Луна во второй четверти

22
18
20
22
24
26
28
30

Он остановился с занесенной в воздухе рукой, на пол-ударе.

— Пойдем… пожалуйста, пойдем…

Варвара схватила его за локоть, потащила. Он дал себя увести, но шел, оборачиваясь. Федор никак не мог подняться, ворочался, что-то хрипел. Катерина собрала белье и, не оглядываясь, побежала к дому, оскальзываясь на мокрых сходнях.

— Он же пьяный, Артем… Зачем же ты так? Нельзя так.

Мало нам, тоскливо думала она — между собой передрались, так еще и с местными цапаемся. Анджей с ветеринаром петушиные бои устроили, а теперь и этот дурачок с катушек съехал. Как сказал бы Пудик, типичная переадресованная реакция — наверняка мечтал красиво дать в морду Анджею, вот и врезал!

Артем, наконец, разжал кулаки.

— Опять я сделал что-то не то? — спросил он тоскливо.

Варвара поджала губы.

— Да черт его знает. Может, они тебя теперь уважать будут — кто этих местных поймет?

Он вздохнул, виновато увел взгляд.

— Между прочим, — добавил ни с того ни с сего, — Кемереть у мари и чувашей — злой дух, или место где он обитает.

— Так кто прав? — отозвалась Варвара. — Ты чего, Бардакушка?

Бардак вылез из-под сходней. Вид у него был жалкий, хвост поджат.

— Что ж ты выл ночью? — Варвара потрепала серый загривок.

Бардак тяжело вздохнул, выскользнул из-под руки и затрусил прочь вдоль берега. Несколько раз он оглянулся, как бы приглашая следовать за ним, но потом, убедившись в непонятливости двуногих, пустился энергичной рысью и исчез из виду…

— Кемереть, значит? Послушай, а что он такое про Катерину говорил?

— Говорил, что она ведьма, — печально ответил Артем.

***

Прилив зализывал пустоши, оставленные малой водой, скрывая под собой блестящий ил, в котором шевелились ядовито-желто-фиолетовые морские звезды. Створки раковин открывались и закрывались, словно сотни маленьких ртов.

Бледно-розовые лбы валунов поросли коростой лишайников, в морщинах застрял мох. Пудик потянул носом.

— Горелым пахнет.