— Ужавтрак, значит, — отозвался Ник.
— Ужин плюс завтрак, — довольно объяснил Алан.
Ник смерил брата долгим осуждающим взглядом.
— У тебя что-то не так с головой, — изрек он, наконец. — Я подумал, тебе лучше об этом узнать.
Известие Алана не задело, а может, просто не удивило — он взялся мыть тарелки, сдвигая мыльными пальцами меч Ника, чтобы освободить место мокрой сковороде.
— Ну, куда бы тебе хотелось переехать?
— В Лондон, — ответил Ник, зная, что Алану там понравилось бы.
Алан просиял. Догадка попала в цель.
— Значит, в Лондон. Подыщем жилье получше, с целым кухонным окном, будем в музеи ходить. А придет май — сможем поехать на Ярмарку и найти того, кто станцует…
— Я сам, — сказал Ник.
Успокаивающее звяканье и плеск в раковине прервались. Алан застыл.
— Не надо. Попросим кого-нибудь. Я помню — ты же говорил, что больше не будешь танцевать.
Удивительно: при всей любви Алана к болтовне, при способности часами трепаться ни о чем, он как будто не понимал слов. Ник все сказал предельно четко. Больше он заходить в круг не собирался, и танцевать для демонов — тоже. Пусть меченые ищут других помощников.
Вот только на сей раз меченым был Алан, и это меняло дело.
— Я сам, — повторил Ник.
Алан улыбнулся — как всегда, застенчиво и растроганно. Ник возвел глаза к потолку.
— Только в музеи меня не зови.
Проснулся Ник поздно: солнце вовсю сияло, пытаясь пробиться сквозь гардины. Можно было бы спать и дольше, если бы не грохот внизу, подозрительно похожий на звон роняемых кастрюль. Ник по-быстрому отыскал чистую рубашку и спустился по лестнице, на бегу застегивая джинсы.
— Дай сюда!
— Что вы, юноша! Доктор сказал, что мне можно таскать тяжести, если я поберегу свое старое сердце, — прокряхтел Алан.