– Придется ему пойти на попятный! – злорадно сказал Билл. – Другого выхода у него нет!
– Не так все это просто, – охладил его Фултон. – Если бы Мейз захотел, он не стал бы даже разговаривать с нами, а вызвал бы по радио заправщика с Ганимеда.
– А что ему это даст? Он потеряет несколько дней и уйму денег.
– Зато у него останется статуя. А деньги он вернет через суд.
Вспыхнула сигнальная лампочка шлюза, и в рубку втиснулся Мейз. Судя по его лицу, он успел все взвесить но дороге и настроился на мирный лад.
– Ну‑ну, – начал он добродушно. – Зачем вы затеяли всю эту чепуху?
– Вы отлично знаете зачем, – холодно ответил профессор. – Я же прямо объяснил вам, что с «Пятерки» ничего вывозить нельзя. Вы присвоили имущество, которое вам не принадлежит.
– Но послушайте! Кому оно принадлежит? Не станете же вы утверждать, что на этой планете все – ваша личная собственность?
– Это не планета – это корабль, а значит, тут приложим закон о спасенном имуществе.
– Весьма спорный вопрос. Вы не думаете, что лучше подождать, когда ваши претензии подтвердит суд?
Профессор держался весьма вежливо, но я видел, что это стоит ему огромных усилий.
– Вот что, мистер Мейз, – произнес он с зловещим спокойствием. – Вы забрали самую важную из сделанных нами находок. Я могу в какой‑то мере извинить ваш поступок, так как вам не понять археолога, вроде меня, и вы не отдаете себе отчета в том, что сделали. Верните статую, мы перекачаем вам горючее и забудем о случившемся.
Мейз задумчиво потер подбородок.
– Не понимаю, почему столько шума из‑за какой‑то статуи, ведь здесь много всякого добра.
И вот тут‑то профессор допустил промах.
– Вы рассуждаете, словно человек, который украл из Лувра «Монну Лизу» и полагает, что ее никто не хватится, раз кругом висит еще столько картин! Эта статуя настолько уникальна, что никакое произведение искусства на Земле не идет с ней в сравнение. Вот почему она должна быть возвращена.
Когда торгуешься, нельзя показывать, насколько ты заинтересован в заключении сделки. Я сразу заметил алчный огонек и глазах Мейза и сказал себе: «Ага! Он заартачится». Вспомнились слова Фултона насчет заправщика с Ганимеда.
– Дайте мне полчаса на размышление, – сказал Мейз, поворачиваясь к выходу.
– Пожалуйста, – сухо ответил профессор. – Но только полчаса, ни минуты больше.
Мейз все‑таки был далеко не глуп: не прошло и пяти минут, как его антенна медленно повернулась и нацелилась на Ганимед. Конечно, мы попытались перехватить разговор, но он работал с засекречивателем. Эти газетчики, как видно, не очень доверяют друг другу.