Готический роман. Том 2

– В чем обязанность? Носить за мной книги? – поддразнивая его, хохотнула она.

– Нет, сопровождать тебя по дороге на совещание. Чтобы какой-нибудь хмырь не перехватил тебя во мраке у входа в хранилище, – угрюмо пояснил Ури, свободной рукой отворяя тугую дубовую дверь, выводящую на каменную дорожку к часовне. Очевидно, там, за дверью, он обнаружил какое-то препятствие и резко остановился, так что Клара с размаху налетела на него сзади и щекой ощутила, как напряглись мышцы его спины. Она еще не успела спросить его, в чем дело, как он расслабился и, придерживая дверь плечом, чуть отстранился, пропуская мать вперед.

Она шагнула за порог и увидела Яна. Он стоял на лужайке перед дверью с сигаретой в зубах, явно поджидая ее, он ведь знал, куда она должна была идти после завтрака. Вчера ночью у них из-за этого опять вышла небольшая размолвка, и Кларе с трудом удалось уговорить его перетерпеть еще пару дней, пока она будет страшно занята. Зато, уверяла она его, она постарается закончить свои изыскания на три дня раньше, чем предполагала, но для этого сейчас ей придется поработать более напряженно, так что она даже не будет приходить к чаю. Ян, конечно, огорчился и не поверил ей, хотя она не обманывала его, обещая провести с ним последние три дня. Меир предупредил ее, что в окончательном совещании ей участвовать не придется, так как арабская гордость принца не позволяет ему принимать важные государственные решения, имея партнером женщину. В другое время, услышав такое, она бы с негодованием отказалась от всего этого оскорбительного проекта, но на этот раз она была счастлива, что ей удастся выкроить несколько дней для Яна.

Сейчас он, наверно, хотел договориться с ней на вечер и, увидев ее в сопровождении нагруженного книгами Ури, попытался его оттеснить.

– Можно мне? – спросил он протягивая руку к книгам.

– Нет уж, я взялся, я и донесу, – не замедляя шага хмуро отстранил его Ури.

Обостренный взгляд Клары с болью зарегистрировал обиженно дрогнувшие ресницы Яна, но она, преодолев первое естественное побуждение, не замерла перед ним, как кролик перед удавом, а, любезно кивнув, прошла мимо, мерно цокая каблучками по камням дорожки. Хоть колени у нее подгибались, она шла, высоко подняв голову, остро ощущая затылком напряженный взгляд сына и зная, что оборачиваться нельзя.

Зато во время совещания она дорого заплатила за свою железную выдержку. Как только белокурый норвежец привычно сцепился с Амитом, Клару прошибла такая жаркая дрожь, что она на миг отключилась и чуть не потеряла сознание. Но никто из ее увлеченных спором собеседников, к счастью, ничего не заметил, даже когда она, кое-как справившись с дрожью, бессильно задремала, уронив голову на ручку кресла. Это был странный полусон-полуобморок, – она как бы слышала все, что говорили преувеличенно любезные голоса спорщиков, и в то же время участвовала в какой-то головокружительной погоне, в которой то ли Ури гнался за Яном, то ли Ян за Ури, то ли оба они за ней.

К реальности Клару вернул несколько раз повторенный вопрос, с которым обращался к ней английский представитель принца сэр Эндрью Грант, скрывающий свой титул под личиной доктора Поттера провинциального лицея для мальчиков директора. Она с трудом разлепила налитые свинцом веки и постаралась понять суть того, о чем спрашивал ее мнимый доктор Поттер. Пытаясь скрыть свое состояние, она торопливо открыла один из принесенных ею томов и начала листать его в поисках нужных страниц. Вид хорошо знакомых чертежей и карт постепенно успокоил ее смятенную душу и прояснил замутненное сознание. Она отхлебнула пару глотков крепкого кофе из фарфоровой чашки, заботливо поставленной перед ней полковником Амитом, таким забавным в пасторском воротничке, и, разом отрешившись от своих неразрешимых проблем, включилась в обсуждение. Мысль ее заработала четко и точно – она знала каждый ручеек и каждый источник на своей земле, и никто не мог бы втереть ей очки и сбить с толку.

Сэр Эндрью Грант был серьезным противником, он тоже неплохо знал все ручейки и источники Иудеи и Самарии, и бескомпромиссная схватка с ним над чертежами системы водоснабжения этих провинций так увлекла Клару, что она даже не заметила, как промчалось время до обеда. Она почувствовала, что умирает с голоду, только когда Толеф Сигге порывисто вскочил и ринулся к лестнице, едва касаясь пола крупными ступнями в пестрых шерстяных носках. Чувствуя легкое головокружение, Клара поспешила за ним – ведь утром спазм тревоги так стискивал ей горло, что она не смогла проглотить даже ложку овсянки, не говоря уже о чем-нибудь более существенном.

После долгого напряженного разглядывания ярко освещенных чертежей часовня показалась Кларе еще более сумрачной, чем обычно. А, может, у нее просто потемнело в глазах, когда в мерцающем круге, выхваченном из мрака пламенем неполной дюжины оплывших свечей, она увидела Меира в полотняной панамке, держащего на сворке крошечного сердитого пуделя. При виде выходящей из двери хранилища толпы пудель натянул сворку и с несоответствующей его размеру яростью бросился в атаку. Меир подхватил пуделя на руки и увещевательно забормотал ему что-то по-французски, охватывая при этом Клару масляным взглядом своих длинных восточных глаз.

«Еще Меира мне тут не доставало!» – неизвестно кому пожаловалась Клара и ускорила шаг, подгоняемая голодом и желанием поскорей выскользнуть из-под его взгляда. Но как она ни спешила, к обеду они опоздали, – когда они как бы разобщенной, но все же заметно единой группой ввалились в трапезную, обед уже давно начался и суп был холодный.

Да Бог с ним, с супом! Клара так проголодалась, что и холодный суп был ей по вкусу, зато сесть рядом с Яном ей не удалось – он, как и за завтраком, весело хохотал в беззаботной компании, собравшейся за американским столом. Хорошеньким американским дамам явно нравился остроумный чешский профессор, который поражал их европейской эрудицией и парадоксальной смелостью суждений, два месяца назад покорившей и привередливую Клару. К ее удивлению, Ури тоже оказался за американским столом, хотя Лу Хиггинс сегодня там не было. Он, как и Ян, словно бы не заметил ее появления в трапезной, однако Клара пару раз перехватила его взгляд, украдкой брошенный в ее сторону, пока он заливисто смеялся в унисон общему веселью. В этом взгляде ей почудилась теплота и сочувствие, – может, сын все же одумался и простил ее? А, может, он пожалел ее, видя, с какой легкостью Ян предпочитает ей общество других очарованных им женщин?

У Клары не хватило сил дождаться, когда публика за американским столом прервет свою оживленную беседу и начнет расходиться. На нее вдруг навалилась смертельная усталость, вполне, впрочем, объяснимая бессонной ночью и напряженным рабочим днем. С трудом поднявшись из-за стола она последним усилием воли преодолела крутые ступени винтовой лестницы и, как была, в элегантном деловом костюмчике, плюхнулась в постель, натянула на голову одеяло и вмиг заснула.

Во сне ей привиделось, как в комнату вошел Ян, окликнул ее по имени и, не получив ответа, зашелестел бумагами на ее письменном столе. Она хотела позвать его, но не найдя в горле инструмента для произнесения слов, просто поманила его рукой, а, может, вовсе и не поманила, а только хотела поманить. Он однако подошел и, склонившись к ней, на миг прижался к ее виску знакомыми теплыми губами, от прикосновения которых тело ее стало невесомым и вознеслось куда-то в заоблачные выси. Она попыталась отодвинуться поближе к стене, чтобы дать Яну возможность лечь рядом с ней, но какая-то неведомая сила все время отталкивала его прочь, и руки Клары, стараясь удержать его, опять и опять погружались в ускользающие между пальцев хлопья тумана.

Потом подул холодный ветер, превращая эти хлопья в осколки льда, которые стали рассыпаться по полу со странным, почти металлическим стуком. От этого стука у Клары началась убийственная головная боль, а стук все усиливался и усиливался, так что она в конце концов сорвалась с облака вниз и была вынуждена открыть глаза. Она лежала на кровати в своей комнате, а в дверях маячила фигура Ури, монотонно твердящего по-немецки:

– Пора вставать, ваше величество.

Клара схитрила и на секунду опять провалилась в сон, но Ури безжалостно тряхнул ее за плечо и снова повторил, что ей пора вставать.

– Выйди из комнаты! – хрипло велела она ему, надеясь украсть еще несколько мгновений сна. Но Ури ей не поверил:

– Можешь встать при мне, – не согласился он и, потянув с нее одеяло, укоризненно добавил: