С самого начала своей необычной карьеры исследователя запредельного, Лилиан относилась к историям о кровавом графе Дракуле и прочих ему подобных существах если и не скептически, то и без особой веры. Если честно, ей недосуг проводить грань между вымыслом и реальностью, между сказкой и былью, она напряженно работает. Несколько месяцев в году, особенно весной, Лилиан путешествует по селам и деревням в районе Келеда, роется в старых деревенских и церковных архивах, записывает народные легенды и сказания. Она старается собрать максимум информации, максимум материальных свидетельств, дошедших из тех лет. Это очень сложно, ибо многие века пронеслись над этими землями ураганами войн и разрушений. Комментировать добытые данные она пока благоразумно воздерживается — именно так же относятся некоторые исследователи к Христу, не пытаясь доказать его историчности, как личности или истинность совершенных ими чудес.
В третий раз Лилиан приезжает в Арефу, в третий раз останавливается у Марты и снова ее не покидает уверенность, что старушка не договаривает. Плохо умеют простодушные деревенские жители скрывать свои чувства. Вот и Марта, словно обладает какой-то тайной, которую уже и хранить невмоготу, но и рассказать смелости не хватает. Словно что-то тянет ее за язык и она старательно сжимает рот, дабы не сболтнуть лишнего. Что она знает? Или имеет? Лилиан не терпится узнать. Смогла же она раскрутить Марту на великолепные костяные четки с вырезанной монограммой R. Уж не Раду ли, старшему сыну Дракулы, они принадлежали?!
Деньги Марту особо не интересуют, зачем они в таком возрасте?! К бытовой серости и неустроенности она давно привыкла, а на похороны в чулке хранится американская денежка, которую Лилиан дала ей в предыдущий визит. Родственников, которым бы хотелось помочь, у Марты тоже нет — муж погиб, воюя на стороне Антонеску во вторую мировую, и с тех пор она жила одна. Так чем же заинтересовать 75-ти летнюю старушку? Уж не тщеславием ли? На него ведь падки в любом возрасте.
— Я сейчас работаю над экспозицией о Дракуле, с которой поеду по разным городам и странам. Я хочу вас сфотографировать для стенда, ведь именно вы подарили эти бесценные четки.
— Почему подарила? Продала…
— Не важно. Главное, ваша семья бережно хранила их столько лет. Конечно, хотелось бы еще что-нибудь из тех времен. Так думаете в Арефе нет смысла искать дальше? Здесь ведь туристов практически не бывает, может, что-нибудь и сохранилось?
Марта заметно колеблется и Лилиан искусно делает равнодушное лицо.
— Не знаю, правильно ли делаю, но вы мне нравитесь, дочка. Жаль, что я такая старая и одинокая, что так и смогла обзавестись детьми, ведь эту вещь наша семья уже века передает по наследству вместе с четками. А кому передавать мне?!
Тяжело вздохнув, старушка начинает копаться в комоде и извлекает оттуда некий предмет, завернутый в рваную тряпицу — бывшую юбку минимум прабабушки.
Лилиан особого нетерпения не выказывает, но внутри все замирает в ожидании. И чудо ложится ей в руки в виде Ладони.
— Эта вещь такая же старая, как и четки. Я говорила, что один из моих предков участвовал в восстании?!
Лилиан так поглощена Ладонью, что не сразу отвечает:
— Да, говорили.
— Но кое о чем умолчала. Когда замок Келед пылал, из склепа вылетела большая черная птица. Она пыталась ускользнуть, но мой родственник — один из самых метких деревенских охотников, выстрелил в нее. И когда птица упала к его ногам, она неожиданно рассыпалась, а в куче пепла лежал этот самый амулет… Так что забирай его и помни о старой Марте. А фотографию я лучше дам другую, где помоложе.
Фантастика, да и только! Из всех легенд и верований, связанных с Дракулой, история о трех Ладонях и кровавом камне выглядела наименее правдоподобной. И вот одна из них. На большом пальце гравировка М — уж не Мириам ли?
— Спасибо, Марта, даже не знаю, как благодарить…
Лилиан полезла за бумажником, из которого отсчитала пять сотенных купюр с портретом американского президента:
— Возьмите…
Марта поколебалась, но деньги взяла. Может, новый телевизор купит, да и крышу подлатать пора.
— Спасибо тебе, дочка.