– Нельзя, – негромко возразил Майкл. – Нужно двигаться.
– Ма-ама, я хочу домо-ой!
– Кто, так тебя и так, за тобой гонится? Кто?
Машина выровнялась, а изолированная часть мозга продолжала размышлять над собственной проблемой: “О чьей смерти речь? Элвис Пресли? Бадди Холли?
И когда он в прежней жизни испытывал подобный страх?”
Ричарду вдруг вспомнился темный сад. Газоны засыпаны снегом. А с него течет. Отчего?
Хоть убей, не вспомнить. Помнится только, он так промок, что с одежды капало. Ему было лет десять. Его трясло, но не от холода. От страха.
Случилось что-то ужасное. Что-то, связанное с домом, перед которым он стоял. Шторы не задернуты. В комнатах яркий свет. В окно видна рождественская елка, огоньки свечей в зеленых лапах. И ему отчаянно хочется подойти, постучать в дверь. И когда кто-нибудь откроет, задать вопрос. Невероятно важный вопрос. Невозможно уйти из сада, не получив ответа. Но он боится спросить. Стоит по щиколотку в снегу. Из носа течет, мокрая одежда прилипла к телу.
Снова гудки. Стрелка на ста двадцати.
В любую секунду машина может вылететь за обочину и, кувыркаясь, развалиться на пылающие куски.
Он представлял, как это случится. Еще одна часть мозга, щелкнув, выдала картинку: кровавые куски мяса, бывшие прежде его женой и маленькой дочерью.
“... Мы прощаемся с вами, оставляя вас с музыкой человека, погибшего в тот роковой день 1970 года”.
1970. Ричард порылся в памяти. Кто из рок-звезд умер в семидесятом? Джимми Хендрикс...
Это имя всплыло в сознании одновременно со звуками “Фокси леди”, вырвавшимися из колонок.
И этого оказалось достаточно, чтобы прорвать заносы мусора, которыми шок забил каналы его мозга.
– Я только хочу знать, – вопил Джо, – кто эти люди? Ты можешь...
– Джо, – спокойно и властно произнес Ричард. – Заткнись.
– Да я, трам-тарарам, просто...
– Заткнись. Ты пугаешь Эми.