Краем глаза он заметил, что мальчик слегка пожал плечами, перед тем как ответить.
– Происходящего, – сказал он безразличным голосом. – Того, с чем ты не можешь совладать.
– Да, – произнес Клив, не ведая, куда заведет этот обмен репликами. – Да, конечно. Иногда я боюсь.
– И что ты тогда делаешь? – спросил Билли.
– Ведь тут ничего
Он услышал мягкий хлопок – Билли закрыл книгу, – и Клив удобнее наклонил голову, чтобы видеть мальчика. Билли не смог скрыть свое волнение полностью. Он
Он сел прямо, голова его была в нескольких дюймах от потолка камеры. Билли прервал свои размышления и взглянул наверх, лицо его представляло мертвенно-бледный овал подрагивающих мышц. Пришло время говорить, Клив знал, что именно
– Мне снятся сны! – сказал Клив. Билли ничего не ответил, просто смотрел назад пустыми глазами. – Мне снится город.
Мальчик не вздрогнул. Он явно не собирался по собственной воле что-либо разъяснять, его следовало подтолкнуть.
– Ты знаешь, о чем я говорю?
Билли покачал головой.
– Нет, – сказал он легко. – Мне никогда не снятся сны.
– Всем снятся.
– Тогда я не могу их вспомнить.
– А я помню, – сказал Клив. Он решил, что пора приступить к обсуждению, нельзя позволить Билли вывернуться. – И в них ты. Там, в городе.
– Что это за место, Билли? – спросил он.
– Откуда мне знать? – произнес мальчик, готовый рассмеяться, а затем оставивший это намерение. – Я не знаю, понятно? Это – твои сны.
Прежде чем Клив смог ответить, он услышал голос дежурного, тот двигался вдоль камер, напоминая, что надо укладываться на ночь. Очень скоро свет погасят, и Клив будет заперт в этой узкой камере на десять часов. Вместе с Билли и призраками.
– Прошлой ночью... – начал он, боясь без подготовки упоминать то, что увидел и услышал, но еще больше боясь провести еще одну ночь в пределах города, один, в темноте. – Прошлой ночью я видел... – он запнулся. Почему не приходят слова? – Видел...