Гиви поглядел на эмира. Тот был бледен и глядел как-то затравленно, поминутно облизывая губы. Ох, неладно что-то с ним, подумал Гиви. Перетрусил, что ли, а теперь стыдно признаться?
— В полдень подошел я туда, повелитель и в полдень же уехал оттуда, — хрипло сказал Масрур.
— И? — недоумевал Шендерович.
— Так они ж боятся солнечного света, сии порождения ночи, — пояснил Дубан.
— Ну, так почему бы и купцам не ходить днем?
— Но повелитель, — изумленно проговорил Дубан, — они и ходят днем! Но в горах Каф есть такие области, куда не проникает солнечный свет! Недаром их прозывают еще и горы Мрака! Они засели там, оттуда и нападают на караваны, ибо караванная тропа мимо сиих областей проходит…
— Засели-засели, — брюзгливо повторил Шендерович, — Кто-то их вообще видел?
— Я же и видел, — терпеливо пояснил Дубан, — в хрустальном шаре.
— Ах, в хрустальном шаре! — Шендерович вновь ударил руками по подлокотникам, отчего звери у лестницы закрутили головами, — ладно, разберемся. Масрур!
— Да, повелитель, — смуглое лицо Масрура сейчас было серым. Неужто, думал Гиви, он и впрямь боится? Ох, если уж и он так боится!
— Завтра с утра выступаем! Собери людей!
— За… с утра? — недоуменно повторил Дубан, — Вы ж там будете к закату, о, повелитель!
— Вот и хорошо, — благосклонно кивнул Шендерович, — Мы их выманим, этих ифритов!
— Но к ночи их сила упрочится!
— Ничего-ничего! Пусть упрочается. Положись на своего царя. Делай, о, Масрур!
— На голове и на глазах, о, повелитель, — неуверенно произнес Масрур. Он прижал в знак почтения руку к сердцу, и вдруг, покачнувшись и закатив глаза, рухнул на ковер.
— Ну что это, — укоризненно произнес Шендерович со своего сиденья, — ну, нельзя же так…
— Это он от страха! — прошептал Гиви, чувствуя, как по спине ползут противные липкие мурашки.
— Масруру страх неведом, — укоризненно сказал чуткий Дубан. Отстранив воинов, кинувшихся к своему начальнику, он склонился над упавшим и стал щупать ему запястье, печально покачивая головой. Затем обернулся к Шендеровичу.
— Ему надобно сделать кровопускание, о, великий, — сказал он, — твой недостойный слуга, если позволишь, займется этим незамедлительно. Ибо, — он вновь покачал головой, на сей раз зловеще, — я вижу дурные признаки…