Мальпертюи

– Ведь это вы поставили ловушку, – прошептал он, – так, значит… вы знали?… Я бы никогда не посмел… Вот один и попался! Вы должны пойти, я боюсь. Думаете, это они гасят лампы?

Возражать было бесполезно; его рука сжала мое предплечье, как тисками, и с неожиданной силой старик увлек меня к лестнице наверх.

И я вновь проделал путь на чердак, только на сей раз с пугающей быстротой – Лампернисс буквально тащил меня. Никогда я не видел его таким разговорчивым, как в эти лихорадочные минуты, – и таким счастливым: сквозь заросли на его лице глаза пылали, как две раскаленные жаровни, и причиной тому была радость.

Лампернисс наклонился ко мне с таинственным видом, словно собираясь доверить важный секрет:

– Я, конечно, понимаю – это Он… Но ведь Он мог бы забыть. Если бы Он забылся и забыл про меня, а? И время, и законы природы – все здесь во власти каких–то загадочных сил, которые то погружают в забвение, то пробуждают память. А вдруг Он забыл, и кто–то другой гасит лампы? Я кое–что о них знаю. Они злы оттого, что такие маленькие, и издеваются над всеми, кто больше них. В судьбах грядущего им не отведено никакой роли. И значит, их можно ловить в эту противную крысоловку… ага, так им и надо! Я бы их убивал и мучил – тогда ведь мои лампы не гасли бы и никто не посмел бы украсть у меня краски?

– Не знаю, о ком вы говорите, Лампернисс, и вообще ничего не понимаю, – как можно мягче сказал я.

– Ах да, ведь здесь и нельзя отвечать по–иному.

В конце крутого подъема, на самых подступах к чердаку, его лихорадочный порыв внезапно угас.

– Послушайте, – прошептал он, – вы ничего не слышите?

Он так затрясся, что и по мне словно пробежали разряды из лейденской банки.

Да, я тоже слышал…

Высокий пронзительный звук, вгрызающийся в барабанные перепонки, – звук бешено работающего по металлу тонкого напильника.

Временами звук затихал, и в эти мгновенные передышки слышалось что–то вроде раздраженного птичьего чириканья.

– Бог мой, – полувсхлипнул, полусглотнул Лампернисс, – его СПАСАЮТ!

Я оттолкнул Лампернисса и попытался пошутить:

– С каких это пор крысы распиливают ловушки, чтобы освободить своих соплеменников?

Точно пернатый хищник, старик впился в меня желтыми скрюченными пальцами.

– Молчите… и не вздумайте открыть люк – они разбегутся по всему дому! И погаснет свет! Слышите вы, несчастный? Ни ламп, ни солнца, ни луны… вечная проклятая ночь… Бежим отсюда!

По ту сторону люка – резкий лопающийся звук поддавшегося стального прута, громкий писк, пронзительные смешки.

Да–да, тоненькие смешки впивались в уши, как заточенные щипцы, резали слух, как лезвие бритвы…