Валентайн

Брайену показалось, что тело дернулось, шевельнулось внутри спальника — но нет. Конечно же, нет. Страх вернулся, накрыл густой тенью — упал камнем, как ястреб.

Ему хотелось скорее уехать отсюда. Он чуть ли не на себе оттащил Пи-Джея к машине, запихнул его на пассажирское сиденье, завел двигатель и погнал вниз. Он понятия не имел, куда едет. Лишь бы подальше от этого места.

Это было какое-то волшебство: буквально за считанные минуты он выехал обратно на шоссе Антилоп. Как будто дорога сама выкатилась ему под колеса, и когда он посмотрел в зеркало заднего вида, он уже не мог вспомнить, с какой именно горы они спустились. Но ему и не нужно было вспоминать. Он гнал вперед.

Выехав на шоссе Сан-Диего, он включил радио. Музыка разбудила Пи-Джея. Это была старая песня Тимми Валентайна:

Приходи ко мне в гроб,

Я не хочу спать один.

Пи-Джей сказал:

— Он теперь в десять раз популярнее, чем когда был живой. Он, блядь, теперь как Джеймс Дин, подростковый вариант.

Брайен сказал:

— Он убил Лайзу. — Господи. Прошло уже столько лет, но ему все так же больно. Ему хотелось скорее приехать — хоть куда-нибудь, — чтобы поставить машину и принять еще пару таблеток валиума.

— И мою маму, и папу, и Дэвида с Терри, и Наоми, и...

— Китти Бернс, и принца Пратну, и...

Пи-Джей вдруг заплакал, как маленький мальчик.

— Теперь все кончено. Ты собрал пылесосом всю землю, правильно? И выкинул ее в мусорку. Всю, до кусочка.

— Да.

— Значит, мы в безопасности.

— Да, в безопасности, — отозвался Пи-Джей.

Диктор по радио заговорил о грандиозном конкурсе двойников Тимми Валентайна. Прямая трансляция по телевидению... Симона Арлета собирается вызвать дух Тимми, чтобы он тоже вошел в жюри... Джошуа Леви, этот сомнительный археолог, выступит в шоу Леттермана на обсуждении «влияний» Тимми Валентайна в истории...

— Прямо, блядь, цирк какой-то, — сказал Пи-Джей. — Тебе надо бы написать книгу на эту тему.

— Может быть, и напишу, — сказал Брайен. — Все мои романы стоят в «Краун Букс» на «уцененной» двухдолларовой полке. То, что случилось в Узле, это как злые чары. С тех пор я вообще не могу писать. То есть могу, но получается откровенная дрянь. Я пытаюсь винить в этом рынок, редакторов, публику, но, черт... похоже, пора завязывать с беллетристикой и переходить на документальную литературу.