Присутствие

– Утром увидимся, – крикнул он.

Рик нажал на стартер и с визгом колес развернулся, обдав Киоки облаком пыли. Сделав такой жест, словно щелкает друга по лбу, Киоки повернулся и пошел по узкой дороге.

Он не прошел и ста ярдов, когда то странное ощущение вернулось снова – головокружение, потом тяжесть в груди. Он почувствовал себя так, как бывало, когда фермеры жгли тростник, а он забывал закрыть окно у себя в спальне.

Закашлявшись, он остановился и огляделся, ища, где же пожар, но ничего не увидел, кроме скопления звезд, пересекающего небо наискосок, и катящейся к горизонту луны.

Не было ни вонючих клубов дыма, ни звонкого треска горящего тростника, который всегда звучал так, будто горит вплотную к дому, а не Бог знает где в округе.

Кашель утих, но боль в груди стала хуже.

Что, черт возьми, такое? Он в жизни никогда не болел!

Киоки пошел было снова, но через несколько шагов вынужден был притормозить. Теперь уже болело все тело, и дыхание стало резким и прерывистым.

Домой!

Он должен дойти домой!

Он сделал усилие, заставляя мускулы ног работать, потерял равновесие и, падая ничком на дорогу, выбросил руки вперед, чтобы смягчить удар. Острый камень поцарапал левую, осколок стекла глубоко вонзился в правую ладонь.

Киоки охнул от боли, с трудом сел и осмотрел окровавленную руку.

Порез, пересекавший ладонь от основания большого пальца до мизинца, быстро опухал.

Перехватив правую руку левой, Киоки, шатаясь, кое-как поднялся на ноги. Сердце билось, как молот, и каждый вдох давался мучительно.

Он хотел заставить себя бежать, но снова настигло головокружение. Один-единственный шаг – и ноги подломились. Он упал наземь и так близко к краю обочины, которая обрывалась в ирригационную канаву, что скатился по крутому склону в густую донную грязь, скрытую под тремя футами стоячей воды.

Когда вонючая жидкость сомкнулась над головой, ужас гальванизировал тело. Киоки до пояса выполз на склон, цепляясь за что придется, не обращая внимания ни на боль в руке, ни на хлещущую из раны кровь.

Ноги завязли в грязи, и дышать удавалось с трудом, но он все-таки вытащил и ноги, вскарабкался по склону, на краю дороги упал и в изнеможении повернулся на спину. Все тело нестерпимо болело.

Он смотрел на небо, ожидая, чтобы миновала обрушившаяся на него напасть, и судорожно, неровно дышал.

Но тут зрение затуманилось, желудок скрутила подступающая тошнота. Чтобы не испачкаться, он перевернулся на живот.

Дергаясь от рвотных спазм, опять сполз в канаву.