Когда Ридинг прогревал двигатель, на его руку легла ладонь.
— Поскольку вы, полковник, возвращаетесь в Лондон, могу ли я попросить подвезти меня? — спросила Мэйзи Даунер.
— Охотно, — ответил Ридинг, отводя взгляд.
И про себя подумал:
«Она сегодня в форме. Чем же ей сегодня насолил Фринтон?»
Майк Фринтон, элегантный красавец-гольфист, открыто ухаживал за Мэйзи Даунер, и это ей, похоже, нравилось.
Словно прочтя его мысли, она сказала:
— Я разозлилась на Майка за то, что он не встал на вашу сторону, когда вы так твердо заявили, что Хей не поедет на Сифелл.
— Благодарю вас, мисс Даунер, — холодно ответил Ридинг, — но мне это, напротив, нравится. Поддержи он меня, это было лицемерием с его стороны — он ненавидит Хея и обрадовался бы его поражению.
— Хея ненавидят все, — пробормотала девушка.
— Поскольку он — личность, а в Сэндзе вместо истинных гольфистов остались только фанфароны, снобы и краснобаи.
— Но вы не фанфарон, не сноб и не краснобай, — возразила она.
— Увы, я не играю в гольф, — горько ответил полковник.
…С войны он вернулся на протезе и с простреленным легким, иногда его подводило и сердце.
Мзйзи Даунер мечтательно добавила:
— Кубок Принца Уэлльского… Чемпионат Шропшира… Кубок Дальтона… Кубок Миллэнд Роя…
— Прошу вас, — проворчал Ридинг. — Это старые победы, они умерли, как и прошлое.
— Почему вы так любите Хея? — вдруг спросила она.
— Мы вместе воевали, — просто ответил он. — Он был хорошим солдатом и стал столь же хорошим гольфистом.
— Майк Фринтон тоже принимал участие в войне, — вскинулась она.