– Ты с ума сошел?! Его ж потом не отвадишь!.. Вся деревня будет знать, что здесь наливают!..
– Я уже пообещал, – Дегенгард вздохнул. Он понимал, что жена права… В деревенской жизни все-таки есть и неприятные стороны… Но где ж их нет? Разве что, на Луне или на Марсе…
– Ну иди уж… Но больше так не надо…
– Хорошо…
– Всю бутылку-то зачем несешь? Налей ему в кружку. Налей и отнеси.
Дегенгард налил в кружку и пошел, стараясь не расплескать. Колчанов спал. Он продавил сетку забора и лежал на ней под углом.
Георгию Адамовичу это не понравилось. Забор был уже его, а не Колчанова, и Колчанов не имел права его ломать. Он поставил кружку на крыльцо и потряс сетку с Колчановым.
– Яковлевич, поднимайся, а то сейчас упадешь… Я тебе водки принес…
Колчанов не просыпался, пока не услышал слово «водка».
– Давай сюда, умру сейчас, – сказал он и открыл глаза.
– Ты поднимись сначала, а то ты мне забор сломаешь…
– Не могу… Сначала выпить дай… Ноги, как неживые…
Дегенгард вздохнул и принес кружку.
Колчанов выдохнул и стал пить, раскачиваясь на сетке забора. Не успев допить до конца, он поперхнулся, закашлялся, перевалился на бок, и его стошнило прямо на сетку.
Дегенгард еле успел отскочить. Он почувствовал, как в нем просыпается и шевелится ярость. Но постарался загнать ее поглубже. Ссориться с местными было нельзя. Это могло всё испортить.
Колчанов схватился руками за сетку и попытался встать. Но свалился в собственную блевотину.
– Пля, Абрамыч, не во время ты мне принес… Вся водка пропала… Помоги, пля, встать-то!
Дегенгард брезгливо протянул руку и помог Колчанову подняться.
Колчанов вытащил из кармана помятую пачку «Беломора», закурил.
– Как тебе, Абрамыч, в моем доме-то живется, нормально?..