– Ну уж нет! Черта лысого им, а не желания! Им дай волю, они такого нажелают – сами не рады будут. За этим я тоже слежу. Для того и приставлен к идолу.
– В качестве хорошего человека?
– И так можно сказать, – согласился Иннокентий.
– А если идол попадет в плохие руки? – спросил Саша.
– Может. Только идол ведь тоже не бесчувственный. Даже слегка говорящий, как ты знаешь. И ему не безразлично, в какие руки он попадет. Не завидую я тогда плохим рукам. В лучшем случае, он сделает их хорошими.
– А в худшем?
– В худшем – никаких рук не останется. И ног тоже… Просто кое-что я не могу пока тебе объяснить. Не потому, что не хочу, просто не поймешь…
Они опять помолчали, пуская табачный дым.
– Откуда же оно взялось, это устройство? Или эта субстанция, как ты называешь? – спросил Саша. – Это я смогу понять?
– А вот этого я, мил друг, не знаю. И сам не знаю, и тебе не скажу. Взялось, значит, откуда-то.
– Ну, ты – специалист, тебе виднее, – ехидно заметил Саша.
Иннокентий, гася папиросу в консервной банке, не ответил. Они еще посидели на лавочке. Помолчали, глядя на красные остатки солнца, проваливающегося между деревьями.
– Слушай, а его можно уничтожить, этого идола? – вдруг спросил Саша.
Иннокентий насмешливо покосился на него, но ответил серьезно:
– Каждый Хранитель рано или поздно пытается его уничтожить.
– И что?
– Как видишь. Я уже восьмой по счету Хранитель. А за мной будет девятый.
– А кто?
– Тот, кто придет за мной, – значительно сказал Иннокентий.
Так сказал, словно обрубил все последующие вопросы на эту тему.