Дэйв ухмыльнулся, но ухмылка быстро сошла с его лица.
– Ничего подобного нет в деле дитя Колорадо. Есть бусины, но нет нити, чтобы их нанизать, понимаешь, и ни Шерлока Холмса, ни Эллери Куина, чтобы помочь соединить их воедино. Только пара стариков, выпускающих газету, в которой за неделю появляется не больше ста историй. Ни одну из них не оценили бы в «Бостон глоуб», но обывателям на острове они все-таки нравятся. Кстати говоря, ты разве не собиралась переговорить с Сэмом Джернердом? Выяснить все детали его знаменитого пикника с прогулкой и танцами?
– Я собиралась... собираюсь... я хочу! Вы это понимаете или нет? Я действительно хочу поговорить с ним об этом нафталине.
Винс Тигги расхохотался, Дэйв тоже.
– Пусть так, – сказал Винс, когда успокоился. – Не знаю, как бы отреагировал на это декан твоего факультета, но лично я готов расплакаться, потому что знаю, что ты действительно этого хочешь, – он взглянул на Дэйва.
– Мы знаем.
– А я знаю, что у вас есть дела поважнее, но должны же быть какие-то версии... теории... спустя столько лет... – она жалобно смотрела на них. – То есть, я хочу сказать... Разве нет?
Старики переглянулись, и Стефани снова почувствовала телепатическую связь между ними, хоть и не могла понять, какими мыслями они обменялись. Затем Дэйв снова посмотрел на нее:
– Что именно ты хочешь узнать, Стеффи? Спрашивай.
18
– Вы думаете, его убили? – она действительно хотела это знать. Ее просили на время оставить эту версию, она так и сделала, но сейчас, когда разговор о дитя Колорадо был почти завершен, она подумала, что самое время к ней вернуться.
– Почему после нашего рассказа убийство кажется тебе более вероятным, чем несчастный случай? – с неподдельным интересом спросил Дэйв.
– Из-за сигарет. Он специально взял их с собой, я почти уверена. Он просто не мог предположить, что понадобится полтора года, чтобы кто-нибудь обнаружил акцизную марку штата Колорадо. Коэн верил в то, что если на пляже найдут мертвого человека без документов, то расследование будет несколько более тщательным, чем то, которое было проведено.
– Да, – сказал Винс. Он говорил тихо, но при этом потрясал сжатым кулаком, как болельщик, который видит, что его команда переходит в наступление или забивает решающий гол. – Молодец, девочка. Хорошо работаешь.
В свои двадцать два Стефани возмутилась бы, назови ее кто-нибудь девочкой. Но этот седовласый девяностолетний старик с тонкими чертами лица и пронзительными глазами был исключением. И она покраснела от удовольствия.
– Он не мог предугадать, что причину его смерти будут выяснять тюфяки вроде О"Шенни и Моррисона, – сказал Дэйв, – не мог знать, что все будет зависеть от студента-выпускника, который провел здесь два месяца, таская кейсы и бегая за кофе, и от двух стариков, выпускающих еженедельник, немногим интересней, чем буклет из супермаркета.
– Эй, полегче, напарник, – одернул его Винс. – Что за воинственные речи? – он, улыбаясь, поднял вверх свои старческие руки.
– Но он добился своего, – сказала Стефани. – В конце концов, он своего добился. – Затем, подумав о миссис Коэн и малыше Майкле, (которому уже было двадцать с лишним), добавила:
– И она тоже. Если бы не Пол Девэйн и не вы, Арла так и не получила бы страховку.
– В чем-то ты права, – признал Винс. Ее позабавило то, как он смутился. Не потому, что помог кому-то, а из-за того, что об этом стало известно, как решила Стефани. Пусть твоя левая рука не знает о том, что делает правая; кальвинистские идеи пустили здесь глубокие корни и все еще имели власть над людьми, несмотря на кабельное телевидение, Интернет, и сотовые телефоны, без которых в море никто не выходил.