Мы вошли в дом. Через плохо освещенный коридор мы попали в темную нетопленную комнату. Я решительно ничего не видел и пребольно стукнулся коленкой о край большого стула. "Прямо, прямо вперед, доктор",-сказал русский, но я остановился и стал прислушиваться к доносившейся из соседнего помещения игре на скрипке.
Звучали первые такты сонаты Тартини*. Эта грустная мелодия, в которой слышится плач привидений, производит на меня сильнейшее впечатление всякий раз, как я ее слышу. С нею, должно быть, связано какое-нибудь воспоминание моего детства. Например, такое: я снова в кабинете моего отца, воскресенье, все ушли из дому и оставили меня одного. Надвигается темнота, кругом тишина, и только в камине жалобно завывает ветер. Я начинаю бояться. Мне кажется, что все вокруг заколдовано. Мною овладевает детский страх перед одиночеством, перед завтрашним днем, перед жизнью вообще.
Несколько мгновений я простоял, как маленький, перепуганный и готовый вот-вот расплакаться мальчик. Потом я совладал с собой. Кто в этом одиноком домике может играть первую часть тартиниевской сонаты "Дьявольская трель"? - спросил я себя. Словно прочитав мои мысли, русский ответил:
- Это Федерико. Так я и думал, что застану его здесь. С утра он куда-то запропастился, а теперь оказывается, что вместо того, чтобы сидеть дома и готовить французский урок, он пиликает на скрипке. Пойдемте, доктор!
Когда мы вошли в комнату, звуки скрипки смолкли. Женщина средних лет с бледными впалыми щеками и дряблыми, утомленными чертами лица, сидевшая у изголовья постели, встала и посмотрела на нас испуганными, исполненными ожидания глазами. Тусклый свет керосиновой лампы падал на стеганое одеяло, подушки и худенькое личико маленькой пациентки - девочки лет тринадцати или четырнадцати. Фигура Христа из потемневшего дубового дерева простирала свои руки над постелью. Мальчик, игравший тартиниевскую сонату, неподвижно сидел в темноте на подоконнике. Скрипка покоилась у него на коленях.
- Ну как? - спросил русский после того, как я закончил исследование больной.
- Вы совершенно правы, это скарлатина,- ответил я.- Мне придется сообщить об этом инфекционном заболевании общинному старосте.
- Барон сам исполняет обязанности общинного старосты, а я веду его делопроизводство,-заметил русский.-Я заполню формуляр и пришлю его вам завтра для подписи.
Я принялся мыть руки, одновременно давая женщине указания насчет того, какие мероприятия ей необходимо будет осуществить ночью. Дрожащим от волнения и страха голосом она повторяла каждое мое слово, желая показать, что ни за что их не забудет, и в то же время ни на секунду не сводила глаз с личика больной. Русский повернулся к мальчику, все еще неподвижно сидевшему на подоконнике.
- Видите, Федерико, в какое затруднительное положение вы меня ставите! Вам запрещено приходить сюда, а вы не обращаете на это ни малейшего внимания. Каждый день вас можно застать в этом доме, словно вас ветер заносит. А теперь к тому же выясняется, что мы имеем дело с серьезной болезнью, и вы, вполне возможно, уже заразились скарлатиной. Вот последствия вашего непослушания! Что мне теперь делать? Я буду вынужден доложить вашему отцу.
- Вы будете молчать, Аркадий Федорович,- донесся из темноты голос мальчика.-Я знаю, что вы будете молчать.
- Ах, вы знаете это? Вы в этом совершенно уверены? Вы, может быть, даже угрожаете мне? Чем вы мне можете угрожать, Федерико? Я говорю с вами вполне серьезно. Что означают ваши слова? Отвечайте!
Мальчик молчал, и это молчание, по-видимому, тревожило русского. Он сделал шаг вперед и продолжал:
- Вот вы сидите тут, насупившись, как филин темной ночью, и молчите. Уж не думаете ли вы, что я вас боюсь? Чего, спрашивается, мог бы я опасаться? Правда, я частенько поигрывал с вами в картишки, но делал это не ради собственного удовольствия, а лишь для того, чтобы позабавить вас. А что касается подписанных вами бумажек...
- Я не говорю о карточных играх,- сказал мальчик с легким оттенком пренебрежения в голосе.- Да и вообще я вам ничем не грозил. Вы будете молчать, Аркадий Федорович, по той простой причине, что вы джентльмен.
- Ах, вот что вы имеете в виду,-сказал русский после минутного раздумья.-Ладно, допустим, что я, желая оказать вам одолжение, и на этот раз промолчу... как джентльмен. Но в таком случае как я могу быть уверен в том, что завтра вы снова не придете сюда?
- Никак,-сказал мальчик.-Я приду сюда завтра и буду приходить каждый день.
Больная девочка выпростала руку из-под одеяла и, не открывая глаз, спросила тихим голосом:
- Федерико! Ты еще здесь, Федерико? Мальчик бесшумно соскользнул с подоконника.
- Да, я здесь, Эльза, я с тобой. Доктор тоже здесь. Ты очень скоро выздоровеешь и сможешь встать с постели.
ebooksa