— Он уже умирал и не принимал мою кровь. Впрочем, его кончине совершенно не огорчился. Так в чем же дело?
— Если вкратце — поделились со мной секретом средства.
— Я не знаю секрета.
— Поясни.
— Мне не известны его составляющие, даже приблизительно. Надсади не захотел или не успел об этом рассказать. Я пользуюсь жидкостью из графина, который взял в его замке. Сейчас осталось чуть-чуть. Химический анализ несколько раз пытался сделать, но безуспешно, только напрасно перевел.
— Ты что-то темнишь. Как это можно пользоваться столько лет одним графином?
— Можно. В год нужно всего несколько капель… Возможно, если потреблять Локкуса больше, то гуще станет тень или контрастней изображение в зеркале или фотопленке, но я экономлю.
— И много осталось?
— Мне и жене лет на 60.
— Ну и если ты поделишься со мной, чтобы каждому по сорок?
— Это неразумно. А что ты будешь делать дальше, когда эти годы пройдут?
— Дальше видно будет. Встречный вопрос — а ты что будешь делать? Ведь и шестьдесят лет тоже скоро закончатся.
— Не знаю. Если пить Локкус недолго, может и не так опасно в какой-то момент прекратить прием, но в нашем организме произошли уже серьезные и необратимые изменения. Поэтому, поделившись с тобой, мы просто укоротим себе жизнь. Так что вынужден отказать.
— Говоришь ты логично, но на меня эта логика не действует. Я проделал слишком долгий путь, отслеживая твои следы, чтобы так вот запросто отказаться.
— Отказаться от чего? Локкус тебе не принадлежит…
Раду разочарованно протянул:
— Вот тебе и братик… Жадина…
— Брось, Раду, претворяться. Ты здесь не из-за родственных чувств.
— Ты прав. Но иногда чувствую себя так страшно одиноко. Мне же, в отличии от некоторых везунчиков, не повезло создать семью. Так вот и бываете, кому-то и жена, и дите, и Локкус, а кому-то — ничего.
— Какая осведомленность.