Гулы

Через десять секунд машины Гольди и Эстебане вывернули со стоянки и покатили в разные от больницы стороны: Санти отправился к пьяцца дель Фуоко, где располагалось здание Терренского комиссариата. Кавио Гольди поехал в сторону городского почтамта…

Глава четвертая

Яркий свет лился в резные окна Палаццо ди Алья падая на столы и немногочисленные фигуры тех, кто сидел за ними. Академическую тишину читального зала нарушал только шелест перелистываемых страниц, похожий на шорох осенних листьев, гонимых по тротуару, да изредка кашлял высокий, болезненного вида юноша в огромных очках.

Андрей Белов не спеша просматривал двухтомник Баталя, делая необходимые пометки в блокноте. «Дьявол в XIX столетии» — отличная книга, думал он, но слегка устаревшая. Вряд ли он возьмет что-то из этого материала. Ему нужно нечто более современное, чем свидетельства французского врача, сто лет назад колесившего по Китаю и Индии.

На мгновение от описания обрядов индийских дьяволопоклонников его отвлек кашель худощавого юноши, сидевшего в трех столах от него. Похоже на кашель астматика, подумал Андрей. Но юноша еще молод, чтобы иметь астму. Впрочем возраст здесь ни при чем — он ведь и сам был свидетелем того, как от астмы умирала тринадцатилетняя девочка. Не самое приятное зрелище. Где это было?

На мгновение он прикрыл глаза, вызывая в памяти далекое воспоминание. Серое, двухэтажное здание миссионерского госпиталя в Мадрасе. А может, это был Бангалор? Он точно не помнил. Один из городов южных штатов Индии, в которых всегда полно подобных двухэтажных строений, заполненных болью и смертью. Миссионерский госпиталь… Если бы ее поместили в нормальную клинику, она могла выжить.

Сколько бы сейчас было той девочке, умершей в грязной, провонявшей хлоркой и крысами комнате миссионерского госпиталя?.. Он сжал виски, стараясь припомнить, сколько неправдоподобно долгих лет прошло с той поры. Наверное, лет восемь или девять. Значит, сейчас ей могло быть двадцать два — двадцать три года. Для женщины в Индии это самый расцвет.

Сейчас бы она могла иметь собственных детей, вместо этого…

Он вздохнул, вспомнив, что именно столько было французскому любителю-демонологу Жану Коэлю, когда он снял свою роковую пленку.

Воспоминание о Коэле омрачило мысли Андрея. В его голове щелкнул невидимый выключатель, и перед глазами возникла картина: огромная известковая пещера, скудно освещенная чадящими факелами, двадцать человек, собравшихся перед импровизированным алтарем…

Он просматривал эту пленку огромное число раз. Помнил каждую мелочь, малейшую деталь.

…Над гигантским алтарем возвышалась чудовищная статуя великого Бафомета. Было в ней нечто притягивающее и отталкивающее одновременно — огромная козлиная морда идола с бычьим носом, два громадных рога с воткнутым между ними факелом, серебряная звезда с пятью лучами, укрепленная на лбу козла. Верхняя часть тела — человеческая, с женской грудью. Живот прикрыт щитом из зеленой чешуи. На щите изображен крест с алой розой на перекрестье. Нижняя часть тела козлиная, прикрытая красной материей. Ноги козла опираются на огромный шар с вязью санскрита. Нижняя часть шара обвита телом гигантской змеи. Раскрытая пасть ее поднята и обращена к статуе. Слева от фигуры козлоподобного идола на хвосте стоит змей, с головой, обращенной к божеству. Слева — колонна, обвитая змеей. На вершине колонны — треугольник, окруженный сверкающими лучами. Внутри него — изображение глаза…

На алтаре, сложенном из грубого камня, лежал молодой козленок. Он был живым, но не двигался,— похоже, что, перед тем как положить на алтарь, его усыпили.

Десять человек встали по левую сторону алтаря, десять — по. правую. Напротив статуи Бафомета замер высокий мужчина в белом балахоне — «жрец». Вся картина не менялась в течение нескольких секунд. Потом начался обряд.

Человек в балахоне достал из складок одежды серповидный нож. Подойдя к алтарю, задрал голову животного и одним уверенным движением рассек его горло. Кровь хлынула из открытой раны, вытекая в большую чашу, поддерживаемую одним из сатанистов. Ноги животного бешено задергались, но уже через несколько секунд движения козленка стали вялыми. Через минуту он и вовсе затих. Кровь продолжала вытекать из рассеченного горла небольшими пульсациями…

Когда чаша наполнилась до краев, «жрец» обошел всех присутствующих и обрызгал их одежду и лица кровью. Потом брызнул из чаши на статую Бафомета. Прокричал:

— Баал-Зебуб!

— Баал-Зебуб! — подхватили все остальные. Затем началась вторая часть церемонии. Одна из женщин сняла одежду и легла на алтарь. Человек в балахоне поднял чашу и облил тело женщины еще дымящейся кровью. Потом достал из-под алтаря серебряное распятие в виде большого креста с закругленным верхним концом. В этот момент люди, стоящие возле статуи Бафомета, начали петь. «Жрец» раздвинул ноги лежащей женщины и резким движением вогнал крест в ее раскрывшееся влагалище. Присутствующие взвыли.

— Баал-Зебуб! — прокричали сатанисты. Серебряный крест начал ритмично двигаться, имитируя движение мужского фаллоса. Начался обряд осквернения Христа…

В этом месте у Андрея всегда болезненно сжималось сердце — Жан Коэль, снимавший обряд демонопоклонников, допустил здесь роковую ошибку. Он снимал все происходящее на маленькую японскую видеокамеру, притаившись в небольшой нише под потолком пещеры. Прибор давал хорошее увеличение — Коэль мог спокойно отснять весь обряд и уйти из пещеры после его окончания, но молодому французу не хватило выдержки.