Город одиноких (сборник)

– А мы – нет, – внезапно рассмеялся Стас и добавил, как-то странно подмигивая: – Твое присутствие не обязательно.

Его спутник фыркнул следом. И Влад вдруг все понял: знают. Они знают, потому что такие, как эти, всегда знают – каким-то особым внутренним чутьем.

Он шмыгнул носом, втянув сопли, и ощутил, как густая слизь медленно опускается в горло.

– Не жмись, Тюфяк, – все еще улыбаясь, сказал Стас, почти дружески.

«Тюфяк» было дурным знаком – погоняло, которое чаще других заменяло ему в школе имя. Особенно в старших классах, когда у большинства парней начали стремительно развиваться настоящие мужские мышцы, а у него стремительно – брюхо да задница. «Тюфяк» было совсем нехорошо, тем паче сейчас, на темной пустынной улице в компании таких ребят, как Стас.

– Хорошая была игра, – сказал тот, что стоял сзади. Влад повернул голову и увидел парня в синей балониевой куртке из зала автоматов; только уже без неизменной банки пива.

– Что…

И Влада согнуло пополам от взрыва нестерпимо огромной боли в паху, потому что в этот момент Стас ударил его ногой. Осев на мокрый тротуар, Влад даже не почувствовал, как парень в синей куртке успел обшарить его карманы и вытащить деньги, только увидел, что сложенные купюры передаются из рук в руки и исчезают за пазухой Стаса.

От умопомрачительной боли Влад не разобрал слов, которыми обменялись бывший однокашник и парень из зала, прежде чем отправиться своей дорогой. Проходя мимо, тот пинком отбросил ногу Влада, выставленную поперек тротуара.

А Стас, не оборачиваясь, махнул ему рукой:

– Бывай, Тюфяк, держи кол дыбом.

Влад беззвучно открыл рот, зажмурился и прижал затылок к холодной и твердой стене дома. Казалось, все случилось мгновенно. Вот он шел, унося в кармане выигрыш, о котором донедавна не смел даже мечтать и который решал почти все его проблемы, и вот уже…

– О Господи… – он чувствовал, как промокают насквозь штаны на заднице и стремительно распухает мошонка.

Потом заплакал.

Глава 2

Через пять минут, все еще всхлипывая и корчась от боли в пухнущих яичках (а они продолжали пухнуть, и пухнуть… будто спеющие с невероятной скоростью сливы), Влад, наконец, заставил себя подняться на ноги и заковылял по улице, затуманенной дождем, проклиная мучительные спазмы в паху, мокрую задницу, собачье дерьмо, в которое он вляпался правой рукой, когда упал на тротуар, и измазал рукав куртки до самого локтя, потому что не сразу заметил; проклиная Стаса и ему подобных, проклиная погоду и собственных родителей, хотя сейчас они были совершенно ни при чем, проклиная все на свете игровые автоматы и ублюдков, которые их выдумали… проклиная чертов голос, позволивший ему выиграть и начать строить далеко идущие планы…

Да, во всем был виноват этот гребаный голос – сраная интуиция или что бы там ни было – его подставили, дали ощутить вкус победы, а потом грязно кинули, врезали по яйцам и заставили вываляться в собачьем дерьме…

Пройдя шагов двадцать, каждый из которых отдавался упругими толчками боли аж в желудке, он остановился у входа в закрытый фотосалон «Кодак» и разрыдался с новой силой.

Мимо на большой скорости пронеслась машина, обдав его брызгами грязной воды, скопившейся от дождя в длинных узких лужах вдоль бровки тротуара, и ослепив фарами. Влад выкрикнул ругательство и погрозил вслед удаляющимся красным габаритным огням. Но после этого начал понемногу успокаиваться.

Влада дважды вырвало до того, как он преодолел половину оставшегося пути. Голова прояснилась, но идти становилось все труднее. Он испугался, что вообще не сможет добраться домой. Чтобы двигаться дальше, ему пришлось ослабить ремень и приспустить брюки вниз, освобождая больше места невероятно раздувшейся мошонке (ее разнесло, по меньшей мере, раза в три!). Влад, понимая, что сейчас не время и не место размышлять о подобных вещах, все же подумал: теперь, весьма вероятно, он навсегда останется девственником, потому что…