Но это был не туман, потому что кожа его не ощущала прохладной сырости.
Зрачок двинулся под прикрытым веком, оглядывая пространство перед собой: не имея представления, где находится, он боялся выдать себя малейшим движением.
Ничего не увидел.
И тут резким движением распахнул оба глаза.
Всмотрелся, ища неведомого противника, прячущегося в складках тумана.
Почему ему не режет глаза?
Почему не раздражает их дымная пелена, почему не льются слезы?
Почему он не кашляет, не задыхается в этом колышущемся дыму?
Нет ответа.
Он лежал, двигая только глазами, сначала в одном направлении, потом в другом.
Ничто из того, что он видел, слышал и обонял, не выдавало присутствия другого живого существа.
И все-таки за ним наблюдали.
Вопреки всему он знал это с какой-то фатальной уверенностью.
А потом увидел ее.
Наверху справа.
Камера.
Он повернул к ней голову, уставясь в линзы, как волк смотрит в дуло ружья.
Не отрывая от нее глаз, медленными, уверенными, незаметными глазу движениями приготовился к броску.
Будь он в поле, не дрогнула б ни одна травинка.
Выжидая, замер.