Присутствие

Резкая боль пронзила ему плечо, но он пренебрег ею, неловко поднялся на ноги и поднял голову к треку.

Слотцки, вися на поручне, смерил Майкла взглядом, а затем с мастерством, добытым многими годами практики, сплюнул прямо на него и прибавил:

– Ничего, после школы увидимся.

Вытирая с лица липкую слюну Слотцки, Майкл отступил на несколько шагов, повернулся и потрусил в душевую.

Интересно, с чем явится Слотцки после уроков – с ножиком или с пистолетом?

Или с тем и другим вместе?

Катарина Сандквист прекрасно понимала, что ей следовало бы заниматься своими непосредственными обязанностями. Перед ней на рабочем столе в служебном кабинете Музея естественной истории лежал фрагмент челюсти гоминида, неделю назад найденный при раскопках в Африке. Не то чтобы с ним было много работы: с первого взгляда она уверенно идентифицировала образец как принадлежавший Australopithecus afarensis и последующие исследования не дали серьезных оснований подвергнуть этот вывод сомнению. Обломок челюсти нашли в районе, где Australopithecus afarensis были явлением если не обычным, то и не неслыханным, и при этом на глубине, которая, в общем-то, если не считать несколько необычных данных, выявившихся при датировке по углероду, соответствовала тому уровню, на котором можно было ожидать именно этот вид предшественников Homo sapiens. Проблема состояла в том, что ее все время отвлекали фотографии, прибывшие через день после челюсти австралопитека.

Фотографий было с полдюжины, и к ним прилагалось письмо с описанием места съемки. Имя на конверте – Роб Силвер – сразу обратило на себя внимание. Хотя Катарина всего несколько раз встречалась с Силвером за двадцать с небольшим лет, минувших с тех пор, как они вместе кончили колледж, он представился ее взору с удивительной ясностью: высокий, мускулистый, с непокорной шапкой светлых волос и голубыми глазами, которые – по крайней мере, одно время – заставляли трепетать ее сердце. Роман, впрочем, быстро заглох, когда Том выбрал специализацию по полинезийской культуре, а она занялась прачеловеком и их разделили не только различие профессиональных интересов, но и расстояние в пол земных шара. В течение четырех лет после этого она встретила Тома Сандквиста, вышла за него замуж и родила Майкла.

Когда Майклу было шесть лет, Том Сандквист погиб.

В Африке, чудесным летним утром, десять лет назад. Да, прошло уже десять лет, но это зрелище стоит у нее перед глазами так ясно, словно было вчера. Том улетал в Найроби, чтобы оттуда отправиться в Амстердам, где должен был прочесть доклад о раскопках, которыми они оба занимались пять последних лет. Катарине в отсутствие Тома предстояло руководить работами, а Майклу – беззаботно играть с друзьями, местными ребятишками. Они с Майклом стояли, держась за руки, а одномоторная «Сессна» Тома разбежалась по укатанной взлетной полосе и поднялась в утреннее небо. Обычно пилот делал над их головами прощальный круг, но сегодня ему вздумалось покрасоваться.

Катарина и Майкл смотрели – она с нарастающим предчувствием, он все с большим возбуждением – как пилот заставил самолетик проделать целую серию петель и зигзагов, затем послал его резко вверх, пока тот не встал вертикально, потом задрал хвост и, убыстряясь, ринулся носом вниз.

Это был один из его пунктиков, он устраивал такие представления и раньше, чем неизменно приводил Катарину в ужас. В самый последний момент выходил из пике, прощально покачивал крыльями и исчезал в направлении Найроби, летя так низко, что стада диких животных в панике разбегались.

Но в это утро на их глазах самолет врезался носом в землю и мгновенно взорвался, превратившись в огненный шар.

В тот же день они с Майклом уехали с раскопок и больше никогда туда не вернулись.

Через год у Майкла началась астма, спровоцированная, по мнению Катарины, тем, что он видел гибель отца. После смерти Тома Катарина полностью посвятила себя здоровью сына и работе. Но в последнее время, особенно сейчас, когда Майкл, кажется, успешно освобождался от мучительных приступов болезни, она стала задумываться, не превратилась ли сама в одно из тех ископаемых, на изучение которых потратила столько времени.

И тут на прошлой неделе пришло это письмо Силвера с фотографиями. Раскопки, писал он, ведутся на склоне вулкана Халеакала, на острове Мауи. Последние пять лет он работает на Гавайях, изучая эволюцию полинезийской архитектуры в процессе ее перемещения с юга Тихоокеанского региона на Гавайские острова. Но место, изображенное на фотографии, писал он, даже отдаленно не напоминает ничего виденного им на Гавайях. В его бюджете предусмотрены деньги для консультанта – может быть, Катарина заинтересуется?

И вот теперь она то и дело возвращается к этим фотографиям, рассматривая древние, обнаруженные в непроходимых зарослях, руины.

Она перерыла всю музейную библиотеку, сравнивая присланные фотографии с имеющимися изображениями древних гавайских сооружений.

Никакого сходства.

Однако единственный способ достоверно ознакомиться с объектом – увидеть его воочию.