— Лимузин? — переспросила Софи.
Лицо ее было освещено приближающимися фарами.
— Ага... Ты же знаешь, как я их терпеть не могу, — проворчал Лукас, прибавляя скорость. Семьдесят, семьдесят пять миль в час. Старинный лимузин продолжал догонять. Неумолимо, как ураган в Санта-Ане.
Софи повернулась к нему:
— Он тебе знаком?
— Можно сказать, да.
— Как это?
— Видел его пару раз. Думаю, он специально едет за нами.
Лукас взглянул в зеркало заднего вида, и у него сперло дыхание от страха.
Очертания старинного лимузина вдруг начали на глазах расплываться...
Анхел смотрел на приближавшийся лимузин сквозь дыру в заднем стекле.
Машина подошла к ним на двадцать ярдов и там зависла. Желтые пятна фар бежали по зернистой мостовой, как две луны по черной воде порогов. Анхел ощутил, как лимузин вынюхивает их след. Завис и вынюхивает. Водителя было не разглядеть — просто бледное пятно за ветровым стеклом.
Потом лимузин приблизился, и вдруг сквозь его крышу наружу что-то выпрыгнуло.
У Анхела перехватило дыхание.
Это было воплощение его страха.
Когда ему было всего шесть лет и его мать-алкоголичку отправили в местную клинику, он попал под социальную опеку властей штата. Отец слинял из города еще год назад, дядя Флако был в Мексике, и чиновники из департамента попечения не нашли другого варианта, как отдать Анхела в приемную семью в Мемфис. Дом Макаллистеров оказался далеко не из лучших. Кормить троих приемышей — кожа да кости — на приходящей в упадок ферме — дело нелегкое, а в условиях сельскохозяйственного кризиса восьмидесятых — почти невозможное. Мэри и Бен Макаллистеры были честными людьми, вынужденными работать в поле от зари до зари, стараясь свести концы с концами. Слишком часто Анхел оставался один.
В одну особенно бурную ночь Анхел лежал запертый в своей спальне, совсем один. Снаружи бушевала гроза, на фоне окон все чаще сверкали молнии. Анхел то задремывал, то просыпался. Одеяло сбилось к шее, было неудобно. В три часа его разбудил раскат грома. Он заплакал и плакал непрестанно, но никто не приходил.
Наконец он выбрался из постели и в темноте стал ощупью пробираться к двери. Он попытался выйти, но дверь была заперта. Повернувшись к постели, он зацепил что-то ногой. Сверкнула молния, раздался злорадный смешок. В свете вспышки из тени что-то прыгнуло! Маленький Анхел завопил, зовя на помощь, припал к запертой двери, визжал и всхлипывал, зажимая сам себе рот одеялом. Никогда в жизни он не был так напуган. Палящий ужас, пронзивший все его шестилетнее тельце, изменил Анхела раз и навсегда.
«Джек из коробочки».
Он случайно задел ногой валявшуюся на полу игрушку, и из нее выпрыгнул человечек на пружинке. Это совпало с ударом молнии, и к лицу ребенка прыгнула размалеванная рожица. Механический смех показался оглушительным. И лицо. Белое, как у призрака. Огромные желтые глаза. И улыбка — оскал красной пасти.