Палмер сидел у стола, бутылка стояла возле его локтя. Он смотрел на нее глазами далекими и непроницаемыми, как у покойника.
– Да нет, ничего. Просто так.
6
Соня проснулась сразу после захода солнца. Быстро приняла душ, смыла кровь и сперму вчерашнего вечера. Потом, завернувшись в кимоно, купленное в Токио, пошла проведать Лит в коконе. И оказалось, что кокон не лежит в детской кроватке, а находится в патио, и его по-прежнему сторожит Фидо.
Палмер был на кухне и пил текилу. За те три дня, что Лит была в коконе, Соня его за другим занятием не видела. Может, он и ел, когда она спала, но сомнительно.
– В чем дело? Почему кокон в патио?
– Фиг его знает, – буркнул Палмер неразборчиво, поднося бутылку к губам. – Может, перерос он эту кровать. Вымахал, блин, почти шесть футов в длину.
Соня выглянула в окно. Палмер был прав – кокон прибавил в длину не меньше фута.
– Я когда проснулся сегодня, он уже был в патио. Наверное, этот весельчак его туда вытащил, пока я не смотрел. – Палмер отставил бутылку и начал перебирать груду писем и счетов на столе. – Кстати, тут тебе письмо...
Соня напряглась:
– Письмо? Мне адресовано?
– Я же так и сказал. Вот оно. – Палмер достал из кучи конверт и протянул ей. – Обратного адреса нет, но оно из Штатов. Нью-йоркская марка.
Соня, угрюмо улыбнувшись, взяла письмо. Хоть Палмер и накачался текилой, частным детективом он быть не перестал. А может, наоборот, текила разбудила прежнего Палмера, которым он был до того, как узнал правду о вещах, таящихся в тени.
Ничем не примечательный конверт был адресован "Соне Блу, компания «Индиго Импорте». Адрес был напечатан, а не написан от руки. Кто и как ее нашел, определить было невозможно. Друг или враг? Соня настороженно вскрыла конверт.
Там был листок бумаги. Соня, хмурясь, его развернула. Это была фотокопия газетной вырезки. Заголовок: «Инсульт у жены миллионера».
– Что там? – спросил Палмер, наклоняя бутылку и одним глазом глядя на Соню.
– Моя мать в больнице.
– Ты что, в самом деле собираешься ехать?
Палмер смотрит из дверей спальни, как я собираю вещи. Он пьян и сентиментален. Чувствует, что его предали, и это его ощущение оборачивается вокруг меня, как мокрое полотенце, брошенное на пару недель плесневеть в шкафчике гимнастического зала. Я понимаю, что мне бы надо почувствовать свою вину, но я вместо этого на него злюсь. Всегда бешусь, когда кто-нибудь пытается заставить меня почувствовать себя виноватой.
– Конечно, собираюсь! Что я еще, по-твоему, делаю? – огрызаюсь я, засовывая в сумку пару леопардовых бикини, черный кружевной лифчик и футболку.