– Однако сны у тебя…
– Это не сон. То есть как будто не сон. Все, понимаешь, происходило как наяву. Во сне фон вроде размыт, а тут все четко. Каждую, даже незначительную детальку помню. Вот, например, лопата…
– Что еще за лопата?
– Садовый инвентарь. Там, в подвале стояла. Я ею хотел мертвецу башку снести.
– И снес?
– Необходимость пропала. Он мне, по правде говоря, и не угрожал.
– Ну хорошо… Мертвец… И что дальше? Вы с ним общались?
– Типа того. Я его спрашиваю: мол, что ты, тухлятина, тут делаешь? Почему тебе в могиле не лежится? А он мне и отвечает: это не я мертвец, а ты.
Некоторое время Лилька молчала, как будто обдумывая услышанное или ожидая продолжения, потом спросила:
– А потом?
– Потом ничего. Словно затемнение в фильме. В конце концов я проснулся.
– И ты считаешь… – Она вновь сделала паузу.
– Ничего я не считаю, – огрызнулся Павел.
– А с чего это вдруг ты сердишься? Я просто спросила, – обиженно произнесла Лилька. – Мне же интересно. Я вот чего не поняла. Это во сне было или как?
Павел почему-то вконец разъярился. Отшвырнув пуховое одеяло, он вскочил с постели и гневно воззрился на лежавшую перед ним девушку.
– Откуда я знаю! – заорал он.
– Тише, тише.
– Я просто пытаюсь восстановить ход событий. Если первый сон, ну где ты и хозяйка… и я тоже, превращаемся, был точно сон. То второй сон, это где Поручик Голицын, больше похож на явь. Хотя, конечно… И первый сон вполне реалистичен. Вернее, не то чтобы реалистичен, а… реален. Нет, не то. Не реален вовсе, а ощутим! Точно, ощутим! Я словно взаправду касался и тебя, и этой… жабы. Но тогда второй сон вовсе не сон.
– Сон, не сон… Вот заладил.
– Погоди, Лилька. Нужно, наконец, разобраться. Я словно в заколдованном замке. Куда ни ткнешься, везде кошмар. Вначале эта голограмма, потом превращения, и вот теперь мертвец. И главное, это его заявление: ты – мертвец, а я живой.