Коллекция

— Времени?.. — прошептала она, двигаясь места. А вокруг был город, которого она не знала совершенно — красивейшие дома, смотревшие на море, величественные дворцы, изменившиеся бульвары, и непривычно, как в старых фильмах, были одеты проходившие мимо люди, и некоторых из них она даже узнавала, и Кире становилось жутко, потому что всего несколько минут назад она видела, как они умирали. Она шла, и странно — с ходом времени назад город словно все больше расцветал, и уже асфальт сменила брусчатка, и возвращались на свои постаменты снесенные памятники, и усыпальница адмиралов в соборе снова была нетронута, и уже целой стояла католическая церковь, а в здании, где во времена Кириной жизни был спортзал, теперь расположилась караимская молельня, и вновь вырастали гигантские очереди, и отовсюду выглядывал послевоенный голод, и в город входили союзные войска, но вот уже затопляли улицы германские интервенты, и бушующее море выбрасывало на скалы огромный дредноут, а спустя несколько минут другой исчезал в пламени взрыва, и все длиннее становились юбки у проходивших мимо женщин, и появились конные экипажи, и с бульваров летели призрачные звуки «Прекрасного голубого Дуная», и небо над городом рассекали похожие на игрушки хрупкие аэропланы, и напротив одного из бульваров стоял на якоре восставший крейсер, и только-только заканчивалось строительство Покровского собора, и там, где была танцплощадка, теперь шумел огромный рынок, и уже исчез памятник-колонна, возносившийся, казалось, прямо из моря, а на его месте появился ресторан, и на улицах прорастала высокая трава, в деревянном театре с островерхими башенками давали представление, исчезли прогулочные катерки с тентами, и в бухтах уже стояли парусные корабли, вокруг которых шныряли ялики, и по дорогам стучали копытами конные упряжки, и давно уже не встречал рассветы и туманы старый колокол на берегу в древнем городе, а к небу величественно поднимался сверкающий купол еще не знавшего бомб Владимирского собора.

Время вдруг потекло с нарастающей стремительностью. Похоронные шествия почти мгновенно сменялись свадебными кортежами. Одно за одним исчезали жилые здания, мастерские, госпитали, склады, город снова обратился в руины, и там, где совсем недавно были бульвары, гремели взрывы и располагались форты и бастионы, бледными призраками протянулись военные лагеря с шатрами-конусами. Слышались далекие звуки канонады, преграждая дорогу в бухты англо-французскому флоту уходили под воду корабли, и разъяренное бушующее море разносило в щепки вражеские суда, словно тоже защищая город, и развалины прямо на глазах превращались в дома. Город расцвел снова, исчезли батареи, укрылись слоем земли древние руины, низкие здания и домишки уходили в небытие один за другим, пропадали пыльные широкие улицы. Мелькнула на мгновение тень прибывшей в город величественной женщины, окруженной пышной свитой, и Кире показалось, что от женщины на нее повеяло холодом. Она вздрогнула, но женщина уже исчезла, и город, по которому они шли, все уменьшался и уменьшался, и вскоре остались лишь несколько слободок, и не было уже даже первой деревянной пристани, ушел флот из бухт, и вот и исчезли последние домишки, и осталась лишь крохотная деревушка, к которой внимательно приглядывались со стоявшего неподалеку разведывательного российского фрегата. А потом и вовсе все полетело кувырком, и они шли по странным улицам странного города, вновь охваченного пламенем, и мимо на низкорослых лошадках с воплями проносились всадники с саблями, луками и секирами, в сетчатых кольчугах. Шел бой, свистели сабли, описывая в воздухе круги и восьмерки, слышались крики умирающих, и все заволакивал дым, но секунду спустя пожар утих, и город уже был в осаде, и вот уже ушла орда, мелькнул обрывок какого-то праздника, похожего на свадебное торжество, и тут же город вновь окружили войска, и снова, и снова… вспыхивали и угасали бои, один яростней другого, и они шли сквозь них по тени земли, которая уже впитала в себя крови без всякой меры, и вокруг призрачно звенели славянские мечи, мелькали страшные всадники в широких ватных халатах и огромных меховых шапках, летели, завывая, странные стрелы, прямые улицы заполоняли то византийцы, то хазары, и снова византийцы, по ним катились баллистарии, и почти сразу же по ним уже маршировали тяжело вооруженные римские легионеры, и призрачное солнце поблескивало на остриях их двухметровых пилумов и на бляхах щитов-скутумов, и снова бои, но уже к городу несутся группы легкой скифской конницы, и следом подступают тяжело вооруженные всадники с сагарисами и копьями, и скифские акинаки сшибаются с греческими ксифосами, и идут в рукопашную фаланги, ощетинившиеся копьями и прикрывшиеся большими овальными щитами… бесконечные войны, бесконечные набеги, и в просветах битв — как видение — окруженная стенами тень белого города, утопающего в цветущих садах и морских бризах, колонны и башни, изящные стелы некрополей и мраморные статуи богов, храмы, сетка улиц, прямоугольные кварталы с высокими оградами, богатые усадьбы и шумные рынки, сельские клеры и ступенчатые террасы пышных виноградников, и праздники и горести, и прохожие в хитонах и гиматионах, и стражи с копьями и круглыми щитами, и льющееся в амфоры вино, и в тихих бухтах покачиваются торговые корабли со скатанными разноцветными парусами, униремы и длинноносые триеры, — и все это таяло, таяло… и на город наступала степь, и исчезали оборонительные стены, и засыпались колодцы, и вот уже великий город, некогда занимавший почти весь полуостров, превратился в крошечный поселок, прилепившийся к берегу бухты, вот уже тает и он, вот и нет домов, остались лишь землянки и шалаши, оживает заброшенная деревня тавров, и еще даже не родились колонисты-переселенцы из Гераклеи Понтийской, и вот уже пустынна земля, сменившая рельеф, и вдалеке бредет куда-то стадо мамонтов молчаливыми массивными призраками, а чуть поодаль тяжело переваливается на бегу шерстистый носорог, и море отступает далеко и покрывается льдом… и вновь тянутся повсюду, сколько хватает взгляда, уже забытые холмы, усыпанные звездными цветами, и отчего-то мучительно больно в сердце, словно оно успело с чем-то срастись, и по живому вдруг махнули ножом, и холодный свежий воздух обжигает легкие, и его почему-то никак не хватает…

Ее ноги подвернулись, и она опустилась среди бледных цветов, сминая тонкую ткань и холодные лепестки, и закрыла лицо ладонями, сжимая зубы, и ее била дрожь. Стражи позади нетерпеливо рыкнули, и Кира, не отнимая ладоней от лица, истерично взвизгнула:

— Молчать!!!

— Не дали времени!.. — с хриплой яростью сказал где-то рядом Стас. — Не дали времени, не дали!..

— Тебе мало? — прошептала Кира. — Господи, сколько крови…

— Не только крови… но и славы… Это великий край… запомни, где ты живешь.

Кира убрала ладони и посмотрела на Стаса, стоявшего над ней.

— Да, великий… и ему не нужен еще один кошмар! Хотя меня не удивляет, что он появился именно здесь, где земля насквозь пропитана кровью и проклятиями…

— Чем она только не пропитана… — рассеянно сказал он и закинул голову, глядя в беззвездное черное небо. — Знаешь… теперь я абсолютно счастлив.

— Этого ты хотел? Увидеть?..

Стас молча кивнул, и в его темных глазах еще мелькали кровавые отсветы сражений, через которые они прошли.

— Ты захотел страшной вещи, Стас, — глухо произнесла Кира, вытирая мокрые от слез щеки.

— Знание — это большая власть, сестрица. И прежде всего, над самим собой. Идем, — он протянул ей руку. — Мое желание окончено. Теперь начинается твой праздник.

* * *

Они снова шли вперед по бледным цветам, и Кира слышала, как позади ступают лапы стражей. Стас молчал, и медальон на его груди, покачиваясь, тихо позвякивал. Его пальцы по-прежнему сжимали ее руку, но теперь он не вел, а скорее держал, точно боялся, что Кира в любую секунду может дать деру. В сущности, он не так уж ошибался… но квартира осталась слишком далеко, да и где гарантия, что стражи из почетного сопровождения не превратятся тут же в охотников? Кира шла и, несмотря на грандиозность всего, что уже произошло, ее мысли так и крутились по кругу, вновь и вновь возвращаясь к одному и тому же человеку.

Она так и не поняла, откуда взялся этот дворец. Только что ничего не было впереди — лишь холмы без края, и вот он уже тут, и уносятся в чудовищную высь его бесчисленные башни, увенчанные куполами и острыми, как иглы, шпилями, и иные башни отливают медью, а иные гладко блестят черным, и огромный центральный купол сиял золотом, и всюду уступы, и толстые прозрачные колонны, внутри которых клубилось что-то темное, и стрельчатые арки, и широченная мраморная лестница, на перилах которой через равные промежутки стояли большие серебристые чаши, и что-то странное было во всем этом сооружении, если отбросить совершенно немыслимую архитектуру… чего-то не хватало, и Кира почти сразу же поняла, чего именно. Во дворце не было ни одного окна. И лестница, приглашающее взбегавшая вверх, упиралась в глухую стену. И откуда-то из-за этой стены доносились легкие призрачные звуки музыки, и прислушавшись, Кира ощутила еще большую нереальность происходящего. Страшный в своей красоте огромный дворец удивительно подходил этому миру, но музыка ему не подходила совершенно.

— Это же «Венгерский танец» Брамса! — изумленно произнесла она, останавливаясь у подножья лестницы, и Стас негромко усмехнулся, хотя за этой усмешкой Кира все же ощутила смятение и страх.

— Ну да. А ты чего ожидала услышать? Похоронный марш?

— Я не понимаю… Эти холмы, дворец… это слишком…

— Что слишком? Слишком красиво? — Стас склонил голову набок. — А как ты себе представляла это место? Реки крови, груды костей и всюду, конечно же, непременно заунывные стоны? В таком мире было бы довольно скучно, Кира, тебе не кажется?