Коллекция

— У тебя нет никаких доказательств!

— Они у меня будут, — так же ровно ответила Вика, повернулась и неторопливо пошла к остановке. Кира с минуту смотрела ей вслед с ошеломленной яростью, потом развернулась и зашагала к КПП, так зло впечатывая каблуки в асфальт, словно он в чем-то провинился.

Вот уж чего она от Вики совершенно не ожидала! Уж насколько Минина была выдумщицей в детстве, но все ее невероятные истории по сравнению с этой казались скучными научными трудами. Стас ее травит! Ха! Стас Борджиа, тоже мне! Она ведь еще тогда, когда Вика водила ее в больницу, заметила в ее поведении странности, еще тогда уже почти не сомневалась, что подруга влюблена в ее брата, как кошка. И вот вам пожалуйста! Кира ведь уже отлично поняла что Стас иногда умеет быть до безобразия равнодушным. Вот он и стал равнодушным — к Мининой, а та, уязвленная — ведь это она всегда бросала мужиков, а не они ее! — решила поквитаться через лучшую подругу.

Чей-то жалкий голос в подсознании пролепетал, что уж на такое-то Вика бы никогда не решилась, с ней бы она так не поступила — она ведь хорошо знала, что значит для Киры возвращение брата, что Вика говорила серьезно и совершенно искренне верила в то, что говорила, но новый приступ ярости удушил этот голос и подмял под себя.

Когда она пришла на работу, в ней все бушевало. От тихой, незаметной Киры не осталось и следа — она сбежала, а вместо нее в тело, словно в брошенный дом ворвалось нечто совершенно неконтролируемое в своем бешенстве, выбросившее вслед за прежним жильцом моральные принципы и хорошие манеры. За полчаса она успела вдрызг разругаться почти со всеми изумленными коллегами и половиной посетителей из других контор, и так накричала на совершенно ни в чем не повинного Михеева, что тот счел за нужное ретироваться, образно пояснив остальным, что общаться с Сарандо сейчас — все равно, что спасаться бегством от катящегося с горы гигантского ядра, утыканного шипами. Коллеги метафору оценили и почти весь рабочий день старались держаться от Киры подальше и ни о чем ее не спрашивать. А она сидела за компьютером, подтянув к подбородку длинный ворот тонкого свитера, которым закрывала синяки на шее, и пыталась сосредоточиться на работе. Но едва Кира наклонялась над бумагами, щуря глаза, как в ней снова вспыхивала ярость, и буквы окончательно расплывались перед глазами.

Кстати, зрение у тебя ухудшилось?

Ну и тварь!..

А помнишь, как тяжело тебе было проснуться среди ночи, когда прорвало трубу, и Стас будил тебя… и как быстро ты засыпала по вечерам… и что ты видишь на самом деле, Кира, что ты видишь?..

Нет! Ей даже в голову не приходило подпустить Викин рассказ хотя бы на шаг к истине. Ни за что! Ее Стас, ее ворчливо-смешливый Стас, который всегда из кожи вон лезет, чтобы она, Кира, была в безопасности, который всегда обращается с ней, как с маленькой девочкой, который всегда готов ее защитить, который носит ее на руках, а тогда в ресторанчике — как он ударил того полупьяного ублюдка! Нет, этот Стас никогда не причинит ей вреда!

Но ведь ты совсем не знаешь меня. Двадцать лет — это двадцать лет… и ты ведь не знаешь, каким я был все эти двадцать лет. Не знаешь, что я за человек.

…Он кажется каким-то… не странным, нет… он кажется каким-то слишком отдельным…

…Кир, если у тебя вдруг возникнут… какие-то неприятности, если ты… хотя бы почувствуешь, что у тебя что-то не так… Ты ведь скажешь мне, правда?

— Я скажу тебе, — пробормотала она, невидящими глазами глядя на монитор. — Я обязана тебе сказать.

Кира взглянула на свой сотовый, но решила обождать — сейчас Стас еще наверняка был на работе. Ни к чему портить ему настроение прямо сию минуту. Можно подождать и до вечера.

Когда до официального конца рабочего дня оставалось чуть меньше получаса, и большинство женщин уже откровенно поглядывало на часы, к столу Киры подошел Егор, облокотился на него и взглянул на восседавшую за ним девушку с опаской, словно на разъяренную рысь, запертую в очень хлипкой клетке.

— С тобой уже можно безопасно разговаривать? — осведомился он. Кира не повернула головы.

— Что тебе надо?

— Так это больше тебе надо.

Кира, все еще баюкавшая свою ярость, постепенно превращавшуюся просто в злое возмущение, взглянула на него отрешенно, не понимая, что ей может быть надо от Егора и особенно сейчас. И вдруг сообразила, о чем речь, и одновременно с этим увидела в руке Михеева пакет.

— Ты что-то нашел по тем фотографиям, да?!