Блистательные дикари

– Да уж, это было бы невероятно.

– Я хочу, чтобы его проверили как следует, Дейв. И не забудьте выяснить, где он на самом деле был, когда убивали Перлмана и Колсен, ладно? Мне сразу полегчает, когда придет подтверждение, что он в это время действительно находился в Сиэтле.

Глава 4

Мисс Феррис, секретарша Александра Рока, указала в сторону двойных дверей, находившихся слева от нее, и сказала:

– Вас ждут.

Перед Лаурой во всем великолепии открылся зал заседаний. Одна стена была целиком изготовлена из дымчатого стекла, не пропускавшего палящие лучи солнца. Огромный овальный стол позволял расположиться за ним со всеми удобствами как минимум двум десяткам человек. Лаура налила себе кофе из стоявшей на буфете кофеварки и уставилась на многолюдную в этот час Виктория-стрит. В душе она ощущала удивительную пустоту, которой в известной степени была обязана Роберту.

– Итак, – сказал тем временем Александр Рок, – некоторые из вас, без сомнения, знают, что мы собрались здесь обсудить кое-какие аспекты дизайна и строительства нового муниципального стадиона в Марселе.

Лауре вспомнились те немногие часы любви, которые она провела с Робертом. Интересно, так уж ли много на свете людей, способных наслаждаться общением друг с другом до такой степени, как они с Робертом? Скорее всего ничтожно мало.

Она знала, что их отношения с Робертом не таят в себе неприятных сюрпризов. В них не оставалось места ни подозрительности, ни отчаянию и горечи. Тем не менее что-то не давало девушке покоя.

Роберт и Лаура дружили уже давно, но особенно сблизились, когда очередное любовное увлечение Роберта потерпело крах и едва не придавило его своими обломками насмерть. Лаура отчетливо помнила, какую боль вызывало у нее созерцание лица молодого человека, снедаемого ужасными душевными муками. Лаура знала, что такое боль, поскольку ее тоже не раз предавали, но ей никогда не доводилось страдать столь сильно, как страдал тогда Роберт.

Девушка часто думала, что Роберт – любопытнейший субъект. Он был крайним индивидуалистом, который, однако, любил общество. Роберт не раз говорил, что одиночество сводит его с ума, но, бывало, так надолго замыкался в себе, что Лаура начинала тревожиться. Казалось, он иногда страдал по одной-единственной причине: из-за желания соответствовать своему идеалу аскета.

Может быть, именно из-за этой раздвоенности любовь, которую он лелеял, завершилась столь трагично, вызвав у него в груди опустошительный пожар. Лаура видела его агонию, от которой до смерти оставался только шаг. Роберт валялся на диване в полной прострации и лишь выкрикивал имя любимой женщины. Созерцать все это было больно. Его по-детски наивные чувства изумляли Лауру. Ей хотелось заорать прямо ему в ухо:

– Очнись, присмотрись к ней внимательнее, она тебя не стоит!

Она вспомнила, как впервые зашла к нему, узнав о случившемся, – ровно через двое суток после события, едва не поставившего точку в его земном существовании. Весь вечер тогда она разговаривала с ним, вернее, причитала над ним. Однако все ее усилия были напрасны. Он лежал, тупо глядя в стену перед собой, и непрерывно курил.

Лаура на собственном опыте знала, насколько подчас трудно бывает воздействовать на слишком эмоциональную индивидуальность или апеллировать к разуму. Кроме того, она холодела от ревности, вспоминая былые увлечения Роберта, и понимала, что появление у него новой возлюбленной станет и для нее самой почти непереносимым ударом. Одной, считала она, для него вполне достаточно.

У нее и у Роберта имелся общий недостаток, от которого они в равной степени страдали, – им случалось сильно любить недостойных партнеров. К примеру, жестокая возлюбленная Роберта играла его бедным сердцем, как хотела, Лаура же часто подвергалась избиениям в прямом смысле этого слова. И тем не менее она долгое время была влюблена в кретина, который использовал ее тело, словно боксерскую грушу. Нет, это не он, это она оказалась на поверку кретинкой, поскольку отдала свою любовь Фрезеру, этому животному родом из Шотландии, который вел себя ничуть не лучше, чем самый последний кобель. Этот неандерталец был в состоянии выразить себя лишь в одном месте – на поле для игры в регби.

Избавившись от него, она ощутила истинное облегчение, и с тех пор одна только мысль о нем заставляла ее трепетать от отвращения. Воистину в те дни она проявила себя как слабое, бесхребетное существо. Оскорбления, которым она подвергалась, были чудовищными, и теперь ей оставалось лишь удивляться, как она могла их сносить. Он приходил к ней потный после игры, грязный и в стельку пьяный, но тогда она еще пыталась находить для него оправдания и даже считала, что их связь в определенном смысле имеет романтический характер. Ее тогдашнее помешательство позже стало вызывать у нее только горький смех.

Другие мужчины, которые так или иначе оказывались с ней рядом, со временем по разным причинам отсеялись. Все они были скучны, отличались лживостью, часто ей изменяли и даже вредили. Были и другие представители сильного пола, которым случалось произвести на нее сильное впечатление, но теперь при воспоминании о них она краснела и принималась усердно изучать носки своих туфель. А потом появился Роберт.

Главное, что отличало Роберта от прочих, было то, что он никогда не назначал ей свиданий, впрочем, как и она ему. Они спали вместе – что верно, то верно, и в глазах многих они казались вполне нормальной парой. Но их встречи никогда не были регулярными. В этом смысле даже секс связывал их от случая к случаю. Как однажды пошутил Роберт: «Мы просто живем, а иногда живем вместе».

Он очень точно это подметил, но необходимо было внести маленькое уточнение: «иногда» стало постепенно превращаться в «регулярно». Впрочем. Лаура на это не жаловалась, равно как и Роберт. Прошлая ночь, например, оказалась четвертой подряд.