Иные миры

22
18
20
22
24
26
28
30

Он ведь действительно способен на великие дела. Даже из того, что мы знаем, можно понять: он дает жизнь долгую и безбедную, золото в неограниченном количестве и власть.

Лорд Белсмер побледнел. Все последние дни он чувствовал, как червячок желания обладать камнем точит его изнутри. Он спросил только:

— Но где же мы его достанем?

— Поговорим с Тамалти, — многозначительно улыбнулся Гатер Браун и взялся за телефон.

Однако добраться до сэра Джайлса министрам-сообщникам удалось только к вечеру. Весь день старый ученый провел в Вендсворте, изучая последствия своего эксперимента.

Жертва некорректно сформулированной задачи, изувеченная, но противоестественно живая, лежала в вонючей тюремной койке и не думала расставаться с чудесно обретенной жизнью.

Затем Джайлс перебрался в госпиталь, где предполагал провести серию экспериментов по восстановлению (или уничтожению) здоровья и последить за действием камня на больное тело. На следующий день ему еще предстояло посетить сумасшедший дом. Там он хотел определить степень дебильности сознания, при которой еще возможно управление камнем. Естественно, последствия столь напряженного дня постепенно накапливались. Сначала сэр Джайлс устал, затем впал в крайнюю раздражительность и к моменту звонка министра внутренних дел пребывал в таком удрученном состоянии духа, что закончил разговор через две минуты после начала.

— Опять одна болтовня, вечно одно и то же! — кипятился он, входя в спальню и швыряя свой экземпляр на столик возле кровати. Им, видите ли, необходимо «контролировать ход экспериментов»! Меня контролировать! Я бы показал им, что значит контроль! Будь проклят тот день, когда я полез в голову этой шлюхи. Лучше бы этот попугай-министр нашел повод упечь подальше Эргли и его девчонку! Мне все время кажется, что она пялится на меня через эту штуковину.

Нервы, что ли, разгулялись? Черт-те что мерещится… — он сел на кровать и внезапно с яростью схватил камень.

— Черт бы побрал вас всех! — заорал он, имея в виду, собственно, одну Хлою. — Ты что, залезла к нему внутрь, как в постель к Эргли? Дай мне только добраться до тебя!

Не успел он договорить, как камень у него в руках начал словно раскрываться. Тамалти внезапно понял, что взгляд его, не в силах остановиться, скользит вниз, следуя извивам перемежающихся света и тьмы. Испуг заставил его выронить камень, но вместо того, чтобы упасть, он повис в воздухе, продолжая раскрывать перед глазами Тамалти все новые и новые глубины. Камень слегка перемещался, и с каждой его грани срывались сначала неяркие, но быстро набирающие мощь лучи света. Тамалти вскочил и попытался отбежать в сторону, но почему-то не смог этого сделать. Тогда с проклятием он отвернулся к стене, но камень непостижимым образом снова оказался у него перед глазами, а стены и мебель, словно подчиняясь ритму пульсирующих движений светового центра, потеряли устойчивость и сдвинулись со своих мест. Сознание Тамалти отчаянно боролось с надвигающимся безумием. Он протянул руку и ухватился за спинку кровати, но она обернулась рамой картины. Он сделал шаг в сторону и увидел одну свою ногу на подушке кровати, а вторую — за зеркальной дверцей шкафа. «Этак он меня уронит, — успел подумать сэр Джайлс, — надо бы поосторожней». Огромным усилием воли он попытался вернуть комнате привычные очертания и перспективу, но это привело лишь к тому, что метаморфозы окружающего пространства проникли внутрь его природы, и теперь комната, и он вместе с ней, медленно сворачиваясь, падали и падали в глубь камня. Светлые и темные области расслоились, разошлись вверх до головы и вниз до ног сэра Джайлса, но продолжали расходиться, и он, растягиваясь между ними, одновременно чувствовал, как неведомая сила скручивает тело неестественным образом.

Наверное, это было больно, но все происходило так быстро, что он просто не успевал осознать боль. Перед ним открывались пространства за пространствами, мимо пролетали какие-то арки, камень властно низводил его к своему центру, к светящемуся ядру, невидимому, но предчувствуемому где-то впереди. Глаза не успевали замечать картины, открывавшиеся в каждом новом пространстве. Раз или два Тамалти показалось, что он видит себя, мелькнул лорд Эргли, шагавший в глубокой задумчивости по ковру незнакомой комнаты; а потом внезапно, очень далеко, но совершенно отчетливо, он увидел Хлою. Она спала. Просто лежала в постели и спала, а его продолжало утаскивать вниз и вниз, в долгие спиральные пере» ходы. Собрав всю оставшуюся волю, он воспротивился движению и, казалось, почти прекратил его. Видение стало невероятно резким. Хлоя шевельнулась во сне. И тогда с вновь нахлынувшей яростью он закричал: «Эй, ты, убирайся к дьяволу!» Слова, как круги, расходящиеся по водам внешних и внутренних пространств, видимо, достигли сознания девушки, она шевельнулась раз, другой и проснулась. Сэр Джайлс встретился с Хлоей взглядом, но в глазах ее не возникло ни удивления, ни испуга, ни гнева, ни сочувствия. Она просто смотрела на него из невообразимой дали, а потом неторопливым машинальным жестом сунула руку под подушку. В тот же миг видение изменилось. Сэр Джайлс больше не видел Хлою, зато теперь, сквозь волну нахлынувшей боли, разрывавшей все тело, он отчетливо видел то, что лежало у нее под подушкой. Внутри камня он увидел камень. Не в том смысле, который имел в виду Хаджи, и не в том, о котором говорил Хлое лорд Эргли, нет, для сэра Джайлса внутри камня был уготован свой собственный, нестерпимо мучительный путь к камню.

Величие и необъятность камня охватывали его со всех сторон, а впереди, в отдаленном центре, сверкая золотым и розовым, лежал тот же камень, совсем маленький, крошечный, но тоже заключавший в себе сэра Джайлса. Он не мог понять, есть ли что-нибудь за ним или над ним, но внизу, вкруг сверкавшего центра, стояла неумолимая стража. Сэр Джайлс различил фигуры и тут же заметил, что каждая из них в рукояти ли меча, в короне ли, на скипетре ли несет все тот же камень. В тот же миг камень в центре изменился. Он больше Не был камнем.

То, что окружало сэра Джайлса, слилось с тем, что было внизу, в центре, и запульсировало световыми вспышками.

Сэр Джайлс закричал. Свет вызывал боль, и вместе они принялись раздирать его на части, отрывать нервы, отделять сухожилия, раздвигать кости. Не осталось ни единой частички тела, которую не терзала бы боль, а движение меж тем продолжалось. Его, извивающегося, затаскивало все ниже и ниже в тугие спирали, все ближе и ближе к сверкающему центру, в который он и погрузился в конце концов. И тогда он понял.

Он хотел заглянуть в будущее, но будущее существовало лишь в том сознании, где оно было равно прошлому и настоящему.

Камень открыл ему будущее. Теперь, став камнем, он знал, что будет, ибо милосердное неведение исчезло, и он видел свою душу в душе камня. Все, чем он был для людей, то, как он обращался с ними, вернулось к нему самому. Накатывающие на Джайлса со всех сторон мощные валы вдруг отверзли глаза и вперились в него тяжелыми, властными взорами, окончательно сковавшими всякую возможность движения. В какой-то миг сэр Джайлс осознал присутствие рядом с собой мириадов других Джайлсов — младенцев, детей, юношей, зрелых мужей, всех, кем он уже был в своей жизни, и все они кричали от боли, корчась под давлением безжалостного, всепроникающего света, приковавшего их и распявшего в непостижимых глубинах камня.

Казалось, он одновременно совершал тысячи движений, делал тысячи дел, занимался всем, чем успел позаниматься в жизни, но нет, он не делал, он скользил в бесконечном падении мимо грязных следов своих дел, а вокруг разливалось сияние Божьей славы. Свет все еще пульсировал, он пригасал, но тут же вспыхивал снова, пронзая все существо Джайлса новыми приступами чудовищной боли. Его подхватил и завертел вихрь, не было и речи о том, чтобы ухватиться за что-нибудь вверху, опереться на что-нибудь внизу, оставалось лишь кануть в сверкающую бездну. Свет над ним распался на тысячи глаз, холодных, изучающих, безжалостных. Они следили за ним так же, как и ему не раз случалось изучать интересных насекомых. Кажется, он даже слышал неразборчивое бормотание, словно кто-то комментировал увиденное, изредка негромко смеясь. Пребывая во всех спиралях пространства и времени, он везде ощущал свое непрестанное падение и знал, что ему предстоит еще падать и падать.

Его нашли всего через две-три минуты после того, как хриплый, протяжный рев поднял на ноги весь дом. Тело лежало на полу среди мелких обломков старинной дубовой мебели.

Казалось, ни один сустав не остался на месте, ни одна кость не уцелела, а ожоги были такими страшными, словно в сэра Джайлса Тамалти ударили одновременно тысячи молний.