— Идите. Ищите дневной свет, — прошептал Никс, ничего не видя из-за сплошной пелены света.
За спиной он почувствовал присутствие Блика, охваченного более сильным огнем. С невероятным усилием Никс пожелал, чтобы бездна, заключенная в нем, всего лишь на миг разошлась, чтобы защитить остальных. Стоя на краю рокочущей реальности, он увидел, как Мотылек качнулся в сторону К. А. и принялся что-то делать с запястьем юноши, скованным наручником.
— Нив! — прокаркал Никс. — Заберите ее…
Он повернул голову и увидел ослепительно сияющего Блика. Потом в поле зрения вошел К. А., движущийся к Нив, тянущийся к ее руке. Больше Никс ничего не мог сделать. В попытке спасти Нив он выпустил их совокупную энергию, словно открыл ящик Пандоры. И сам он был близок к концу. Смерть? Новала? Он не знал, каково это будет.
Именно этого и хотел Блик. Заманить их сюда, воспользоваться силой Никса… неведомой даже ему самому… а потом отшвырнуть в сторону. Он не выпустит его. Куда бы он ни шел сейчас, Блика он прихватит с собой. Ему оставалось лишь надеяться, что остальные найдут выход…
И что она услышит его.
— Ундина, — прошептал Никс. — Прикрой нас, Ундина.
О ней последней он подумал, прежде чем потерять сознание.
ГЛАВА 26
Схватившие ее существа выглядели как люди, но людьми они не были — теперь Ундина ясно это видела.
Слова из письма горели у нее перед глазами — она прочитала его на одном дыхании, прежде чем закапала глаза, на краю озера…
«Дорогая Ундина, я твоя мать».
Один сидел спереди, за рулем. Трое были вместе с ней в кузове «скорой»: первый следил за капельницей, второй держал нож, направленный на каталку, к которой она была привязана. В ее правую руку была воткнута игла, а от нее тянулась тонкая пластиковая трубка, красная от крови, которой они наполняли один пакет за другим. Третий тип просто сидел рядом, тряся коленями, уставившись на нее и смеясь. Она прикрыла глаза.
«Ты иная. В твоих жилах одновременно текут и чистейшая космическая энергия, и человеческая кровь. Ты — единственная в своем роде».
— Сколько, он сказал, ему нужно? — услышала она вопрос нервного.
И другой голос, более старческий, ответил:
— Всю, сколько будет.
Накатывалась слабость. Ундина пыталась вспомнить, как выглядел этот трясун, когда заговорил с ней возле машины «скорой», до того как она приняла глазные капли: волнистые темно-каштановые, тронутые сединой волосы, приподнятые надо лбом, тонкие длинные руки, красная куртка работника неотложки, карие глаза. Но этот образ уже исчез, заслоненный тем, что она увидела после — когда он вспрыгнул в машину вслед за ней и запер дверь. Под его землистой кожей сплетались сложные завитки желто-зеленого радиоактивного света, тело напоминало кожаный мешок, в котором бурлило нечто похожее на клубок огромных, мускулистых, зеленых, светящихся червей. Крошечные заостренные зубы этих троих были почти стерты. Угрожая ножом, они сначала вынудили ее лечь на каталку и позволить ввести иглу; Ундина прикрыла глаза, но чувствовала запах их гниющих тел, словно у собак, обреченных на смерть. Они собирались высосать ее досуха.
«Мы — обладающие сознанием структуры электрифицированной плазмы. По сути, шаблоны. Это связано с тем, каким образом структуры проникают в другие измерения. Мы сами по себе являемся тессерактами.[60] Когда формируется кольцо, „мы“ медленно растворяется, оставляя позади лишь скорлупу человеческих тел. Так осуществляется исход».
Сначала машина довольно долго стояла, но теперь ехала, подскакивая на рытвинах, отчего эти трое подпрыгивали и сталкивались, а Ундина чувствовала, как игла все глубже вонзается в руку. Время от времени в нее врезалась трясущаяся нога нервного. Закрыв глаза, она старалась отрешиться от всего этого и ничего не замечать. Ей и так нелегко было оставаться в сознании — ведь они уже выкачали из нее столько крови! Это был третий пакет. Или она просто сбилась со счета?