— Ушел…
— Куда ушел?!
— Не знаю…
— Фамилия!
— Его? Акулов…
— Нет, твоя!
— Ленькин я…
— Документы!
Ленькин сунул руку в нагрудный карман. Там было, конечно же, пусто. Коровин протянул шефу давно заначенные документы.
— Ага! Значит, и правда Ленькин?! Виктор Иммануилович, значит?! Ну и как вы думаете, Виктор Иммануилович, что будет, если мы вас сейчас будем судить? А?! По законам военного времени?
Ленькин долго моргал длинными девичьими ресницами, беззвучно открывал и закрывал припухший после кляпа рот. И задал естественный вопрос:
— А за что?
— А ты не знаешь, за что?! Нет, вы посмотрите! — Святослав Дружинович даже хлопнул себя по бедрам от полноты чувств. — Он не знает! Значит так, даю последний шанс! Последний шанс, ты понял?!
На что Ленькин, так же моргая и охая, тоже резонно заметил:
— Так и первого шанса ведь не было…
От злости Красножопов чуть не засадил ему пинка под ребра, тем более, что на физиономиях спецназовцев расцветали откровенные улыбки. Но сдержался в пользу худшего. Склонясь над Ленькиным, Красножопов склонял голову к одному плечу… к другому… сопел и сверлил своим взглядом Витины глаза, пока не почувствовал: хватит! И тогда сказал с расстановкой, веско и определенно:
— И не будет. Ни первого, ни последнего. Рассказывай.
С четверть минуты стояла тишина, потом губы Ленькина дрогнули:
— Что рассказывать?!
— Все!