Женщина-дух тоже исчезла. Но на ее месте теперь другая — юная, свежая. Вся — трепетная любовь. Пи-Джей заключает ее в объятия.
— Хит, — шепчет он. — Хит, Хит...
— Я убила дедушку, — говорит Хит. — Теперь он сможет переродиться...
— А я уже не шаман, — говорит Пи-Джей. — У меня больше нет дара.
— Но мы все еще в этом видении... все еще в зеркале...
— Скоро все кончится. Слышишь? Поезд уже останавливается.
— О... Пи-Джей... люби меня! Быстрее! Пока видение не кончилось.
•
Дамиан Питерс медленно открывает глаза. Ведьма мертва.
•
И мальчик говорит Монтесуме:
— Радуйся, Говорящий Первым. Ты был прав. Сейчас не время для скорби. Теперь я знаю, что все кончается... даже империя, которую ты так хотел уберечь... даже вечность, на которую я обречен.
И Монтесума в ответ говорит, и его тихий голос перекрывает предсмертные вопли и рев огня:
— Стало быть, ты действительно бог? Ты сразился с Пернатым Змеем и проиграл?
— Когда-то каждый из нас был богом. Но боги тоже не вечны. — Мальчик-вампир оборачивается к Кортесу: — Прощай, капитан.
— Куда ты идешь, Хуанито? — спрашивает Кортес. — Ты должен вернуться со мной в Испанию. Нам будет о чем рассказать на приемах в королевских домах Европы: как сначала тебя обрекли на смерть, а потом спасли. Теперь мы все — богаты.
— Я возвращаюсь в темный лес души, — говорит мальчик-вампир, — и я сам не знаю, когда приду снова.
И тут Монтесума издает леденящий кровь вопль, ибо теперь он уже точно знает, что бог оставляет его навсегда.
— Нет, — говорит мальчик-вампир, как будто прочитав его мысли. — Радуйся, Говорящий Первым.
И он растворяется в дыме копала, обернувшись туманом, как это умеют вампиры, и втекает в осколки Дымящегося Зеркала.