В соседней комнате большие напольные часы, свадебный подарок Стивена, начали отбивать полночь. Тимми молчал, дожидаясь, пока бой часов не утихнет совсем.
— Ведьминский час, — сказал он. — Что мне сделать, чтобы вы мне поверили? Может быть, превратиться в летучую мышь?
Он исчезает. Кожистые крылья хлопают в воздухе, чуть ли не задевая ее лицо. Она испуганно вскрикнула, в приглушенном свете влажно блеснули клыки…
Он снова сидит на. диване, сцепив ладони.
— Ничего этого не было, — медленно говорит Карла. — Я ничего не видела.
— У вас есть зеркало?
Она встает, не сводя с него глаз, нащупывает на столе косметичку, достает пудреницу, открывает. В зеркальце отражается ее лицо. Обвислые щеки — не сильно, но все же… Морщинки вокруг глаз. Ладно, думает Карла. Зато у меня до сих пор очень красивые волосы. Она знает свои недостатки и свои достоинства. Глянув в зеркальце еще раз, она поворачивает его к Тимми.
Зеркало рассыпается у нее в руках. Осколки падают на ковер.
— Это мое сознание его разбило, — говорит она. — Или твое. Мы видим лишь то, что хотим увидеть.
— И трогаем то, что хотим потрогать, — говорит этот странный ребенок. Он встает, и подходит к ней, и гладит ее по щеке. Медленно, очень медленно… его тонкие пальцы холодны, как сосульки.
— Если ты вправду вампир… — она запинается, потому что он смотрит ей прямо в глаза, и от этого взгляда никак не укрыться, — …порождение коллективного бессознательного, воплощение нашей тоски, нашей ненависти и отчаяния… тогда зачем ты пришел сюда? Что тебе нужно от меня?
— Вы читали Петрония? Странный вопрос, неожиданный.
— Нет, не читала.
— В «Сатириконе» он пишет о посещении пещеры Сивиллы Куманской, высохшей древней старухи, заключенной в стеклянный сосуд. Ей прислуживают юные мальчики. И они говорят ей на греческом: «с Sibyla, ti thеleis?» Чего ты хочешь, Сивилла? И она отвечает: «Ароthaпеin thelo. Я хочу умереть».
— Стало быть, ты бессмертный? И тебе хочется умереть?
— Я не знаю! — Он едва не кричит. Ну вот, думает Карла, все-таки что-то его задевает. И задевает, похоже, больно. — Я помню только ее лицо, искаженное яростью. Яростью вечности.
— Ты помнишь?
— Раньше, еще до того, как я стал вампиром, я прислуживал Сивилле Куманской.
Она не знает, верить ему или нет. Но вот что странно: ей хочется, чтобы все, что он говорит, было правдой. В душе поселяется странное ощущение. Как будто все это время она спала и вот теперь в первый раз проснулась. Все эти годы бесконечных бесед с богатыми неврастениками, которые изливают ей свою душу, недолгий и скучный брак со Стивеном, томление, тягостные раздумья, бегство в мир невозможных фантазий… теперь это кажется дурным сном. Щемящая нежность, от которой становится страшно. Она влюбляется в этого мальчика. Дитя ночи.
Руди, смотри. Таймс-сквер [7]. Притормози. Сколько же здесь людей, и каждый живет своей крошечной жизнью. Я голоден, Руди. Мне надо насытиться. Может быть, прямо сейчас? Вон там яркий свет. Наверняка я кого-нибудь там найду. Но сейчас надо быть осторожным. Сейчас у многих в крови наркота, ядовитые химикаты, от которых мне плохо. Давай поедем еще помедленнее…