Посредники

Мама. Но кто, собственно, ее мама?

Бортпроводница застыла, нахмурилась, и Ундина подумала, что это из-за нее, но та лишь вытащила из кармана форменной куртки, отлично сидевшей на ней, салфетку для коктейля и изумительно точным движением стерла влагу с подбородка спящей соседки Ундины. Точность и бережность этого жеста чуть не заставили Ундину разреветься снова — если бы ее проблемы можно было решить так же легко! Но она могла лишь улыбнуться бортпроводнице, а та убрала салфетку в карман и отправилась дальше по проходу.

Когда она ушла, Ундина повернулась к окну. Было темно, и она видела только собственное расплывчатое отражение. Она поспешно закрыла глаза, пока вид собственного лица не вызвал очередной приступ экзистенциальной тоски. Гораздо лучше ей немного поспать. Ундина ослабила ремень безопасности, чтобы можно было сесть поглубже в кресло, и наконец сомкнула веки. Но не прошло и минуты, как послышался шорох. Ундина подумала было, что ее соседка проснулась и отправилась в уборную, но, открыв глаза, увидела, что соня все еще пребывает в блаженном забытьи. Зато откидной столик перед Ундиной был опущен, на нем красовался стакан «клубной» содовой — ее любимого напитка для долгих перелетов, — дополненный долькой лайма и коктейльной соломинкой. Стакан стоял на белой коктейльной салфетке, а на ней было написано:

Завтра утром. Грант-парк, в розовом саду. Нужно поговорить.

Во рту и в горле пересохло. Очень захотелось пить.

Она вытащила салфетку из-под стакана, скомкала ее и сунула в карман куртки. Посмотрела на соседку — та сидела в той же позе, слегка приоткрыв рот и свесив голову почти до самой ключицы. Все остальные пассажиры в салоне тоже спали.

Раздался сигнал, на табло загорелась надпись: «Пристегните ремни». Через переговорное устройство зазвучал женский голос:

— Дамы и господа, капитан Томас включил табло «пристегните ремни», и мы приступаем к посадке в чикагском аэропорту О"Хара. В случае если вы передвигаетесь по салону, просим вас вернуться на свои места и…

Захлопали откидные столики, заскрипели спинки кресел. Ундина только собиралась сделать глоток содовой, как появилась бортпроводница, чтобы забрать ее стакан, — на этот раз другая. У этой были вьющиеся светлые волосы, красная помада и сеть морщинок вокруг губ — признак курильщицы. Ундина приподнялась, стараясь отыскать взглядом темнокожую стюардессу, толкнула столик, отчего ее соседка внезапно проснулась и негромко вскрикнула: «О господи!»

Женщина уставилась на нее, всплеснула руками — стакан с содовой опрокинулся на колено Ундины.

— Дорогуша, поднимите столик. — Стюардесса-блондинка потянулась к ней за пустым стаканом.

— Простите, — с усилием ответила мокрая Ундина. — Вы можете позвать стюардессу…

— Бортпроводницу? — поправила ее женщина, вскинув брови.

— Я хотела сказать, бортпроводницу. Вы можете позвать бортпроводницу, которая только что была здесь? Которая принесла мне содовую?

— Извините, но мы вот-вот приземлимся. Могу я вам чем-нибудь помочь?

Произнося эти слова, она кинул а стакан Ундины в мусорный мешок и одним плавным, прекрасно отработанным движением сложила столик. Она даже умудрилась нажать кнопку, регулировавшую спинку сиденья, так что Ундину внезапно бросило вперед.

— Прошу прощения, — сказала стюардесса с натянутой улыбкой. — Таковы инструкции. Вот вам салфетки.

— Все нормально, все нормально. — Ундина приводила себя в порядок, пытаясь удержать внимание женщины. — Она черная, стю… бортпроводница. Она принесла мне мою содовую, и я хотела ее кое о чем спросить.

С непроницаемым лицом блондинка покачала головой и поджала морщинистые губы. Соседка по креслу, в свою очередь, пыталась стряхнуть часть жидкости, пролившейся ей на колени, бормоча:

— О господи, простите. Я очень извиняюсь.