Гулы

— Да десятка полтора будет. К тому же предупредили людей Эрбы и ле Гранде, они тоже краем глаза поглядывают. И вот еще что, босс… Сегодня в полдень видели желтый «феррари».

— Где?

— В районе порта… Лука Таллья проезжал по кольцевой дороге и заметил «феррари» возле пиццерии Бранко. Кстати, он сказал, что там же стояла голубая «баркетта».

— Во сколько это было?

— Около двенадцати.

— Вот как? — Доминик облизнул мгновенно пересохшие губы.— А где эти машины сейчас?

— Не знаю, босс. Ищем.

Черри замолчал. Очевидно, сказать ему пока было больше нечего.

— Ладно,— выдохнул Доминик.— Узнаешь что-нибудь новое — звони.

Он запихнул трубку в карман и уставился на Карбуччи и Палию, махавших лопатами с ритмичностью автоматов.

Оба были одеты в легкие безрукавки. На голых плечах Карбуччи перекатывались огромные бугры мышц, на обнаженном запястье Палии извивалась наколка — голая красотка призывно щурила глаз и манила зрителей пальцем. Лопаты безостановочно грызли землю. В подмышках и на спинах парней выступили темные круги пота. Дыхание у обоих стало тяжелым: Карбуччи еще держался, сохраняя взятый в начале темп. Палия же усердно пыхтел, но заметно отставал от напарника.

«Слишком уж быстро они стартовали»,— подумал Доминик и кивнул сидящему рядом Чиголо:

— Сандро, а ну-ка, замени Бене.

По лицу Чиголо прошла тень неудовольствия, когда он представил, что сейчас ему придется лезть в эту яму и выкапывать кости давно сгнивших покойников. Но не отказываться же, когда приказывает сам босс? К тому же он прекрасно видел, что Палия действительно выдохся.

Протянув руку Бене, он помог тому выбраться из ямы, которая уже достигла глубины сантиметров в семьдесят, потом спрыгнул в зияющий провал. Тяжело дыша, Палия опустился на корточки рядом с валуном.

Цандро ковырнул землю носком башмака. Она была мягкая и легко продавливалась под каблуком. Обхватив черенок лопаты, Чиголо уверенно вогнал лезвие в дно ямы и принялся выбрасывать землю наружу…

Слова древнего языка алели на обнаженной груди смотрителя. Порыжевшие буквы, выписанные кровью, были неровными — словно тот, кто чертил их, был незнаком с азбукой и это был его первый урок грамматики. Но все равно, это были те самые слова. Слишком часто он повторял их в уме, слишком часто они являлись к нему в ночных кошмарах, чтобы сейчас он мог не узнать их.

Кох мали аннамет — вы все умрете…

Именно так начинался текст древнего Пророчества, сделанного три тысячи лет назад на юге Аравийского полуострова…

Три тысячелетия его предки жили в извечном страхе увидеть эти слова, на стенах заброшенных монастырей, на могильных надгробиях, просто на кусках пергамента… Дважды древнее Пророчество едва не сбывалось. Дважды люди из рода Аз Гохар пресекали Зло в самом зачатке. Теперь же, словно возвещая о третьей — решающей — схватке, слова эти кровью алели на груди убитого человека.