В сертификат заложены полный курс кардиамантии и три базовых учебника. Проживание на территории учреждения. В свою обычную школу можешь не ходить.– На такое родители не согласятся, – выдохнула Рина. – Они у меня недоверчивые.– Недоверчивость лечится у нас моментально, – сказала сердцогиня и зажгла свечу.Она откинула крышечку золотого перстня на своей руке и подержала его над огнем, а потом с силой прижала к исписанному листу бумаги.– Это кольцо-печатка. Я уже написала твоим родителям, очень доходчиво перечислив нюансы. В сопровождении Печати Доверия письмо покажется им особенно убедительным. Возьми. И постарайся, чтобы мама и папа вместе раскрыли конверт.Рина моментально вспыхнула. Вот как ей предлагали поступить с родителями! Превратить их в податливое нечто вроде того, что осталось от Изабеллы Зиновьевны! Ну уж нет, на такой подлый трюк она не согласна.Сердцогиня опередила ее ответ:– Присядь-ка, дорогая. Подумай, от чего отказываешься. Родители, конечно, будут тосковать по тебе, на то они и родители. Но гляди, к письму приложена компенсация. Драгоценные камни, я полагаю, ценятся везде. Уверена, у них найдется, на что пустить эти средства.Рина опустилась в кресло. О долге родителей она не забыла, вот только не думала, что помощь придет с такой стороны. Почему бы и нет? Сердцогиня богата, и плата наверняка большая… Побольше, чем можно заработать.Оставалось только одно препятствие.– У меня собака. Ее нельзя на родителей оставлять.Это заявление явно удивило: сперва сердцогиня Ризантелла даже не нашлась с ответом.– Собака не искажена? – спросила она после недолгого молчания.– Нет, совершенно нормальная. Можете проверить ее, если хотите.– У тебя прослеживается поразительная способность ставить в тупик. Могу предложить только такой вариант: собака будет содержаться недалеко от учебного заведения, но совершенно точно не в нем. Как она ладит с другими животными?Рина покосилась на статуи кошачьих зверей.– С обычными неплохо.Сердцогиня утомленно потерла виски.– Что ж, решено.Рина протянула руку, и конверт мгновенно лег ей в ладонь. Он был толстый и тяжелый, покрытый бордовой сетью аккуратных строк.Приняв конверт и сертификат, Рина на ватных ногах вышла из кабинета сердцогини. На скамье у двери ждала взволнованная Тысяча. Мгновенно угадав исход разговора, провожатая взвилась с сидения и ухватила Рину под руку.– Пойдемте, госпожа кардиамантка! Танцы в самом разгаре.– Прости, Тысяча, но я что-то очень устала… – рассеянно пробормотала Рина, выпутываясь из цепких объятий. – Разве на сегодня недостаточно развлечений? Каток, магазины, прием…Тысяча скрестила руки на груди и деловито оперлась о каменную стену.– Да уж, похоже, это мой прокол… Но показаться там придется. Видишь ли, победа участника со стороны, если так можно выразиться, – фурор. Чтобы сердцогиня замерла, не зная, как ответить, – фурор. Неявка второго победителя – фурор. И в иных ситуациях претенденты на приз сомневались в справедливости решения комиссии, а тут буквально у всех земля ушла из-под ног. Если ты спустишься, то сможешь завести какие-то знакомства… Влиться в круг людей, среди которых тебе предстоит провести много времени. А если уйдешь сейчас, то так и останешься для всех чужой. Они, чего доброго, решат, что ты посчитала их недостойными своего внимания.Рина обреченно вздохнула, внутренне соглашаясь с этими доводами. Если уж она пошла на подобный шаг, то должна быть готова к его последствиям. Рина слабо улыбнулась и протянула Тысяче руку.– Ты случайно не знаешь, почему нам с Тимом отдали победу? Ведь полно более достойных конкурсантов… Та же Снежина.Лицо провожатой тут же приняло озабоченное выражение. Теперь она повела Рину медленней и, похоже, постаралась дать исчерпывающий ответ:– Конечно, планами со мной никто не делится, но вот смотри… Сейчас весь Сердцевинум помешан на искажениях. Ты же помнишь того ненормального с катка? Помнишь ерунду, что он нес? Так вот, многие с ним согласятся. – Тысяча раздраженно вздохнула. – У нас тут постоянные собрания, конференции, конгрессы, проекты… Все с одной целью – уменьшение вреда от искажений. Эту функцию всегда вешали на КИЖ и домовых ведьм, а тут, понимаешь, как вышло… Самые опасные искажения – нестабильные, рушащиеся, как было с вашим. Такая ситуация у вас с этим Тимом, что можно наглядно развить тему сотрудничества. Если уж двое необученных подростков с одними только задатками к профессии смогли восстановить дом до стабильного состояния, то выходит, что у Сердцевинума есть шанс. В общем, я думаю, это политический ход.– А откуда у людей… кхм, со стороны… взялись задатки к профессии? И почему вообще мы не исказились?– А это, – совершенно серьезно ответила Тысяча, – должна придумать ты, и поскорее.– Придумать?! – возмутилась Рина. – Я совершенно ничего не смыслю в вашем мироустройстве!– Но тебя будут спрашивать… даже прямо сейчас. Отвечай загадочно, в меру пафосно. Ты победительница, тебе можно.Рина хотела попросить Тысячу помочь придумать загадочный и в меру пафосный ответ, но тут стало ужасно громко – даже уши заложило. И очень скоро девочки попали в танцевальный зал.Играла музыка – вполне современная, но все равно непривычная. Вибрация сильно отдавалась в груди – Рина даже испугалась, не вредит ли такое звучание здоровью. По стенам зала бежали красноватые колебания пульса.Тысяча подвела Рину к компании за столиком. Ребята заговорили, вот только их лица были почти неразличимы, и Рине не удалось определить, кому какая фраза принадлежала.– Надо же, ты настоящая.– Вроде не подставная.– Симпатичная.– Да еще и иномирянка. Обычно мы вас видим в несколько другом состоянии.– Да, я знаю, – откликнулась Рина.– А что в тебе такого особенного? – спросила какая-то девочка, наклонившись к самому Рининому уху.Рина сказала как можно громче:– Во мне – ничего. Но Сердцевинум особенный. И, думаю, он этим со мной поделился. Он меня выбрал.Ответ всем понравился, даже Тысяча улыбнулась вполне одобрительно. Больше ничего выдумывать не пришлось, потому что ребята принялись разливать по бокалам какой-то шипучий напиток. Рине тоже предложили бокал, и она украдкой понюхала его содержимое. Кажется, обычная газировка.На вкус напиток был приторно-сладкий, а от первого же глотка началась жуткая икота. Рина даже порадовалась, что в зале оказалось так шумно. В очередной раз пригубив сладкую воду, она испуганно зажала рот ладонью – музыка стихла.Объявили медленный танец.Рина послала Тысяче несколько многозначительных взглядов. Кажется, она уже неплохо выразила этой компании свое уважение. Ее ведь все-таки ждали дома. Рина даже пожалела, что не попросила сердцогиню Ризантеллу приписать где-нибудь просьбу ее не наказывать.Рина вроде бы отвернулась на секунду – а тут куда-то исчезла Тысяча! Убежала танцевать?..Рина поднялась, высматривая провожатую, вместо нее разглядела, кажется, человека, который ошивался у ее дома, но уже ничуть не удивилась. Сделала шаг… и тут же попалась кому-то в руки.Мимо танцующих пар ее увлекли в дальний угол залы. Рина попыталась вежливо отбиться и только тогда узнала в похитителе Арка. Сколько она ни вырывалась, Дарьянин приятель твердо держал ее за запястья.– Что ты делаешь? – растерянно пискнула Рина.Арк, похоже, прекрасно ее расслышал.– Спасаю тебя, – процедил он, склонившись к самому ее уху. – Перестань мне мешать.– Не надо меня спасать! – возмутилась Рина.– Раньше тоже не стоило?– Ах, да… – Рина закусила губу. – Спасибо. Мальчик слегка скривился, хотя глаза его оставались все такими же безразличными.– Как часто ты смотришь на свои руки? – осведомился он.Рина, только было приноровившаяся танцевать, от неожиданности даже споткнулась. Что за глупости, при чем тут ее руки? Она скользнула взглядом по обеим, но Арк любезно приподнял правую со своего плеча. В темноте, конечно, было ничего не разобрать.– Это шутка такая? – спохватилась Рина.– Какие уж тут шутки. Ты так изящно повертела ей под носом у каждого из той компании, пока решала, пить или не пить.– Да что не так с рукой?..– Пойдем, посмотришь.Арк вывел ее из зала и проводил по коридору. Заставил спуститься в то самое крыло-общежитие, впустил в туалетную комнату и захлопнул дверь.Здесь было светло, и Рина внимательно осмотрела свою ладонь с обеих сторон. А потом заметила это.Между пальцами темнело грязное пятно диаметром примерно в сантиметр.Рина поскребла его ногтем, но пятно не сходило. Не помогли ни вода, ни мыло – только кожа вокруг покраснела от трения, а черный кружок остался на месте. Рина поднесла ладонь к глазам, разглядывая странное явление. Неужели новая родинка? У нее было несколько крупных родинок, но совсем не таких. А эта – будто чернильная клякса, въевшаяся под кожу. Будто клеймо.Только Рина подумала, что пятно выглядит жутковато, как оно выросло у нее на глазах, захватив кусочек кожи на самом виду.Выходя в коридор, Рина опасливо спрятала руку.Вместо заключенияОна бежала не разбирая дороги.Ее фигурка в плену мешковатых подолов расплывалась на кружеве тумана, как винное пятно. Стоило ей оглянуться, и капюшон соскальзывал на плечи, а по лицу била ненавистная – чужая – медь волос. Женщина поспешно накидывала капюшон обратно и прибавляла шагу. Нечто крошечное, но необычайно ценное она уносила с собой, чтобы спрятать.В собственном сердцебиении ей слышался стук каблуков – особая поступь человека, вынужденного припадать на ногу: один шаг быстрый, другой – неверный, догоняющий. Глаза высматривали знакомый силуэт. Но он, конечно, выслал бы людей, а не явился сам. Старинная привычка – думать, что их только двое.С тех пор изменилось многое. Изменился и он. Да так, что она едва его узнала.…Тогда, проснувшись, она обнаружила себя в прохладном кожаном кресле. Кресло это стояло в сводчатой зале напротив массивного письменного стола. Голубоватое свечение проникало в залу сквозь единственное окно, к которому было приставлено неизвестное устройство. В дальнем углу притаилась чертежная доска, и на подставке догорала свеча.Внезапно на стене заволновалась плотная занавесь из черного сукна, и в комнату шагнул мужчина.– Назовись, – спокойно потребовал он.Она оглядела его. Светлые волосы, волнами лежащие на плечах. Правильной формы нос, высокий лоб и прямые брови. Ни единой знакомой черты не смогла она различить в этом красивом лице, голос тоже был чужой. Но ответ послужил паролем.– Айма.Мужчина приблизился и наклонился над ней. Он был высокий, с благородной осанкой, но некая неправильность читалась в движениях. Темная блуза неудачно оттеняла лицо, подчеркивая болезненный оттенок кожи. Глаза горели тревожным зеленоватым огнем.– С пробуждением, – сказал он и поцеловал ее в лоб. – Как ты себя чувствуешь? Все ли благополучно?Айма неуверенно кивнула.– Распоряжусь, чтобы тебе доставили завтрак. Он снова откинул занавесь и вышел в коридор.Айма услышала окрик на незнакомом – невесть когда освоенном – языке и ответ на том же наречии. Вскоре принесли еду и молча предложили ей. Айма в растерянности приняла поднос. Когда он успел раздобыть и обжить такую комнату, обзавестись прислугой?– Давно ты здесь? – вырвалось у нее.Кор угадал причину ее любопытства и окинул залу довольным взглядом.– Нравится? Ты еще не видела всего дома. Я готовился встречать тебя.Айму задела эта небрежная ложь. Черчение деталей и научные опыты едва ли могли потребоваться для такого рода подготовки. Он успел завести здесь какие-то дела. И, может быть, вовсе не хотел будить ее, пока не появилась некая необходимость.Обследовав дом, она утвердилась в своей догадке. Имение принадлежало не представленным ей господам, которые любезно отдали одно крыло Кору и его последователям. Их общество называлось «Терцитрикс», и, чтобы развернуть деятельность, «Терцитриксу» явно потребовался не один год. Правда, Айме оставалось неизвестно, в какой момент среди этих людей появился сам Кор.Общество накапливало силы, источники же этих сил привлекались не всегда добровольно. Новую речь Айма быстро начала понимать, и хладнокровное обсуждение некоторых методов заставляло ее покидать залу, потому что услышанное противоречило ее взглядам на жизнь. Уходов Аймы никто не замечал. Она проснулась, но ее все равно считали спящей.Айма действительно была слаба, ее возможности не шли в сравнение с былыми. Ее прогулки ограничивались садом, она также бывала в библиотеке, в окружении прекрасных, но написанных на неизвестном языке книг. Отыскав иллюстрированные тома, Айма обнаружила, что интуитивную магию заменили сложные рисунки и заклинания, ей недоступные. Современные маги предпочитали ничего не делать руками, использовали странные инструменты. Открыв возможности сердец, они увлеклись экспериментами, подчас безумными, на ее сторонний взгляд. Каждую вещь им хотелось оживить и улучшить, и они без лишних церемоний переселяли сердца туда-обратно. В мире, однако, не бывает магии бесследной, и от вещей тянулись тоскливые, едва различимые хвосты нарушенных связей.Не сразу Айма поняла, как люди слепы. Они возмущались из-за искажений, но вмешательство не прекращали. Главной целью «Терцитрикса» был порядок, но, увы, и общество боролось со следствием, а не причиной.Мотивы Кора оставались для Аймы загадкой – он был силен уже неимоверно, но все не мог остановиться, с азартом собирал колдовские инструменты, придуманные людьми. Вместо того чтобы научить их уважительно относиться к природе вещей, он пообещал, что решит проблему с помощью некоего обряда. Чуть позже прозвучало название, и Айме оно не понравилось. Обряд Посажения. У него созрели планы на Зерно – вот для чего она ему понадобилась.В его идеях вообще сквозило что-то жутковатое, и чем страшнее становилось Айме, тем истовей их одобрял «Терцитрикс», одну за другой. В конце концов настал момент, когда Айма решила унести Зерно. Все-таки оно когда-то было именно ее частицей.Теперь она неслась по зову внутреннего голоса: хорошее место чувствовалось где-то поблизости. Такое место, в котором можно спрятать Зерно, не опасаясь, что оно попадет в недобрые руки. Кроме того, Айма боялась, что Сердцевинум не отпустит свое последнее дитя. И даже если все получится, связь непременно приведет Зерно обратно… но тогда все будет иначе. Она выиграет серьезную отсрочку.Внезапно брешь раскрылась впереди. Густая дымка струилась в ней, как в зеркале. За шаг до перехода Айма зажмурилась, но сразу ощутила перемену – слепящий свет обратной стороны пробился даже сквозь плотно сомкнутые веки.Место за брешью показалось ей вполне гостеприимным. Ее встретили деревья и аккуратные дорожки, радостные голоса. Айма заметила семью: двое взрослых гуляли под руку, недалеко от них резвились девочка и смешной зверек. Немыслимо было представить, каким путем неповрежденная нить сумеет привести их в Сердцевинум.Айма наклонилась и тихо свистнула, подзывая зверька, – с животными она всегда умела общаться. Тот послушно откликнулся. За ним прибежала озадаченная хозяйка. Тогда Айма достала из потайного кармана Зерно, по ее великой просьбе принявшее форму пряника, и протянула его на раскрытой ладони.Девчушка оглянулась на родителей – те были заняты беседой – и переступила с ноги на ногу. Зверек же живо заинтересовался угощением и принялся его обнюхивать. Айма выжидала – кто из них примет подарок?Наконец девчушка взяла пряник и, недолго думая, разломила его пополам. Айма задержала дыхание, но ничего плохого не произошло – Зерно послушно разделилось. Когда девчушка и зверек доели угощение, она позволила себе улыбнуться и отступила в тень.Все вышло правильно.Чтобы на всякого Кора нашлась своя Айма, сила не должна достаться одному.БлагодарностиХочу сказать спасибо преподавательнице Светлане Георгиевне за забавные истории на парах. И хоть из ваших лекций я узнала, что за инженерные сети отвечает оборудование, а не загадочные существа вроде фамильяров и домовых ведьм, ваш рассказ о воющем доме побудил меня написать эту книгу такой, какая она есть.Я благодарна своей маме Анне Станиславовне, которая с готовностью участвовала в мозговых штурмах и всегда находила выходы из сюжетных тупиков.Спасибо моему любимому человеку. Вместе с тобой мы изобрели сердцевинумское волшебство.Хочу поблагодарить Ирину Рожнову, моего редактора. Спасибо за исполнение мечты. За опыт работы с издательством, который превзошел самые смелые ожидания. За безумно интересные идеи оформления обложки и решение украсить текст иллюстрациями.Спасибо Эл Ригби, моему литературному редактору, которая сделала рукопись книгой и многому меня научила. Я горжусь результатом нашей работы.Моя искренняя благодарность девам из творческого чата. Вы потрясающе талантливые люди, которые всегда готовы прийти на помощь, поддержать и вдохновить.Спасибо моей дорогой Алекс Янг и другим самым близким авторам, пишущим под псевдонимами Эми Франк, Таня Фрей. По этому пути мы с вами идем вместе.И, конечно, я благодарю людей, которые прочли «Сердцевинум». Я всегда рада вашим отзывам и вопросам. Каждого, кто вместе со мной путешествовал по червоточинам, я принимаю близко к сердцу.Ваша Ирис