Последнее предложение

22
18
20
22
24
26
28
30

— Разумеется… тогда телефон был записан на моего отца. А Крицкая в то время еще вообще не родилась. Ты выбрала фамилию какого-то ее родственника… или просто однофамилицу… Она умерла несколько часов назад. Ты знала об этом?

Рита покачала головой, плотно сжав губы.

— Я не знаю времени. С тех пор, как я поняла… я просто наблюдала, пыталась… но я не знаю времени. В книге это просто время суток — ночь, день… а временной срок от одной смерти до другой — «несколько дней», «примерно полмесяца»… все неопределенно, понимаешь?

— Крицкой было двадцать. Но когда я увидел ее сегодня… она была старухой… Перед тем, как ее убили, она постарела меньше чем за минуту. Что это значит? — Роман закурил. — Сколько лет ей было в твоей книге?

— Когда убийца отыскал ее, то увидел пожилую женщину лет семидесяти, — безжизненным голосом произнесла Рита, глядя на лобовое стекло, по которому наконец-то зашлепали первые крупные капли долгожданного дождя, и вспышка молнии на мгновение превратила ее застывшее лицо в призрачную маску.

— Отыскал… А когда он нашел Писменского… того, из книги, тот уже умер от рака? Поэтому в списке рядом с его фамилией был вопрос?

— Я не знала…

— А сколько лет было мне и Спирину?

— Тридцать-тридцать пять.

— Это, получается, я еще удачно попал, — холодно усмехнулся Савицкий. — Не хотелось бы превратиться в шамкающего дедулю. Но если он оттуда все переносит сюда, почему убиваю их не я, а он? Если убийца — это я? Насколько я уже видел, его способности…

— Он не может тебя заставить, — Рита посмотрела на него с какой-то странной тоской. — Или не хочет… Но иногда мне кажется, то… что приходит, может сделать все что угодно, с человеческим телом… но не может заставить человека что-то сделать… Он может отвести его, куда он считает нужным… он может напугать его или заставить испытывать в чем-то потребность… но он не может заставить его кого-то убить. Такое решение человек принимает только сам, — в ее глазах появился ледяной блеск, и в изгибе сжавшихся губ Роману почудилась непривычная жесткость, почти жестокость, отчего на мгновение захотелось отодвинуться — это существо было ему незнакомо и даже неприятно. Но ее губы почти сразу же дрогнули, и иллюзия рассеялась. — А может, все дело именно в тебе. Когда ты увидел его в первый раз? Когда разбилась Лячина? Он отвел тебя к ней, да, и ты видел…

— Нет, о Лячиной и двух следующих мне рассказал Валерка. К ним Денис отводил Спирина… Ко мне он пришел, чтобы отвести к Аберман… правда, она ведь тогда уже была мертва… и я не видел… Валерка сказал, что соседи видели, как за полчаса до того возле дома терся мужик — по описанию Спирин. А потом я видел, как его…

— Ну конечно! — Рита даже подпрыгнула на сиденье. Дождь уже вовсю хлестал по машине, капли громко барабанили по крыше, и рядом слышался громкий шум воды, хлещущей из водосточных труб. — Потом я выяснила, как он… — девушка придвинулась к нему так близко, что едва не ткнулась носом в его подбородок. — Ты не понимаешь?! Это тебя должна была сбить машина! Ты должен был умереть на той дороге! Он приходил за тобой, чтобы отвести тебя туда! Все соответствует — примерное время, место, даже марка машины — все! Все, кроме тебя! Вместо тебя там умер другой человек! Тот, кто должен был быть главным героем, тот, кто должен был умереть только в конце книги!

— Почему же он отвел меня не на дорогу, а к той женщине? Почему он меня не убил, как было положено?

— Я не знаю, — Рита устало поежилась. — Может… потому, что он увидел твое лицо?

— При чем здесь мое лицо?

— Понимаешь… мне кажется, он приходит не просто за человеком. Он приходит за именем. Ты же помнишь… наши персонажи… у них было только имя… и их личность… и примерный возраст.

— Но у них практически не было внешности.

— Да. Он соблюдает общие правила — пол и возраст, но ему совершенно не важна внешность, потому что для нас она никогда не имела значения. Он никого из вас… кроме меня… и Гельцера… не знает в лицо. Он приходит за человеком, чьим именем я назвала конкретного персонажа, он приводит его в примерное соответствие с возрастом персонажа… но он его не знает.

— Получается, что меня он знает?