Пудик поднялся.
— Пошли завтракать. Я гречу сварил.
— Это можно.
Кологреев степенно прошел вслед за Пудиком в горницу.
Там уже сидели за столом вернувшиеся контактеры. Меланюк листал старый журнал, время от времени поднимая от страниц близорукий растерянный взгляд, Шерстобитов пил чай — даже чай он умудрялся пить с оч-чень сосредоточенным видом.
Мимо прошел Анджей, нырнул в боковую комнату и захлопнул за собой дверь. На Шерстобитова он не смотрел. На Кологреева тоже.
— Ишь ты, — ухмыльнулся вслед Кологреев.
Он стоял посреди горницы, расставив ноги в сапогах, заляпанных присохшей рыбьей чешуей и оглядывался по сторонам.
— Ты бы это, мать, Леру позвала, — озаботился Пудик. — Она наверху так и сидит.
Лера лежала на спальнике, закинув руки за голову, и глядела в потолок. Глаза у нее были припухшие.
Варвара присела на корточки, отчего половицы под ней скрипнули.
— Пошли, — сказала она, — чаю попьем. У нас гости — ветеринар Кологреев, представляешь? У которого жаберная гниль.
Лера не ответила.
— Слушай, — неуверенно сказала Варвара, — если ты из-за Анджея…
Лера распахнула глаза и равнодушно уставилась на нее.
— Что?
— Ну… так он, может, нарочно… тебя позлить хотел… или…
— Не понимаю о чем ты, — холодно сказала Лера, — у нас с Анджеем прекрасные отношения. Прекрасные. А ты уже и обрадовалась! Что ты суешься во все, ну что суешься… обидно, да, что никто и за женщину тебя не считает? Еще бы — да ты на себя погляди!
— Да ты чего? — остолбенела Варвара.
Она закусила губу. Руку аж свело — ударить бы с размаху в это белое, тонкое лицо…