Ольга поняла, что в этом. Ох уж эта Вера, всюду ей надо сунуться, наводя свои порядки.
– У вас нет даже предположений? – спросил милиционер.
– Извините, вы меня повергли в шок…
– Я понимаю.
– Я не знаю, куда она могла ехать. Мне Вера не звонила. У нее бизнес, поэтому, наверное, по каким-то делам…
Ольга трогала свое опухшее лицо, губы, скулы. Она плакала и не могла толком дышать из-за заложенного носа. Тут было все: боль, горечь потери, чувство вины, осознание безысходности происходящего, ощущение близкого конца. Рыдания стали рваться из ее горла, она едва удерживалась от вопля.
– Может быть, вы можете дать адреса ее партнеров по бизнесу? – похоже, следователь никуда не торопился.
– Нет, не знаю, – пролаяла Ольга. – Я не могу с вами говорить… Я не знаю… Она умерла, а вы говорите о каких-то адресах!
На крик появился Саша, Ольга посмотрела на него краем глаза и подумала, что в спальню зашел какой-то высокий мерзкого вида старик.
– Не звоните больше! – проорала Ольга в трубку. – Спрашивайте у кого-нибудь другого!
Саша подошел к ней, а потом комната пропала в темноте. Ольга почти все чувствовала и слышала – в том числе и доносящийся издали смех ребенка – но ничего не могла видеть. И лучше бы так продолжалось тысячу лет. Ее подняли, положили на мягкое. Через несколько секунд в нос ударил резкий запах нашатырного спирта. Она открыла глаза и увидела потолок спальни, на фоне которого выделялось осунувшееся, бледное лицо Саши.
– Хорошо? Все хорошо? – спросил он.
– Да, – сказала Ольга, моргая, словно сова, ослепленная солнечным светом.
– Что они сказали?
– Вера умерла, попала в аварию. Она ехала ко мне.
– Зачем?
– Наверное, теперь мы не узнаем…
– Ты ей говорила о чем-то?
– Нет, – Ольга села и прижалась к Саше всем телом. Худой, но еще сильной рукой он обнял ее за плечи.
– Но она сама могла догадаться, – сказал Саша. – Вера проницательный человек. Была.