Ночь на Ивана Купала, или попала, так попала!

22
18
20
22
24
26
28
30

Я полезла на печь. Ползать там было тесно и неудобно.

 - Ну что там? –

Не выдержал кот.

 - Сейчас, сейчас. –

Я пыхтя пыталась просунуть руку в узкую щель за печью.

  - Есть, нашла! Вот она, пакость! –

 Я наконец извернулась и выудила из щели маленькую куколку.  Спрыгнула на пол и стала разглядывать проклятую поделку.

 Куколка, сделанная из кусочков пряжи, лишь отдалённо напоминала человека. Но для подселения кикиморы и этого достаточно.

 - Приготовься Никитка!  -

 Я зажала куколку в руке и прочитала заговор, который ещё по пути в деревню выучила наизусть.

«Ах ты, кикимора домовая. Ночная-полночная, в ночи шалая. Выходи из горюнина дома поскорее, а не то задерём тебя калёными прутьями, сожжём огнём-полымем и черной смолой зальём!  Да будет так!»

С силой бросила куколку об пол. В тот же миг маленькое,  похожее на скрюченную старушку существо показалось у печи.

 Никитка не подвёл,  с громким криком набросил на неё мешковину и схватил. Но кикимора оказалась увёртливой, вырвалась и путаясь в мешковине с визгом бросилась к двери. Но на пороге лежали веточки можжевельника. Кикимора их почуяла и шарахнулась к окну. Но и там лежали веточки можжевельника. Кикимора заметалась по горнице.

 В конце концов, коту удалось загнать её в угол.  Там, огрызаясь и повизгивая, сидела она, клацая маленькими острыми зубками.

  Мы с Никитой накинули на изворотливую нечисть кусок мешковины.   Вдвоём мы её быстро скрутили. Я держала беснующуюся и подвывающую под тканью кикимору, а Никита крепко вязал её верёвкой.  Мелкая  пакость всё же ухитрилась укусить меня пару раз.

 Связанная по рукам и ногам кикимора наконец успокоилась. Теперь и поговорить можно.

 - Скажи, кто тебя сюда подселил? – спросила я .

 - Не знаю. – Закнючила нечисть.

 - Говори немедленно! – Рявкнул Никитка грозно.