— Еще бы не понять, — ответил Митя, шагая под конвоем к площади перед зданием комбината.
В последнее время он как-то отвык от нормальных человеколюбивых аргументов и направленное на себя оружие приучался воспринимать как универсальное доказательство всего, что нуждается в доказательствах.
Его отвели к ближайшему костру, вокруг которого сидело человек пять. Произошел обмен информацией, потом его тщательно обыскали.
— Э, мужики! А я его знаю. — К Мите подошел один из рабочих, совершенно ему незнакомый.
Внимательно оглядев Митю, он сказал:
— Это ж тебя тогда Мишаня каской по башке двинул.
— Было дело, — согласился Митя, невольно потянув руку к затылку.
— Ну! Здорово ты тогда хряснулся. Мы уж думали, помер невзначай. И чего тебя опять сюда понесло? — Не дождавшись ответа, рабочий повернулся к товарищам: — Свой это. А ты, Кирюха, — он обратился к Митиному конвоиру, — чем на людей кидаться, мозгами лучше шевели.
— Да ладно, чего там, — примирительно заговорил Кирюха, — у него ж на морде не написано. Пошли, Михалыч. А ты, брат, не обижайся, — сказал он Мите. — Нынче жисть такая. Не ты, так тебя.
Митю усадили, хлопнули по плечам и вручили сто грамм, как будто тот памятный удар каской был полноценной инициацией. Благодаря ей эти недоверчивые пролетарии признали его «своим». Удивительное свойство русского человека — сдруживаться через мордобитие.
Беседа за костром, прерванная разбирательством, потекла дальше. О чем может вести разговор русский человек в состоянии бунта? Разумеется, о политике.
— Пора, мужики, подымать Россию на дыбы. А то после царя Петра скукожилась она чего-то совсем.
— На дыбе-то она и так уж висит. Куда еще подымать? Чтоб совсем с…лась, родная?
— Сталина бы сюда! Он бы им устроил антикризисную программу.
— Ага, Сталина сюда, а тебя туда. На лесоповале свою программу отрабатывать будешь, умник хренов. Ты думаешь что — при Сталине меньше сволочи наверху сидело?
— Жиды точно сидели…
— Дерьмократов надо убирать. Они нас под Америку кладут, как шлюху базарную.
— Вот я и говорю — подымать надо Россию.
— Против армии все равно не попрешь.
— У меня сын в армии! Он чего — в родного отца шмалять будет?