Коллекция

Сегодня, выходя из «топика» и спускаясь по лестнице, Кира вначале размышляла о своих скучных вечерах и об объявлении, которое увидела утром в троллейбусе: «Объявляется набор в школу бального и современного танца «Киммерия». Приглашаются все желающие». Сбор должен был состояться через несколько дней. Может, попробовать сходить? Если оплата не очень высокая и занятия в подходящее время, то почему бы и нет? По вечерам ей пока все равно нечего делать, кроме того, ей всегда хотелось хоть немного научиться классическим танцам. Отчего-то ей вдруг с огорчением вспомнился выпускной, когда в школьном дворе несколько ее одноклассников танцевали вальс, а она только стояла и смотрела, потому как танцевать вальс совершенно не умела. И когда одна из подруг за несколько дней до выпускного пыталась ее научить, ничего не вышло, — то ли подруга была плохим учителем, то ли Кира бестолковой ученицей…

В кустах справа что-то легко хрустнуло, и, вздрогнув, Кира прибавила шагу. Кошки, конечно же — ими здесь все кишит. Только…

На ходу она оглянулась, но ничего не увидела, кроме темноты и густого сплетения ветвей. Едва слышно посвистывал ветер, в отдалении постукивали чьи-то каблуки и шумел двигатель уезжающего «топика». Все было привычно, обыденно — кроме неожиданно возникшего неприятного ощущения тяжелого взгляда, упершегося ей в спину. Чувства опасности к этому не примешивалось. Кто-то просто смотрел на нее, наблюдал, как она идет по дорожке. Да вот только позади нее никого не было.

Она могла бы решить, что ей мерещится — мало ли что покажется в темноте вечером бедной одинокой девушке, если бы ощущение не было очень знакомым. Оно появлялось у нее вчера, когда она уже подходила к дороге. Оно появлялось у нее позавчера, когда Кира уже заходила в подъезд. Но если тогда это ощущение было секундным, призрачным, то сейчас оно тянулось, нарастало, густело. Кто-то смотрел на нее. Смотрел очень внимательно.

В кустах снова что-то хрустнуло. Нет, это не кошка. Какое-то существо намного тяжелее. Кира едва сдержалась, чтобы не припустить бегом, а продолжала идти с торопливым достоинством. Глупости все это! Возможно кто-то просто забрался в кусты по нужде и ждет, пока она уйдет. Вот будет ему потеха, если она…

В кустах позади что-то ворохнулось, потом раздался громкий хруст, словно кто-то большой уверенно проламывался сквозь ветки. Послышалось негромкое басовитое ворчание, что-то глухо стукнуло, кто-то испуганно ругнулся, снова раздался хруст и все стихло. Только в отдалении быстро-быстро затопали чьи-то бегущие ноги.

Кира, плюнув на собственное достоинство, как заяц метнулась к дороге, перемахнула ее в несколько прыжков и, только добежав до ларька, остановилась в освещенном полукруге, тяжело дыша и глядя назад, через дорогу, где чуть покачивали острыми вершинами кипарисы. По дороге в сторону моря неторопливо проехала машина, прокатив перед собой волну света, и Кира увидела пустую дорожку и темные неподвижные кусты, после чего привалилась к железной стенке, мысленно ругая себя последними словами. Это уже не мнительность. Это уже откровенная трусость, граничащая с помешательством. Какая-то дворняга спугнула мужичка, забравшегося в кусты справить естественные надобности или выпить, в конце концов, а она, Кира, пускается бежать так, словно за ней гонится стая демонов! Это уже ни в какие ворота не лезет!

— Кира? — раздался голос знакомой продавщицы из ларечного окошка. — Ты будешь что-то брать или я иду курить!

— Пожалуй, буду, — Кира повернулась, доставая кошелек. — Дай «Черниговского» белого.

Получив пиво, она отошла от ларька, еще раз оглянулась на парк и пошла к дому, думая о том, что на танцы следует пойти непременно, поскольку от однообразного времяпрепровождения у нее уже, похоже, начинает ехать крыша. Поставив себе этот неутешительный диагноз, Кира уже начала было спускаться по короткой дорожке в темный двор, как вдруг темнота перед ней неожиданно сгустилась и превратилась в темную человеческую фигуру, которая схватила ее за плечи и рывком дернула за трансформаторную будку. Бутылка выпала из ее пальцев и, не разбившись, укатилась в кусты. Киру больно стукнули о стену, отчего у нее вырвался короткий хакающий звук.

— Ты Ларионова?! — быстро спросил злой незнакомый мужской голос. — Отвечай, сука! Заорешь — прибью, на хрен! Ты Ларионова?!

Кира, не столько испуганная, сколько ошеломленная, слабо шевельнула губами.

— Нет.

— Что ты мне втираешь?! — ее снова стукнули о трансформаторную будку — на этот раз не так сильно. Сумочка свалилась у нее с плеча и теперь болталась на сгибе руки. — Я тебя много раз видел! Ты живешь в восьмой квартире! Мне сказали, что эта старая блядь Вера — твоя бабка! Это так?!

— Да, — просипела Кира. Мужчина привалился к ней, накрепко прижимая к стене, так что ей было трудно дышать. От него сильно пахло табаком, какой-то кошмарной туалетной водой и кислой капустой. Он был чуть повыше ее, широк в плечах и коротко пострижен. В темноте Кира не видела его лица, но по голосу нападавший был молод — не старше тридцати. — Что вам надо?! Пустите…

— Заткнись! — приказ сопровождался чувствительным тычком под ребра, и она охнула, глотая губами воздух. — Раз она твоя бабка, значит ты в курсах! Где мой брат!

— Что?!

— Я не знаю, что вы там у себя за фокусы устраиваете! Мне на это наплевать! Но если не скажешь, где он, я тебя сейчас прямо здесь, во все дыры!.. Где он?!

— Откуда я знаю?! — испуганно-зло прошипела Кира, пытаясь вырваться, но ее держали крепко и умело, так что она была лишена возможности пнуть человека в голень или в пах. — Я и вас не знаю!

— Его там не было! — Киру зло встряхнули. — Не было! И я больше никогда… Где он?!