Кто лежит там на озаренной луной земле?
Джим? Джим Найтшейд?
Он
Не гляди! Отец лихо закружил Вилла в новом танце. Они распевали, взмахивая руками, и губная гармоника сипела, давясь визгливыми звуками, и отец изображал то аиста, то индюка. Они прыгали туда-обратно через Джима, как через лежащий на траве валун.
— «Кто-то там на кухне с Диной! Кто-то там на кухне…»
— «…и я знаю кто-о-о!»
Губы Джима раздвинулись, пропуская язык.
Никто не заметил этого. Или не показал виду, боясь, что это случайно.
Дальше Джим управился сам. Его глаза открылись. Он смотрел на пляшущих сумасбродов. Невероятно: он вернулся из многолетнего странствия. И никто не встречает его возгласом: «Привет!» Знай отплясывают что-то вроде самбы. К его глазам подступили слезы. Но так и не пролились. Губы Джима изогнулись в улыбке. Он тихонечко хохотнул. Потому что… ну да! Это же балда Вилл и его сумасбродный старик отец, библиотекарь, прыгают перед ним, точно гориллы, дубася костяшками пальцев пыльный луг… Их лица не поддавались описанию. Плясуны наклонялись над ним, били в ладоши, шевелили ушами, обдавали его разливными каскадами звонкого хохота, которые ничто не могло остановить — хоть бы небо обрушилось на землю или земля разверзлась под ногами. Они стремились заразить Джима своей радостью, поджечь запал, чтобы вызвать сперва слабенький хлопок, потом выстрел и наконец оглушительный залп веселья!
И глядя вниз, и продолжая в лихой пляске разминать суставы, Вилл подумал: «Джим не помнит, что он был мертв, и мы не скажем ему, сейчас не скажем, потом когда-нибудь, только не…»
— Гоп-ля-ля! Гоп-ля-ля!
Они даже не стали говорить: «Здорово, Джим» — или: «Танцуй с нами», — просто взяли его за руки, как если бы он нечаянно упал и нужно было помочь ему вернуться в буйный хоровод. Они рванули Джима. Джим взлетел в воздух. Джим приземлился, танцуя.
И Вилл знал: взявшись за руки, соединив горячие ладони, они криками, веселыми возгласами заставили кровь опять струиться по жилам. Они подбросили Джима, словно новорожденного, потискали его грудь, шлепнули зад и наполнили его легкие радостным вдохом.
Затем отец нагнулся, и Вилл перепрыгнул через него и сам нагнулся, и отец перепрыгнул через Вилла, и оба замерли в ожидании, хрипло напевая, сладостно усталые, и Джим, сглотнув, взял разбег. Он почти перепрыгнул через отца Вилла, но тут все упали и покатились но траве, гикая и гукая, и в ушах их звучали трубы и цимбалы, как если бы сейчас шел первый год творения и веселье еще не было изгнано из рая.
Потом они вскинули ноги кверху, хлопнули друг друга по плечам и, просунув руки под колени соседа, закачались вместе из стороны в сторону, бросая друг на друга счастливые взгляды и постепенно усмиряясь, словно от легкого хмеля.
И когда они вдоволь наулыбались светлым факелам лиц, то перевели глаза на простертый перед ними луг.
И черные стойки шатров громоздились подобно костям на слоновьем кладбище, и рваный брезент колыхался, будто лепестки огромной черной розы.
Их было только трое в этом спящем мире, три диковинных кота купались в лунном свете.
— Что тут было? — спросил Джим наконец.
— Чего только