Гулы

Гольди посмотрел на Санти Эстебане, сидящего недалеко от могилы, на плите одного из надгробий. Руки инспектора были крепко сжаты в замок, губы похожи на тонкий операционный шов, замутненный взгляд устремлен в темноту, словно мысленно Санти находился за тысячу миль отсюда.

— Комиссар, будем раскапывать другие могилы? — спросил Ризо.

— Нет.— Интуитивно Гольди уже чувствовал, что и в других могилах их ждут такие же «взорванные» гробы и остатки разорванных на части человеческих тел.— Умберто, собирайте образцы… Тони, давай в машину.

Ризо кивнул и, собрав лопаты, отнес их в «фольксваген». Потом он помог Санти забраться в салон машины — вести автомобиль Эстебане был сейчас не в состоянии.

Тем временем доктор вытащил из своего чемодана целлофановые пакеты и принялся складывать в, них куски дерева и части человеческих тел. Все время, пока он работал, его не покидало странное ощущение, что из темноты за ними следят.

Наконец, он закончил собирать материалы. Комиссар помог доктору отнести пакеты в автобус. Ризо забрался за руль, Гольди и Скала сели в машину, и «фольксваген», развернувшись между надгробиями, покатил к воротам.

Пока они ехали по кладбищу, Скала не отрываясь смотрел на дорогу, освещенную ярким светом фар, и выхватываемые из темноты гранитные плиты. Почему-то ему казалось, что вот сейчас из-за одного из надгробий навстречу машине метнется нечто темное и зловещее, несущее смерть…

Через минуту автобус подъехал к сторожке смотрителя. Ризо направил фары на стены домика и остановил машину. Гольди выскочил из автомобиля и размашистым шагом направился к сторожке. Вскоре он оказался перед дверью домика и толкнул ее. Дверь оказалась запертой. Гольди стукнул в деревянную панель. Грохот удара прокатился над оградой и донесся до сидящих в машине, но никакого действия не вызвал. Ризо выбрался из машины и тоже подошел к домику. Гольди еще пару раз ударил в дверь, но никто ее не открыл.

— Думаете, он ушел, комиссар? — спросил Ризо.

Гольди поднял палец, показывая инспектору замолчать, и прислушался. Ему показалось, что за дверью раздаются какие-то скребущие звуки. Неожиданно он услышал легкое позвякивание, которое почти сразу же прекратилось. Он понял, что в доме кто-то есть. Но почему этот «кто-то» не открывает им дверь?

Комиссар достал пистолет, Ризо последовал его примеру. Затем оба встали с двух сторон двери. Гольди еще раз громко стукнул в нее и крикнул:

— Старик, открывай! Мы знаем, что ты внутри! Они подождали несколько секунд, но им никто не ответил.

Тогда Гольди встал напротив двери и, примерившись, ударил в нее ногой. Протяжно ухнули петли, и дверь, сорванная с косяка, влетела в сторожку, наполовину загородив проход. Держа в одной руке пистолет, а в другой — фонарь, Гольди шагнул в дом и осветил его единственную комнату ярким лучом.

За столом у окошка сидел человек — тот самый смотритель, что открывал им ворота. Сейчас он застыл за столом, навалившись на него грудью. Одна рука старика лежала на столе, другая плетью свисала вниз.

— Он мертв? — спросил Ризо, заглядывая через плечо Гольди в комнату.

— Вряд ли,— проворчал комиссар и указал на бутылку, валяющуюся на полу, недалеко от старика.— Помоги!

Вдвоем они вытащили выбитую дверь из домика, после чего Гольди шагнул в сторожку и, подхватив смотрителя под мышки, выволок его на улицу. Голова старика болталась, словно у тряпичного Пьеро, но то, что он был жив, сомнений у комиссара не вызывало. Он усадил старика на землю, прислонив спиной к стене дома, и позвал:

— Умберто, принесите нашатыря!

Пока доктор искал лекарство, Ризо вышел из домика и показал Гольди пустую бутылку из-под пшеничного виски. Бутылка была литровая, с яркой этикеткой, изображавшей веселого пахаря в соломенной шляпе.

— Еще свежая, комиссар. Кажется, он выпил ее один?