Пашка перестал жевать и поднял на меня глаза:
– Избавиться можно. Вернуть – не знаю...
– А чего же вы до сих пор...
– Чтобы избавиться от Костыль-ноги, – продолжал Пашка, – нужно ее поймать и сделать из нее Самую Лучшую Деревяшку На Свете.
– Это как?
– Понятия не имею. Хотя лично мне хватает первого пункта, чтобы отказаться от затеи. Прикинь: ты ее ловишь, берешь нож или топор и долго, несколько часов выстругиваешь из нее Нечто. Неважно что. Суть как раз в другом – ты никогда не доведешь работу до конца, потому что сам деревом станешь. Ты вот видел эту Ногу всего пару минут – и смотри, во что превратился. А если час пялиться? Станешь настоящей бездвижной деревяшкой – памятником самому себе. И конечно, работу не закончишь.
– А если днем?
– Попробуй! У нас есть хороший столяр – и тот не берется. За день много не настолярничаешь, обязательно что-нибудь назавтра останется. Ведь с первого раза не угадаешь, что это за Лучшая Деревяшка.
Я растерялся. Селяне с этой Ногой уже не первый год живут, знают, что к чему. А я тут приехал их учить – выскочка московский.
– Ну хоть догадались, что это такое должно быть?
– Не-а... Дядя Ваня хотел ее пустить на дрова – типа согреет в холод, и все такое... Так у него теперь обе руки деревянные. А Коля-борода решил, что нет ничего полезнее двери сортира, так у него теперь деревянная...
– Что?
– Не знаю, не видел, а просить показать неудобно.
М-да. Я встал и пошел наверх, собираться на лодочную станцию, а сам думал, что ж за деревяшка такая – самая лучшая на свете? Не скамеечка какая-нибудь и даже не дрова (хотя про дрова я сам бы подумал в первую очередь). И по прямому назначению я ее тоже использовал – без толку, хотя для иных костыль и есть – Самая Лучшая На Свете Деревяшка. Уж кто-кто, а бывший хозяин Костыль-ноги должен был это знать, как никто другой! Ан нет! Похоже, у несчастного протеза просто комплекс неполноценности: и выглядит-то он преотвратно, и хозяину уже триста лет как не нужен! Вот и придумал себе Самую Лучшую На Свете Деревяшку, а хочет сам не знает чего.
На всю Пашкину комнату гремела музычка: «Тунц-тунц! Тунц-тунц!» Дятел в наволочке сидел смирно. Вот кого я сейчас порасспрашиваю о деревяшках! Я вырубил музыку, тряхнул наволочку, и дятел вывалился на кровать. Морда у него была отмороженная, отмороженнее, чем у нашего директора школы. Бусины-глазки смотрели сквозь меня, клюв ритмично приоткрывался (кажется, дятел еще напевал про себя «Тунц-тунц»), а лапки дергались в такт.
– Проснись! – я щелкнул его пальцем. Дятел нехотя встал на лапки и стал пританцовывать, покачиваясь в такт: «Тунц-тунц, тунц-тунц! » – придурок в красной шапочке!
– Подъем! – Я щелкнул его еще раз.
– Вруби музон, не обламывай! Тунц-тунц, тунц-тунц... Вруби, сказал, че опух?! – Дятел зло зыркнул на меня, но тут же уставился прямо перед собой, приплясывая под воображаемую музыку.
– Обойдешься! – в тон ему ответил я. – Скажи, какая деревяшка – самая лучшая на свете?!
Дятел на секунду остановился. В бусинках-глазках мелькнуло осмысленное выражение:
ebooksa