— Наконец-то!
Затем она покинула гостиную и направилась в свои покои. По дороге она выглянула в одно из окон, выходящих в сад. Она прекрасно видела в темноте, поэтому сразу заметила два силуэта в глубине сада. Это были Сильвия и Димьен. Менестрес ничего не сказала, а лишь улыбнулась.
На следующий день они снова встретились. Джеймс первым увидел ее. Она была в легком шелковом платье, и на этот раз ее волосы были уложены в английский узел, открывая длинную шею. Глаза ее скрывали солнцезащитные очки. От всего облика Менестрес веяло свежестью, хотя погода стояла довольно жаркая. Уже который день подряд солнце палило немилосердно.
Джеймс, как и положено, подарил Менестрес букет цветов. Это были нежно-сиреневые ирисы. Он выбрал эти необычные цветы каким-то внутренним чутьем. Что-то подсказывало ему, что именно они придутся ей по душе.
Менестрес действительно была от них в восторге. Она сказала:
— Спасибо. Это одни из моих самых любимых цветов, — а про себя подумала: «Да, в глубине души ты все тот же».
Они сидели в одном из уютных кафе, когда Джеймс сказал:
— Я до сих пор почти ничего не знаю о тебе. Чем ты занимаешься?
— В основном путешествую. Я не люблю долго жить на одном месте. Два-три года, на большее меня не хватает, — с улыбкой ответила Менестрес. Хотя правильнее было бы сказать два-три десятилетия, а иногда даже и столетия.
— А я наоборот. За всю свою жизнь я ни разу не выезжал за пределы страны.
— Ну, начать путешествовать никогда не поздно, было бы желание.
— Это точно. Я где ты родилась?
— В одном небольшом городе на севере Греции, — соврала Менестрес. Не могла же она сказать, что когда она родилась, Древняя Греция, в том виде, в котором она известна сейчас историкам, лишь только зарождалась. И место, где она родилась, было не городом, а королевством, королевством, которым правили ее отец и мать — вампиры. И что сейчас от этого королевства остались лишь руины, да подземные катакомбы, о существовании которых теперь знали лишь трое вампиров. Нет, она не могла сказать об этом, не сейчас.
— Значит ты гречанка?
— Не совсем. Мои родители не были греками. А кто твои родители?
— Не знаю. Я их не помню. Их зверски убили, когда я был еще совсем маленьким. Я вырос в приюте.
— Прости, — сказала Менестрес. Она даже бровью не повела, хотя слова Джеймса весьма ее удивили. Она знала, что он вырос в приюте, но не ожидала рассказа об убийстве его родителей. Это была полная чушь, уж она то знала.
Больше они не касались тем своего прошлого. Они просто наслаждались обществом друг друга. Этим вечером Джеймс впервые ее поцеловал. Это произошло в небольшом парке, который больше походил на уютный дворик. Менестрес не захотела, чтобы он проводил ее до дома. Они решили расстаться здесь. Он поцеловал ее, хотя в глубине души его терзали сомненья не торопит ли он события. Но эти сомненья не оправдались. Ее губы страстно отвечали на его поцелуй, опьяняли. Еще ни с одной женщиной он не чувствовал ничего подобного. Он будто растворялся в ней.
Герман был в ярости. Его планы рушились, его дважды унизили. Он не мог простить такого. Он был до такой степени зол, что даже выгнал Ирэн — смазливую молодую вампиршу. Одна из тех, кого он обратил, а значит, имел власть. Таких вампиров как она, у него было сотни три. Он обращал их, и взамен на вечную жизнь требовал полного подчинения, не давая ни на минуту забыть, что он их хозяин, даже несмотря на то, что его лишили звания магистра.
В отличие от остальных, Ирэн считала себя на особом положении, так как Герман спал с ней. Но для него самого это ровным счетом ничего не значило, он считал ее своей собственностью. И сейчас, обуреваемый злостью, без малейших колебаний выгнал ее.