Мёртвая зона

Он стоял, освещенный ярким летним солнцем, и улыбался Джонни своей вежливой улыбкой.

– Вы правда так считаете? – спросил Джонни.

– Конечно, – ответил Нго. Он говорил спокойно, будто речь шла о совершеннейших пустяках. – Я не знаю, что мне скажет преподаватель, когда я отдам ему такое сочинение. – Он пожал плечами. – Может быть, он скажет: «Нго, вы еще не готовы к Американскому Пути». Но я напишу все, что думаю. А что вы думаете, Джонни? – Он посмотрел на его синяк и отвел взгляд.

– Я думаю, это опасный человек, – сказал Джонни. – Я… я знаю, что он опасен.

– Знаете? – переспросил Нго. – Да, вы, наверное, знаете. А вашим соотечественникам в Нью-Гэмпшире он кажется смешным клоуном. Для них он то же самое, что для многих сегодня этот черный – Иди Амин Дада. Но не для вас.

– Нет, – сказал Джонни. – И все же предлагать его убить…

– Политически, – улыбнулся Нго. – Я предлагаю убить его только политически.

– А если это невозможно?

Нго улыбнулся, вытянул указательный палец и резко согнул его.

– Паф, – тихо сказал он. – Паф, паф, паф.

– Нет, – сказал Джонни и сам удивился тому, как хрипло прозвучал его голос. – Это не выход. Ни при каких обстоятельствах.

– Разве? По-моему, у вас, американцев, это довольно частый выход. – Нго взялся за ручку красной тележки. – Мне пора сажать сорняки. Счастливо оставаться, Джонни.

Джонни провожал глазами этого маленького человека в защитном комбинезоне и мокасинах, тащившего полную тележку крохотных сосенок. Вот он и скрылся за углом дома.

Нет. Убивать – значит сеять зубы дракона. Я верю, что это так. Я свято верю в это.

…Почти все свободное время этой осенью он провел в обществе Грегори Аммаса Стилсона.

Он превратился в стилсономана. В комоде под слоями нижнего белья, носков и футболок были припрятаны три блокнота. Блокноты с пометками, размышлениями и ксерокопиями всевозможных публикаций.

От всего этого ему было не по себе. По ночам он исписывал убористым почерком листки с уже наклеенными газетными вырезками и чувствовал себя не то Артуром Бремером, не то Сарой Мур, задумавшей убить президента Форда. Если бы Эдгар Ланкте, бесстрашный рыцарь ФБР, застукал его за этим занятием, в квартире наверняка мигом бы завелись «жучки». А из окна можно было бы увидеть мебельный фургон, только начинен он был бы не мебелью, а микрофонами, кинокамерами и еще бог знает чем.

Он убеждал себя в том, что до Бремера ему далеко и что Стилсон вовсе не стал его навязчивой идеей, но после очередного дня в библиотеке наедине со старыми подшивками и фотокопировальной машиной трудно было в это поверить. Да, трудно в это поверить, когда ты ночь напролет строчишь под лампой, пытаясь найти логическую связь. Почти невозможно в это поверить, когда ты под утро проваливаешься в какую-то черную яму, а тебя оттуда опять вырывает этот кошмар.

Кошмар повторялся почти без изменений: он пожимает руку Стилсону на митинге в Тримбулле. Внезапная темнота. Тоннель. Несущаяся прямо на него, неотвратимая как рок, черная машина с пылающим фонарем. Старый человек с затравленными глазами, произносящий немыслимые в этих обстоятельствах слова присяги. Смятение чувств. И отрывочные видения, целая гирлянда, вроде разноцветных флажков на распродаже подержанных автомобилей. Внутренний голос подсказывал: видения связаны между собой, это своего рода рассказ в картинках о «Титанике», плывущем навстречу неотвратимому, или, того хуже, Армагеддон, в который непоколебимо верила его мать.

Но что было в этих видениях? Что именно? Они расплывались, дразнили смутными очертаниями… а все эта странная дымка, да, голубая дымка и еще, иногда, желтые тигровые полосы.