— Вот в этом высокомерии, — заключила я, — в нем-то все и дело.
О да, глядя на лицо моей гостьи, я представляла себе ее вид и многое другое.
— Она то и дело спрашивает, как я думаю, не придете ли вы.
— Понимаю, понимаю, я же ведь сама очень много сделала, чтобы в ней это прорвалось. А обронила она после вчерашнего хоть слово о мисс Джессел, кроме того, что она ведать не ведает ни о каких таких ужасах?
— Ни единого, мисс. И вы сами знаете, — добавила она, — я ведь еще у озера поняла из ее слов, что, по крайней мере, тогда там никого не было.
— Вот как! И конечно, вы и сейчас этому верите?
— Я не спорю с ней. А что еще я могу сделать?
— Ровно ничего! Вам приходится иметь дело с такой умницей! Они — я хочу сказать, эти двое, их друзья, — сделали их обоих такими умниками, каких свет не создавал; на этом-то они так ловко и играют! У Флоры теперь есть на что жаловаться, и она это доведет до конца.
— Да, мисс, но до какого конца?
— Ну, пожалуется на меня дядюшке. Изобразит меня такой гадиной…
По выражению лица миссис Гроуз я живо представила себе все это, и у меня сердце екнуло — она смотрела на меня так, как будто видела их обоих.
— А ведь он о вас такого хорошего мнения!
— Все-таки странно, если подумать, — усмехнулась я — что он прибег к такому способу показать мне это. Но все равно. Конечно, Флоре только и нужно отделаться от меня.
Моя подруга честно подтвердила:
— Не видеть вас больше никогда в жизни.
— Так вы затем и пришли ко мне, чтобы поторопить меня с отъездом? — спросила я. Но прежде чем она успела ответить, я остановила ее. — Мне вот что пришло в голову, и, по-моему, так будет лучше. Я считала, что мне надо уехать, и в воскресенье я уже почти на это решилась. Но это не то. Уехать должны вы. И взять с собой Флору.
Моя подруга задумалась.
— Но куда же мы…
— Прочь отсюда. Прочь от них. И самое главное сейчас — прочь от меня. Прямо к ее дядюшке.
— Только чтобы пожаловаться на вас?…